Максим Сабайтис - Битва за небо

Артур и Мерлин подняли трубку одновременно.

– Объект «Посейдон» уничтожен, – сообщил инженеру психотехник. – Я только что получил эту информацию от агента из Ястребиной Гвардии. Но не в этом дело, мне хотелось бы знать, что за жуть пытался применить Тесла против Комиссии?

– Радиевую бомбу, – выдохнул Артур, перелистывая страницы старой потертой Библии в поисках Откровений Иоанна Богослова. – Я и не думал, что ее можно сделать на практике. Она была только теорией…

– …а Тесла всего лишь безумным гением, – завершил фразу Мерлин. – Артур, это оружие следует запретить строжайшим образом. Даже негуманности государственных винтиков должен быть положен предел. Пообещай мне, что поговоришь на эту тему с премьер-министром. Технические устройства по твоей части.

– Обещаю, – кивнул инженер, добираясь до описаний Апокалипсиса. – Но только скажи мне, что такое «фактор фатума»? Я тут наткнулся на упоминание в одном из отчетов. Это что-то связанное с Мастерством?

На том конце линии замялись.

– Фактор фатума появился случайно, – начал объяснять Мерлин. – Но психотехника тут почти ни при чем. Виной тому твой гениальный автомат и человеческая психология.

– Мой автомат? – переспросил Артур, отрываясь от Библии. – Но каким образом?

– Отсутствием фантазии и несокрушимой железной волей, – ответил Мерлин. – Той колоссальной властью, которой на благо Британской империи наделили этот механизм. Он принимал решения, отдавал приказы, которые подписывались высокопоставленными лицами после поверхностного просмотра. У него на службе тысячи агентов, фактически весь аппарат империи. Но цель автомата – добиться превосходства Короны над всем миром, а переменных в мировом уравнении слишком много. Для победы следовало сократить их до минимума, отсеять все шумы, свести влияние всех посторонних непросчитываемых факторов к нулю. Вот тебе и фактор фатума в чистом виде.

– Но это же только автомат, Мерлин! Как ему можно приписывать столь изощренные желания? Как он может управлять самой природой времени? Как?

Инженер развернулся спиной к столешнице и теперь с опаской разглядывал знакомый до боли шкаф.

– Это не просто набор железок, – тщательно подбирая слова, произнес психотехник. – Это воплощенный в металле орган управления половиной мира. Извини за каламбур, но это государственный аппарат, состоящий из людей-винтиков, людей-пружинок и людей-шестеренок. Твой шкафчик повысил эффективность работы этого аппарата, позволил ему работать как единое целое. Так чего теперь удивляться, что у этого целого появились потаенные желания? А что до возможностей, подумай самостоятельно. Среди миллионов государственных служащих большинство обладает способностями к Мастерству. Такое количество психотехников, объединенное для решения одной глобальной задачи, обладает колоссальным, пусть и неосознанным потенциалом, умопомрачительными запасами энергии. Твой механизм стал той частью этого государственного аппарата, которой открылся доступ к этим сокровищам, вот он и распорядился ими согласно своей железной логике. Многие правители мечтали о подобной власти над миром, а досталась она набору скобяных изделий – не за человеческие достоинства, которых механизм лишен по определению, а за способность быстро считать, оставаться логичным и бесстрашным при любых обстоятельствах.

– Нет на свете равного ему, – процитировал Артур. – Он сотворен бесстрашным. И что теперь делать, Мерлин? Возврата к прошлому нет, отказ от использования этого механизма чреват серьезными потрясениями в управленческом аппарате, вплоть до развала империи.

– Что делать? – переспросил психотехник, не скрывая печальной иронии в голосе. – Быть человечнее, руководствоваться чувствами, а не разумом, слушать, что подсказывает тебе сердце. Опять-таки Мастерство, будучи в руках сознательных людей, способно противостоять хладному железу с его дьявольской логикой. А на политическом уровне – умерить государственные аппетиты. Я был бы не против того, чтобы Британская империя объединила под властью королевы всю планету, но не ценой безвозвратного превращения в почти что бездушный винтик государственной машины.

– А что делать мне? – почти что выкрикнул в трубку инженер. – Шестьсот с лишним дней наедине с… государственным аппаратом!

– Ищи компромисс, – с готовностью посоветовал Мерлин. – Каждый человек время от времени оказывается лицом к лицу с властью. Будь честен с собой, и все образуется. Как говорят в России: чтобы не стать мерзавцем, подлецом, храни лицо и то, что под лицом. Да, и еще молись. Тоже, говорят, помогает…

Из Покровской церкви выходили не спеша, по одному. Сначала к выходу потянулись младшие ученики, затем – те, кто постарше. Ксения слегка задержалась возле иконы Николая Чудотворца, поставила перед ней свечку, перекрестилась и вспомнила прошедшую ночь, проведенную в кабинете сэнсэя, в окружении учителей и специально приглашенного из Санкт-Петербурга доктора. Медицинская помощь потребовалась профессору Воронину уже под утро. Доктор осмотрел больного, определил общее энергетическое истощение и нервное перенапряжение. Хорошо еще, что сердце у Сергея Владимировича было здоровое, а то апоплексический удар в таком состоянии, по словам доктора, встречался у семерых людей из десятка.

Исчезновение футуроскопического барьера Ксения встретила в полудреме, сидя в удобном кресле, укрытая настоящим шотландским пледом. На коленях девушки, свернувшись клубочком, спала обласканная и накормленная всяким вкусным кошка.

Вроде бы Ксении тоже что-то снилось, сумбурное и расплывчатое. Должно быть, в сон опять прокралась неуправляемая футуроскопия, поскольку, проснувшись, девушка обнаружила, что веер различных вариантов будущего снова виден, словно сквозь туман или сизый табачный дым.

– Дальше будет четче, – пообещал ей профессор Воронин, как будто бы помолодевший лет на десять. – Времени тоже нужно время, чтобы прийти в стабильное состояние. В одно мгновение только чудеса происходят.

Свечка перед иконой горела спокойно, без потрескивания, случающегося, когда в воск попадают посторонние примеси. От этого огненного спокойствия на душе тоже воцарялся покой, столь ценимый и востребованный в это неспокойное время.

Ксения перекрестилась еще раз, прочитала «Отче наш» и, щурясь от яркого солнечного света, вышла на улицу.

Сверху мерно капала на землю вода из тающих сосулек, кое-где из-под снега уже виднелась голая земля.

«А ведь уже весна», – подумала девушка, пытаясь представить себе, каково здесь будет летом и ранней осенью. Осенью, как по секрету сказал ей Поликарп Матвеевич, она сможет сдавать экзамены на право носить настоящий меч. Сергей Владимирович любезно согласился стать ее мастером-наставником: еще одно преимущество футуроскопии – наставник находится почти всегда.