Александр Александров - Следователь (СИ)

- И что мне теперь делать? – Фигаро желчно фыркнул. – Просиживать штаны в Инквизитории до особого распоряжения? Написать завещание? Присоединиться к ударной группе? Напиться?.. А, да – напиться не получится.

- Пока что просто будьте готовы. – Презиратор встал, отряхнул брюки и махнул рукой в сторону центрального корпуса Инквизитория. – И находитесь где-нибудь поблизости, чтобы, в случае чего, я смог бы найти Вас быстро.

- Быть готовым к чему, позвольте спросить?

- Ко всему, Фигаро, – Логос ослепительно улыбнулся. – Ко всему.

Время: 15:55.

Вечерело.

Солнце медленно спускалось к горизонту; его свет постепенно приобретал густой медовый оттенок, напоминающий о лете, сонном гудении пчел и вязком аромате до краев наполненных сот. Купол, накрывший Инквизиторий, забавным образом искажал формы, и повисшее среди легких облачков светило казалось тяжелым шаром литого золота, который некий гигант, преисполненный лихого молодецкого куража, зашвырнул шутки ради в небеса.

Фигаро выдохнул табачный дым, отшвырнул окурок и глубоко вздохнул. Посчитал про себя до десяти. Потом еще раз. Изо всех сил пнул парковую скамейку. Шапка мокрого снега свалилась с широкой деревянной спинки, открывая облупившуюся желтую краску и вырезанную перочинным ножом надпись «Френн мудак» на разбухшей от влаги доске.

- Черт!

Жирная ворона, громко хлопая крыльями, сорвалась с верхушки клена, возмущенно заорала и попыталась перелететь через забор, но врезалась в купол, и очумело дрыгая лапками, бухнулась в лужу. Где-то во дворе что-то затрещало, полыхнуло алым огнем; в воздухе запахло электричеством и колдовством.

- Черт! Дьявол! Дерьмо!

Следователь опять пнул скамейку, но избиение ни в чем не повинного садового декора не принесло должного облегчения. Фигаро злился.

Он злился на Френна, на Логоса, на лису, на Рича, но больше всего – на самого себя. Делом зарвавшегося дипломата занялись военные, а это означало что очень скоро здесь, в Нижнем Тудыме, распахнутся ворота преисподней. Все это было понятно и до некоторой степени логично, вот только следователь, при всем желании, не мог заставить себя воспринимать происходящее серьезно.

Фигаро знал, что обладает не в меру развитой интуицией – это замечали еще преподаватели в университете. Вот только такое «понимание задницей» не имело юридической силы. Невозможно доказать что-либо основываясь лишь на том, что «я нутром чую!», особенно если тебе уже за сорок и ты следователь ДДД, а не какой-нибудь оракул-синоптик.

Нельзя было просто подойти к Френну с Логосом и сказать: «сворачивайте операцию». Нельзя было заявить «лиса не опасна» и тем самым повернуть вспять тот кошмар, что молодчики из Министерства Обороны готовились выплеснуть на город.

Ничего нельзя было изменить.

Или можно?

Фигаро схватился за голову, когда очередная вспышка боли пронзила виски ржавым напильником. Он был уверен – черт! – он знал, что Па-Фу не представляет угрозы для города; да что там – он был уверен, что лиса не опасна даже для Рича, но объяснить, почему это так следователь не мог. Все это не выходило за пределы смутных догадок и мгновенных озарений, строясь, главным образом, на его ощущениях.

Но что, собственно, он чувствовал?

...Как и все мужчины его возраста, которым в свое время не удалось отмазаться от армии, в молодости Фигаро перепало сомнительное удовольствие поучаствовать в войне с Рейхом. Некоторое время ему везло: колдунов его квалификации не посылали на передовую, но потом самоходки Рейха подкатили к столице и ситуация, как выразились Их Величества, «запахла жареным». На самом деле «ситуация» к тому времени уже смердела терриконами трупов и тем, что успело натечь в штаны союзников, но, в конце концов, до «прогрессивной Европы» дошло: если не вмешаться сейчас, то «потом» уже не будет – канцлер Гейгер с большим удовольствием сожрет «восточный пирог» не сразу, а аккуратными кусочками. Тем не менее, пару недель Фигаро таки пришлось провести в окопах, ползая по оторванным конечностям и налаживая беспроволочную связь, так что прелестей войны ему хватило на всю оставшуюся жизнь.

Он помнил, как это бывает: первые лучи солнца осторожно трогают влажную траву изувеченной снарядами и гусеницами танков равнины. Тогда от рыхлой земли поднимается туман, который пахнет травой и грибами. Не кровью и машинным маслом, как, по логике вещей и должно быть, а именно травой и грибами – незабываемый запах. Свежий и сонный как октябрьское утро в деревне, когда поля уже пусты и черны, а над рекой стоит мистическая сизая дымка – этот запах всегда нравился Фигаро.

Чуть позже к влажному запаху полей примешивается бодрящий аромат угля и сосновых дров – это готовится незамысловатый солдатский завтрак. Лязгают печные заслонки полевых кухонь – самых лучших полевых кухонь в мире, если верить королевской пропаганде, к быстро светлеющему небу поднимаются вертикальные столбы сизого дыма, а в окопах начинают шевелиться темно-коричневые фигурки. Все только коричневое и черное: солдатская форма, земля, трубы штабных землянок, закопченные коробки паровых танков, мокрые от росы дула дальнобойных орудий и даже «сосиска» дирижабля-наблюдателя в небе черна, как кусок угля.

Скребут ложки по тарелкам, а то и просто по внутренней поверхности касок; тихо ржут лошади – почти вся королевская кавалерия полегла под пулеметным огнем или была перемолота бронемашинами Рейха, поэтому оставшийся гужевой транспорт берегут, как зеницу ока и используют только в снабжении и при почтовых пересылках. Звенит инструмент механиков, снующих вокруг разбитых танков – немецкие машины оказались куда крепче и, что самое обидное, гораздо более маневренными. Да, королевские паротанки огромны и величественны, но медлительны и неуклюжи, а вот танки Рейха – быстры и проворны. Но главное: проклятые немцы додумались сделать орудийные башни своих «Панзеров» подвижными и теперь гусеничные крепости – гордость Королевства – уныло скособочившись, скучают у ремонтных палаток.

На первый взгляд все спокойно, но скрытое, подспудное напряжение уже сжимается, подобно виткам гигантской пружины, готовой привести в движение сумасшедшую музыкальную шкатулку войны. Скоро, совсем скоро завизжат пули, снаряды стальным дождем начнут утюжить блиндажи и окопы, небо прорежут хвосты шаровых молний, а над полем поплывут облака зеленого колдовского тумана, от которого не спасают даже защитные маски с угольными фильтрами-коробками. Все это чувствуют, каждым нервом, каждой клеточкой тела – незримый молот, готовый упасть на голову в любую секунду. Сон мигом слетает даже с самых ленивых часовых; в голове разливается холодная аммиачная свежесть, что, подобно шампанскому, ударяет в нос сотнями маленьких пузырьков.