Роман Злотников - Обреченный на бой

Грон выругался:

— Так. Было паршиво, а стало еще паршивее.

Сердце рвалось в Эллор. Он готов был идти туда один и с голыми руками. И это, наверное, было более разумно, чем вести армию, но Грон понимал, что он является в некотором смысле знаменем этой армии, существенной частью ее силы, духа. Среди населения юга страны их называли «Барсы Великого Грона», и он не мог бросить их в преддверии неминуемых битв. А было ясно, что они близко. За зиму они уничтожили около ста тысяч горгосцев, но приход армии легата означал, что горгосцы восстановили свои силы.

— Ладно, если уже не произошло ничего непоправимого, то, я думаю, Эллор подождет. Франк, к Эллору — усиленные патрули, сами выходим на соединение с Сиборном. И еще, — он повернулся к Гагригду, — я думаю, свеженькие солдатики легата пока незнакомы с обычаем старожилов не выходить из поля зрения, кроме как отрядом в несколько тысяч человек, поэтому пошли «волчьи стаи» — пусть пустят кровь овечкам легата.

Они вышли через два дня. Каждый день марша приносил известия о том, что число горгосцев, прибывших с легатом, уменьшилось еще то на десяток, то на сотню, то на несколько сотен. К исходу четверти бойцы «волчьих стай» ехали уже не скрываясь, на расстоянии нескольких сот шагов от колонн горгосцев, те, наученные горьким опытом, скрипели зубами от злости, наблюдая за тем, как десятки стрелков подскакивали на сто шагов, залпом разряжали свое оружие и галопом уносились обратно, оставляя после себя раненых и убитых. От тяжелого, кованого арбалетного болта с булатным наконечником, выпущенного со ста шагов, не спасали ни дощатый щит с бронзовым умбоном и накладками, ни бронзовые же доспехи. Болт пробивал щит и доспехи и застревал в теле, оставляя солдата пришпиленным к щиту, как жука к планшету. Наконец горгосцы добрались до гигантского лагеря у Эллора и скрылись за его валами, рогатками и рядами кольев, и «волчьи стаи» вернулись к армии, а через два дня передовые патрули повстречали патрули Сиборна. Они стояли лагерем в соседней долине в половине дневного перехода. Грон приказал остановиться и разбивать лагерь.

Сиборн прискакал, лишь только ему доложили. Он слетел с коня и так сжал Грона в объятиях, что у него кости затрещали, потом отстранился и возбужденно заговорил:

— Командир, клянусь Эором, это была мечта! Венеты драпанули так, что оставили нам половину обоза. — Он вдруг хитро улыбнулся. — Кстати, у меня для тебя сюрприз. — Он кивнул, и из сотни, приехавшей с ним, выехал всадник и спрыгнул с коня.

Это был Сайторн. Сиборн засмеялся:

— Когда я вернулся с севера, он торчал в крепости Горных Барсов. Я двинулся на соединение с тобой, а он увязался за мной, сказал, что ему надо с тобой поговорить.

Грон обратился к Сайторну:

— Ты можешь подождать?

— Да.

— Тогда тебя проводят в мою палатку. — Грон обнял Сиборна за плечи: — Пошли, расскажешь о своих подвигах.

В своей палатке он появился только к вечеру. Сайторн поднялся со шкуры, но Грон махнул рукой:

— Сиди. — Потом испытующе посмотрел на Сайторна.

Тот вскинул голову и решительно сказал:

— Я принимаю твое предложение, Измененный.

Когда, несколько лет назад, Сайторн вошел в его комнату, вот так же гордо вскинув голову, готовый к самой мучительной смерти, Грон встретил его усмешкой и знаком отпустил охрану. Затем встал, разрезал веревки и положил кинжал рядом с его рукой. Сайторн бросил на него быстрый взгляд, но тут же отвернулся, стараясь не смотреть ни на него, ни на кинжал. Несколько минут они молчали, наконец Сайторн не выдержал и спросил:

— Как ты смог выжить, Измененный?

— По твоей милости я выпил два ведра отвара лохта и все выблевал обратно, и после того меня еще целую луну била лихорадка.

— Значит, ты знал?

Грон кивнул.

— Но почему тогда… — Сайторн несколько мгновений напряженно размышлял, потом покачал головой. — Я не понимаю.

Грон спокойно смотрел на него:

— Я хочу, чтобы ты перешел на мою сторону.

Сайторн вскочил.

— Нет! Никогда! Ни ты, ни кто другой из твоих палачей не сможете меня заставить.

Грон невозмутиво выдержал этот взрыв, потом твердо сказал:

— Сядь. — Глядя прямо в глаза Сайторну, он поинтересовался: — Значит, ты предполагаешь, что я сам беседую со всеми, кого потом отправляю своим палачам?

Сайторн непонимающе смотрел на него. Грон продолжил:

— Тебя не схватили заранее и позволили совершить то, что ты хотел, потому что так приказал я. Хочешь знать мои мотивы?

Сайторн кивнул.

— Как ты понял за последние дни, ваш Орден представляет из себя нечто отличное от того светлого образа, который вбивали тебе в голову твои наставники. Я знаю об этом намного больше тебя. Все, с кем я встречался до тебя, были мразью, считавшей, что они имеют право на все: на убийство, подкуп, шантаж, насилие, только потому, что они посвященные.

Сайторн смутно понимал, что все сказанное не намного отличается от тех истин, которые внушали ему наставники, но то, как Грон это излагал, представляло эти истины в очень неприятном свете.

— Нам дозволено многое, но лишь для блага людей, — слабо заявил он.

— Я еще не встречал людей, которым приносил благо крошеный промбой.

— Ты убил!.. — Сайторн осекся, ведь теперь он знал, что его мать убил не Грон. А тот насмешливо улыбнулся:

— Вот поэтому я и выбрал тебя. Я увидел, что в тебе еще сохранились иные чувства, кроме презрения, вседозволенности и жажды власти. Но мне нужно было, чтобы ты сам почувствовал, КАК у вас награждают за искренние порывы души. Ведь ты решил убить меня сам, не по поручению Хранителей?

Сайторн с усилием кивнул. Они помолчали, потом Грон сказал:

— Я не жду от тебя ответа сейчас. — Он наклонился и вытащил из-под стола туго набитый дорожный мешок, теплый плащ и бросил все это Сайторну, потом указал на кинжал и, достав ножны для него, негромко произнес: — Возьми. Поброди по долинам, посмотри, как живут люди и что им дало мое «грязное» знание, а если решишь принять мое предложение, подойди к воротам и покажи кинжал. Тебя проведут ко мне.

Сайторн с недоверием уставился на Грона, а тот улыбнулся и вышел из комнаты. Через полчаса Сайторн вышел за ворота крепости.

И вот сейчас он вернулся. Грон улыбнулся:

— Я рад.

В это мгновение полог палатки откинулся, на пороге вырос Франк. Было видно, что он очень измотан. Грон вскочил и усадил его на кошму у входа.

— Горгосцы вышли в сторону Роула, — заговорил Франк.

Грон внимательно слушал, и Франк продолжил:

— Их около двухсот тридцати — двухсот сорока тысяч, но главное другое, — он перевел дух, — Лупоглазый объявил, что на праздник Воскрешения возьмет в жены Толлу.