Сурен Цормудян - Странник

Сергею не надо было предъявлять свой сталкерский жетон — его тут все знали в лицо, особенно люди из внутренней безопасности. Маломальский подошел к группе высших станционных чинов, среди которых также находился и полномочный представитель правительства Ганзы.

Сергей пожал руки двум бойцам из оцепления и, найдя взглядом пожилого низкорослого, с большим животом и плешью мужчину — вице-мэра станции Шумакова, направился к нему.

— Игоревич, здорово!

— Привет, Сергей! — кивнул тот. — Ну, ты просто человек-катастрофа. То живым не вернулся, то вернулся, когда мы тебя хоронить начали, теперь вот труп нашел…

— Что-нибудь выяснили? — спросил Маломальский.

— Да ну, брось. Только начали разбираться.

— А Веру нашли? Что с Верой?

— Парни с внутреннего кордона говорят, что они ее еще часов пять назад видели в туннеле. Она в сторону Серпуховской шла.

— А почему не остановили?

— Так зачем? Кто ж знать мог? Мы же с Серпуховской одна Ганза. А граждане Ганзы по линии могут передвигаться свободно, это, брат, их неотъемлемое право. Да и туннель тот безопасный, по нему и поодиночке ходят.

— Да знаю я! — Сергей раздосадованно почесал затылок.

— Ты что же думаешь, Вера убила этого малыша?

— Мне-то откуда… Погоди… А что, его точно убили?

— Ну, он же в крови весь.

— А что врачи говорят?

— Осмотр еще не окончен. Ждем.

Сергей вдруг поймал себя на мысли, что ему обязательно надо заняться этим делом. Мысль эта становилась все настойчивее. Жалко ему было этого заморыша. Но разбираться в деле придется, конечно, не из-за него. Из-за Веры. Мы в ответе за тех…

Из деревянной двери вышел облаченный в старый белый халат доктор Качуринец. Он стянул с себя маску, снял очки, потер стекла о халат и снова водрузил на морщинистое лицо. Оглядевшись, кивнул Сергею.

— Непонятно. Такое ощущение, что ребенку пробили длинным шилом носовые пазухи и оба уха.

— Что за садизм?!

— Не знаю, но меня смущают травмы ушных полостей. Мне кажется, хотя я на сто процентов, конечно, не уверен… Короче, похоже на то, что пробиты уши у него не снаружи, а изнутри.

Все в недоумении уставились на доктора.

— Это как? — часто заморгал крохотными глазами Шумаков.

— Да если бы я знал, как, — развел руками Качуринец. — Могу только предположить, что у ребенка в голове была аномальная злокачественная опухоль. Она быстро росла, давление в черепной коробке увеличивалось. Ясно одно, малыш перед смертью испытал жуткие страдания.

— А что, такие опухоли бывают? — поинтересовался Сергей. — Чтобы за день?

Доктор усмехнулся:

— Да чего только не бывает в последние двадцать лет! Вот ты, сталкер, скажи, горгоны и вичухи бывают?

— Ну, спрашиваешь…

— Подождите, а это не опасно с эпидемиологической точки зрения? — спросил нахмурившийся полномочный представитель Петухов.

— Я пока не знаю, должен еще повозиться. Но настоятельно рекомендую закрыть станцию на карантин.

— Начальника внутренней безопасности сюда! — крикнул Шумаков ближайшему бойцу оцепления.

«Только этого мне не хватало», — подумал Сергей.

— Закрывайте, конечно. Но мне срочно надо уйти со станции, — добавил он вслух.

— Бумажник, да ты в своем уме? — удивился Петухов. — Тебе говорят — карантин! Мы теперь даже челноков не выпустим, до поры до времени.

— А когда пайки у них кончатся, кормить будешь из своего кармана? — усмехнулся Сергей.

— Ничего, у нас есть НЗ. Оттуда продадим им съестное по разумной цене, — махнул рукой Шумаков.

— Да делайте что хотите, только мне надо уйти. У меня свобода передвижения по метро — неотъемлемое право сталкера. А карантин еще не объявлен.

— Не горячись! — вмешался доктор. — Ты находился рядом с трупом. Ты контактировал с этим пришельцем, что явился вслед за ребенком. Где он сейчас, кстати?

— У меня в палатке…

— Тем более!

— Он пойдет со мной.

— Что?! — разом воскликнули все трое, уставившись на сталкера.

— Бумажник! Ты голову повредил в свой последний выход?! — воскликнул Петухов.

— Тише, ну тише, — поморщился Шумаков. — Сергей, ты в самом деле ерунду городишь. Пока карантин не будет снят, ты можешь пойти только к Нагатинской. И то в составе разведгруппы. Надо разобраться, откуда взялись ребенок и тот долговязый юродивый.

— Да послушайте вы, бюрократы хреновы! — зло проговорил Маломальский. — Отряд справится и без меня. Зато вот как найти Веру, лучше меня никто не знает. А ведь она уже покинула станцию, и если речь идет об эпидемии, никто не представляет такую угрозу заражения остального метро, как она, приютившая этого ребенка. Где тут логика? И потом, смотрите. Женщина приютила чадо — и вдруг оставляет его одного дома и уходит на другую станцию. Не могла она так поступить… Во всяком случае, пока он был жив. Логично? А юродивый мне нужен, потому что он искал этого ребенка. Он может знать, что с ним случилось, но не говорит и вам не поможет. Я с ним быстрее найду общий язык, он уже привык ко мне. Симптомов инфекции у него нет — он дурак, конечно, но живчик. На прокаженного совершенно не похож.

— Конечно, резон во всем этом есть. — Шумаков потер ладонью плешь. — Веру надо найти. Во всяком случае, если доктор напутал с опухолью, то чья же это вина, если не ее?

— Мне все равно это не нравится, — стоял на своем полномочный представитель.

— А я не про выставку картин говорю, чтобы тебе что-то нравилось, Петухов, — резко произнес Сергей. — И вообще, имейте в виду: не пустите через тоннель, уйду через поверхность.

— Да ты точно сумасшедший, — развел руками Петухов.

— Я вольный сталкер. Вы занимайтесь своим делом, а я займусь своим.

И он направился к палатке, обдумывая, что взять с собой. Петухов зло смотрел ему вслед.

— И откуда такая уверенность, что только он найдет Веру?

— Неужели непонятно? — удивился Качуринец. — Да он с ней спал.

Долговязый незнакомец продолжал сидеть на полу, обняв колени. Казимир показывал ему букварь, а юродивый улыбался и кивал, повторяя буквы. Когда вошел Сергей, он радостно воскликнул и, вскочив, стал махать своими длинными руками, едва не повалив палатку.

— Тише ты! — Маломальский надавил ему на плечи ладонями, заставив сесть и не подпирать головой свод.

— Слушай, Сережа, а он толковый малый. Азбуку на лету схватывает. Эдак через день вообще говорить начнет.

— Угу, — хмыкнул сталкер, осматривая свои походные вещи.

— А чего ты опять смурной такой?

— Сейчас на станции карантин объявят. Считают, что ребенок тот был болен и возможна эпидемия. А Вера пропала. Кто-то видел, как она в сторону Серпуховской шла.