Дэйв Дункан - Струны

Солнце садилось, Римом овладевало дремотное спокойствие. Работа кончалась, оседали последние клубы пыли, один за другим загорались между палаток костры, легкий ветер трепал и уносил прочь полупрозрачные струйки дыма. Двадцативосьмичасовые сутки мало чем отличались от двадцатичетырехчасовых, разве что рабочий день был на четыре часа длиннее. Люди, конечно же, уставали, у них мгновенно выработалась привычка ложиться спать с курами (каковых здесь не было).

Заметив, что уже смеркается, Абель оторвался от письменного стола и вышел наружу посмотреть на закат и подышать свежим воздухом. Алюминиевый сарай, вмещавший его дом и кабинет, располагался на отшибе от прочих, рядом с зоной контакта. Какой-то непочтительный хулиган намалевал на одной стене этого единственного в Риме административного учреждения — “Президентский дворец”, а на противоположной — “Шишка на заднем месте”. Все считали, что неизвестный хулиган — не кто иной, как сам Абель. И ничуть не ошибались.

Абель был выжат насухо, можно и на веревку не вешать, а сразу утюгом гладить. Глаза у него болели, словно засыпанные песком, горло — еще сильнее. Он принимал сотни решений в сутки, беседовал с десятками людей, питался всухомятку, на бегу. Эмили считала, что такого, как сейчас, счастья он не испытывал еще никогда, но у Абеля как-то все не находилось времени подумать о справедливости — или несправедливости — такового мнения. Калеченая нога сильно ныла, на Земле это было к сухой погоде, а как здесь?

Неподалеку от президентского сарая сохранилась рощица дерева так в три с половиной. И как это они устояли перед победной поступью Человека? Сохранившись сами, деревья сохранили крошечную лужайку тибрской вроде бы травы. Заповедник. Слонов разводить будем… Абель сел на траву, привалился к серому глянцевитому стволу. Нужно бы втиснуть в накладные первоочередных поставок комплект садовой мебели, но только куда ж его втиснешь?..

Огненным цветком пролетела мимо крупная, пунцовая с фиолетовым бабочка — солнце садится, пора и домой, спать. Тени стали длинными, небо сияло радостным многоцветием. Тибр оказался великолепной планетой, пока что не преподнесшей поселенцам ни одного печального сюрприза, за исключением пустяка — повального поноса, но ведь это — стандартная реакция человеческого (и медвежьего, говорят, тоже) организма на резкое изменение обстановки.

Двадцать три года, и уже — царь вселенной? Нет, конечно же, Эмили права, он никогда еще не испытывал такого счастья. Абсолютная власть — это кайф, чистый кайф. И власть эта не успеет его развратить, продлится совсем недолго… Как ни жаль.

Вот и отдых этот, блаженный покой, тоже слишком хорош, чтобы долго продлиться — на президентскую лужайку угрожающе наползала длинная узкая тень.

— Привет, — сказал Седрик Хаббард.

— Сам ты такое слово, — сказал Абель. — Садитесь, пожалуйста, в кресло.

Седрик опустился на колени и протянул для рукопожатия здоровенную мозолистую лапу. Из одежды на нем были шорты, сапоги и бластер. А еще — умопомрачительный загар и клочкастая рыжая щетина. Морда героя выглядела на удивление угрюмо, зато нос его почти вернулся к нормальным размерам и форме. Да и костесращивалки на правой руке не наблюдалось — хватит, значит; хорошенького — понемножку.

Абель видел иногда Седрика, но все издали, случая поговорить как-то не представлялось.

— Ну и как относится к тебе мир? — вопросил он. — Я хотел сказать — этот мир.

— Прекрасно.

Абель предпочел бы услышать побольше энтузиазма в голосе.

— А как принцесса, в порядке?

— Да! Да, у нее все прекрасно.

По лицу Седрика расплылась очень глупая улыбка. Вот и Эмили тоже — смотрит на меня, а у самой такая же улыбочка, да и я, вероятно, в аналогичные моменты выгляжу аналогичным образом. Или Элия при разговоре о Седрике. А как улыбалась Ад ель Джилл, когда где-нибудь рядом появлялся Барнуэлл К. Багшо? Странные они все-таки существа, эти люди.

— Все, говоришь, прекрасно? И никто в тебя больше не стреляет?

Седрик чуть надулся и помотал головой. На правой его щеке все еще пламенел ожог — бандитский лазерный пучок чуть не уложил народного героя прямо на второй день заселения. Подлого террориста так и не отловили, однако не было сомнений, что стрелял кто-то из изоляционистов. Не возникало сомнений и в том, что жалкое покушение стало бы вполне доброкачественным убийством, не сшиби Элия Седрика с ног примерно за миллисекунду до выстрела.

Мрачное молчание явно нуждалось в разрядке.

— Ты бы не хотел выпить пива? — любезно предложил Абель.

— Да, пожалуйста!

— Вот и я бы хотел, — печально вздохнул Абель. Седрик окинул его неприязненным взглядом, а затем устроился поудобнее, скрестил свои метровые ходули.

— Ну и что ты намерен с ними делать? С изоляционистами.

— Загоним на Дьявольский остров, пущай себе изолируются. Собственно говоря, большую часть этой шпаны мы уже перевезли, только наврали им, что остров — Райский.

— А как в действительности?

Ну вот, наконец-то хоть раз этот гад улыбнулся.

— Да нет, — отмахнулся Абель, — “дьявольский” — это так, для хохмы, а вообще-то там все в порядке: вода, трава, деревья — не хуже и не лучше, чем здесь. Чуть побольше Ирландии, так что мы избавим себя от их бандитского общества лет на сто, а может, и на триста. — Он долго, взахлеб, зевнул. — И мы обещали господам изоляционистам привезти их семьи, подкинуть чего из жратвы и вещичек, хотя они того совсем не заслуживают.

— Пожалуй.

Абель хмуро всмотрелся в Седрика:

— Да не угрызайся ты, не мучай себя, ни в чем ты не виноват. Ты сработал просто великолепно. Я вот лично жалею об одном — что ты не перестрелял их побольше.

Видя, что Седрик все так же мрачно смотрит в землю, он добавил:

— Мы потеряли гораздо больше парней, чем они. То, что сделал ты, — еще очень малое им наказание. В Кейнсвилле тебя возвели в ранг национального героя. Может, и памятник поставят.

— А как там Барни?

— С ним все о'кей. Малость подлечат, и будет как новенький.

Вранье, честно говоря, но мальчонка, слава Богу, этого не заметил.

И тут окаймленные недельной щетиной губы разъехались в широкой ухмылке:

— Да, здорово это я их сделал, этих изоляционистов. Представляю себе, какие были у них морды, когда они врубились, что я открыл окно и домой им уже не вернуться!

Только ведь не Седрик открыл окно, а Абель, на пару с Лайлом Фишем. С другой стороны, разве удалось бы им загнать всех синезадых агрессоров в один купол, не выруби Седрик вожаков, после чего сам он превратился в ищущую убежища лису, а изоляционисты — в озверевшую свору гончих? Фиш великолепно — профессионал, он и есть профессионал — воспользовался неожиданным поворотом событий. С помощью кодов самого высокого уровня он увел в сторону тележки, в которых находились Матушка Хаббард и Чен, остальных же пустил в погоню за Седриком. Только зачем тому знать все это? Пускай себе считает, что Система ему повиновалась.