Дмитрий Манасыпов - К далекому синему морю

– Не стреляй!

Прапорщик убрал палец со спуска и чуть отодвинулся, пропуская ее.

Дикая баба грохнулась на коленки, совершенно не обратив внимания на шипящую ящерицу. А та, вот ведь, порскнула в сторону, ошалело мотая головой. Когда баба несколько раз влупила бандиту кулаком по груди, Мейджик понял, что у нее что-то не в порядке с головой. А та продолжала плакать и что-то шептала. И тут бандит открыл глаза.

Морхольд моргнул. Жизнь неожиданно вернулась. А с ней и боль. Но это ладно, это нормально. Он потерпит. И помрет не просто так.

Морхольд смотрел на плачущую женщину с СВД за спиной. И улыбался. Даша не соврала.

– Привет, – говорить получалось плохо, горло еле прогоняло воздух и слова. – Привет, сестренка. Экая ты у меня красивая стала.

– Привет, – она гладила его по голове и всхлипывала. – Ну как так, а?

– Нормально, – слух накатывал волнами, в голове ощутимо гудело. – Ты меня как узнала-то?

– Дурак, – сестра всхлипнула, – я ж тебя даже по куску уха узнаю. Не то что по всему лицу, пусть и с бородой.

– Это хорошо, – Морхольд сглотнул, – мама?

– Все хорошо, с ней все хорошо… Эй, врача позовите, врача!

Врач – это хорошо. Врач, это когда так… р-рраз и не больно.

Морхольд провалился в уже виденное красное «нигде». Холода здесь снова не было. Только тепло и уют. А потом, ломая алый кокон, прямо в грудь ему воткнулось что-то острое и холодное. И пришлось открыть глаза.

К сестре прибавилась еще одна женщина. И тоже красивая. С серо-голубыми большими глазами. Когда ее ладонь ударила Морхольда по лицу, он даже удивился.

– За что?

– Не спать! – голос у нее оказался приятным. Хотя и строгим. – Не спать!

– Да я чуть-чуть совсем… – Морхольд закашлялся и понял, что ему не дают умирать. – С вас свидание.

Сестра улыбнулась. И сероголубоглазка тоже. А Морхольд, всех обманув, нырнул обратно. В тепло и покой.

Чайки каркали и носились взад-вперед. Понятно, что чайки не должны каркать, но по-другому и не скажешь. Да и вообще они ему не нравились. И море тоже не особо нравилось. Синим оно точно не было. Было серым, холодным и грязным. С водорослями по кромке берега, буро-зелеными и очень вонючими.

Корабли стояли далеко, на рейде. Металлические сети и густо стоящая арматура закрывала его практически до самих судов. Бухта здесь мелковата.

Морхольд валялся на большом лежаке, закутанный в одеяло, и пялился вокруг. Вставать ему не разрешали. Много ходить тоже. И сюда его докатили на какой-то хозяйственной тачке. Хорошо, что разрешили курить трубку, подаренную комендантом крепости, капитаном первого ранга Харитоном Лаптевым. Тезкой, соответственно, великого русского полярного мореплавателя.

Он лежал и слушал море. Вот это ему нравилось.

По песку, гоняясь за Жутью, носился мальчишка. Лет десяти, в очках, сделанных из двух разноцветных пар, поджарый и голенастый. Жуть, донельзя довольная и вымахавшая где-то на полметра в длину, прыгала по-кошачьи боком и шипела, игриво скаля клыки.

Мальчишку звали Данькой, и он был сыном его главного мучителя. Мучительницы. Той самой, со строгими серо-голубыми глазами. Красивыми. Как и многое другое в ней же. И если Морхольду не изменял слух, то именно ее шаги раздались прямо у него за спиной.

– Курим?

Она села на соседний лежак. Посмотрела, нахмурившись. Морхольд вздохнул:

– Курим.

– Ну-ну, а как вообще?

– А вообще все хорошо. Сегодня даже в сортир сходил.

– Достижение… Чего злимся?

Морхольд снова вздохнул, кивнул на море, на чаек.

– Думал, здесь будет красивее.

Она хмыкнула:

– Сейчас предзакатное солнце выйдет.

– Точно?

– Да. Я ведьма. Такие вещи всегда знаю. А еще сегодня Новый год. Должно же быть немножко чуда?

Морхольд улыбнулся. Что-то подсказывало, что кроме своей семьи, он теперь получил и нечто большее. Хорошее и теплое.

Тучи, низко висящие над серо-зелеными горбами волн, треснули. Брызнули золотом, на миг, но его хватило. И где-то там, вдали от берега, на пару ударов сердца, он увидел глубокую чистую синеву. И все закончилось.

Жуть неожиданно скрипнула сильнее. Явно удивленно. Мальчишка остановился, глядя на нее. Ящерица, уже не ящерка-подросток, встопорщила гребень на спине. Присела, напрягая мускулы. Влажно хлопнуло – и ее недокрылья медленно раскрылись. Развернулись в длину, став большими и сильными.

Жуть подпрыгнула на месте, озадаченно косясь на приобретение. Но удивлялась недолго. Морхольд подался вперед, понимая, что увидит. В горле стало сухо, он следил за зверюшкой не отрываясь.

А та, разбегаясь по песку, почти попала в волну, когда, сильно оттолкнувшись, прыгнула вверх, высоко-высоко. Несколько раз судорожно ударила крыльями, заваливаясь набок, но выправилась. И, успокоившись, взмахнула ими уверенно и ровно, уходя вверх и ловя поток.

Когда Жуть, закрутившись, пронеслась рядом с лежаком смазанным от скорости пятном, все трое засмеялись. А Морхольд, поймав теплую сильную ладонь, решил задать крайне важный для него вопрос. Пусть и неожиданный.

– Внимательно слушаю.

– Ну… я старый солдат и не знаю слов любви…

– Короче, Склифосовский…

– Здесь есть священник?

– Уверовал?

– Ну… да. Катрин, предлагаю руку и сердце. Как же без венчания.

– Думаешь, соглашусь?

Морхольд улыбнулся.

– А ты не думала о еще одном сыне? И дочке?

Самара, июнь-ноябрь 2015.

Здравствуйте вам, уважаемые и обожаемые ©.

Если вы читаете это, то вы либо дошли до конца истории, либо… дошли до конца истории. Вряд ли кому-то надо читать обращение автора раньше самой книги, так ведь?

Итак, читатели, крайне благодарен вам за то, что вы добрались именно сюда. Почему? Постараюсь объяснить.

Книга, которую даже мне стало привычно называть КДСМ, писалась долго. Порой из-за лени, порой из-за недостатка времени, порой из обычного желания выспаться. Но, как бы там ни было, она оказалась написана. От первой и до последней буквы. И написана так, что понравилась мне самому. Пусть и не во всех местах. Но это нормально.

Книга вышла похожей на пружину. Пружину, старательно сжимаемую самим автором. Пружину, срывающуюся ближе к концу, да так, что остается радоваться отсутствию синяка на лбу. И если уж вы, читатели, добрались до обращения, то сами это понимаете. За это и отдельное спасибо. Большое и человеческое.

Думаю, что никто не удивится именно такому окончанию одной из веток Дороги стали. Если удивится, то буду рад узнать причины удивления. Потому как мне все показалось крайне логичным и нужным. И, дав возможность читателям увидеть приключения, дал герою возможность отдохнуть. На мой взгляд, он это заслужил.