Дмитрий Манасыпов - Район-55

Было их не меньше чем полтора полноценных взвода, которые мгновенно прижали попытавшихся пойти на прорыв пиндосов и не дали нам осуществить попытку удрапать назад во дворы.

Мы лежали, укрывшись за давно потрескавшимися в хлам покрышками и выщербленными бордюрами, жалея о том, что в асфальт нельзя зарыться поглубже.

С двух сторон нас добротно окучивали очередями. Зажимали, подталкивая к узкой, но от того не менее опасной полоске ловушек. Раненая Настя лежала на земле, вжавшись лицом в выщербленный асфальт. Дым с Валием огрызались короткими очередями. Большой рвался к убитому пулеметчику-сектанту, чтобы забрать коробку с лентой. Скопа отстреливалась. А я пытался понять, как нам отсюда выбираться.

Выхода не предвиделось.

Группа Бармаглота шла вперед, отвечая выстрелами на попытки «пуритан» сбить их с курса.

Дихлофос, оставшийся в живых после нападения на его разведчиков, тихо матерился, припадая на раненую ногу.

Один из «конторщиков», то ли Иванов, то ли Петров, остался лежать возле одного из разваливающихся домов. Там же полегли и двое разведчиков.

Бармаглот, прикрывающий Забелина, передвигался вперед быстрыми перебежками, укрываясь за деревьями и мусорными контейнерами. «Конторщик» двигался следом, грамотно уходя с траекторий ведения огня. Прямо за ним шел второй фээсбэшник.

Горыныч и оставшиеся бойцы уже успели пройти к выходу из двора и сейчас, грамотно рассредоточившись на местности, начали свой бой с «серыми».

Несмотря на то что с момента выхода с Базы бойцов стало на треть меньше, группа все еще представляла собой серьезную опасность. И считаться с ней сектантам пришлось очень быстро.

Спецназовцы взяли под контроль большой участок площадки, на которой с «пуританами» воевали невесть откуда взявшиеся американцы и небольшая группа рейдеров.

«Серые», оценив всю степень опасности, которую несли им вновь прибывшие, перегруппировались. Часть постаралась зайти в тыл группе Бармаглота, а часть начала медленно и методично отжимать ее в сторону пяти «жарок», колеблющих над собой горячий воздух.

Рация Бармаглота зашипела, принимая сигнал:

– Эй, русский, прием! Говорит сержант Хэтфилд, «котики», США.

– И чего ты хочешь, сержант? Не боишься раскрываться, а, типа сотрудник частной охранки?

– Сотрудничества. Наш капитан погиб, я остался за старшего. Надо выбираться отсюда, но у нас одних не получится. Предлагаю объединиться и попробовать всем вместе. Что скажешь?

– Откуда у тебя моя волна?

– Ну… Выберемся – расскажу. Что скажешь, капитан?

– Сержант, мне нужно пробиться к рейдерам. А потом – посмотрим. Что ты на это скажешь?

– А куда нам деваться?

– Это точно. Слушай, сержант…

Дела становились все хуже. «Консерваторы» обложили нас со всех сторон. Настя пришла в себя и смогла нормально отстреливаться, но легче от этого нам не стало. Боеприпасы заканчивались.

Появление спецназа стало приятной неожиданностью. Я никогда не относился к этим хмурым ребятам так, как большинство рейдеров. Делить я с ними ничего не делил, на рожон не лез. Но и не любил их, так как понимал, что, если прикажут, они всегда зажмут меня где угодно. Но сейчас я был им несказанно рад.

Еще больше я обрадовался, когда в рюкзаке Насти что-то коротко хрипнуло и заговорило, вызывая ее на сеанс связи. Девушка открыла боковой карман и извлекла из него что-то отдаленно напоминающее допотопный мобильник. Толстенькая труба с выдающейся антеннкой, небольшим экранчиком и маленькими кнопками. И из нее сейчас раздавался хрипловатый мужской голос:

– Ефремова, это Забелин. Это Забелин. Слышишь меня?

– Да, тов…

– Без звезд, Настя. Лешка где?

– Нет Лешки, вчера убили.

– Понял тебя. С изделием все хорошо?

– Да, как раз шла по указанным координатам.

– Молодец. Сейчас дальше пойдем. Проводники надежные?

– Лев Георгиевич, давайте я станцию их старшему дам?

– Ты уверена?

– Да.

Настя протянула мне станцию. Ну что же, пообщаемся с дядькой, у которого большие звезды.

– Слушаю вас… Забелин?

– Да, Забелин. Пикассо, полагаю?

– Верно полагаете.

– Хорошо. Пикассо, вы, как я понимаю, в курсе, зачем наши сотрудники шли в Радостный?

– Да. Нам Алексей объяснял. Мы согласились им помочь.

– Замечательно. Вы понимаете, что выбраться отсюда сможете только с нашей помощью? Без спецназа отбиться от сектантов вы не сможете?

– Точно-то как подмечено, честное слово. Что предлагаете, Забелин?

– Пробиваемся в сторону дома, к которому шла Ефремова. Спускаемся в подземный ход. А из него мы точно сможем выбраться. Там есть система, которая не позволит «серым» пройти за нами. Согласны?

Я оглянулся на ребят, понимая, что сейчас, возможно, решаю их судьбы. Вгляделся в лицо каждого из них, таких знакомых и ставших почти родными.

Необычно серьезное лицо всегда улыбающегося Дыма, сейчас палящего в сторону пятиэтажки.

Как-то раз Антон показал мне фотографию мамы и сестры. Как же они похожи, подумалось тогда мне. Своим одинаковым взглядом серо-голубых глаз.

Худая, вытянутая физиономия Валия, который, прищурившись, искал своим карими степными глазами подходящую цель. Расул постоянно таскал в своем рюкзаке снаряженную пулеметную ленту. У его отца есть шляпа-стетсон, на которую он давно хотел прицепить эту самую ленту, предварительно отхромировав ее как следует.

Свирепая, даже когда он улыбается, рожа Большого. Выдающиеся вперед надбровные дуги и тяжелая челюсть… Наш Колян – прям вылитый неандерталец. Один раз, напившись своим любимым темным «Колосом», Большой рассказал, как тогда, в прошлой жизни, бегая с утра, до полусмерти напугал такую же утреннюю бегунью. Тетка драпала от него не меньше километра. Пока он не свернул в сторону.

Мягкое и доброе личико Насти Ефремовой. «Конторщицы», «репортерши», милой домашней девочки, которая по какому-то капризу пошла служить в щитомеченосцы. За эти три дня она стала мне ближе, чем большинство знакомых бродяг. И ту шапочку с рожицей-смайлом ей действительно связала бабушка.

Скрытое стеклом забрала и самое любимое лицо Скопы. А как мне еще думать про свою младшую сестру, ставшую моим лучшим другом и напарником в Районе?

Я нажал на тангетку станции:

– Согласен, Забелин. Каков план?

Отстреливаясь, десять человек отходили в сторону большой железной двери.

Большой, Скопа, Настя, Забелин, два спецназовца, Дым с Валием, выживший американец и я.

Все остальные остались во дворах. Пропоротые насквозь очередями пулеметов и автоматов, которых у сектантов было в избытке. Сгоревшие в незамеченных «конфорках», затаившихся так хорошо, что они не казались неодушевленными ловушками. Заживо сварившиеся в «битуме», который растекся под тонким слоем песка в песочнице. Попавшие в «доброе утро» и разорванные им на кровавые ошметки.