Крис Райт - Шрамы

Но сами по себе такие знаки не были достаточной причиной для тревоги, ведь галактика таила опасности, и Великий крестовый поход преуспевал в изгнании только некоторых из них. Тем не менее было сложно избавиться от ноющего чувства — что-то происходит.

Есугэй фыркнул.

«Что-то происходит! Могу я узнать помимо этого еще что-нибудь?»

Но он ничего не мог увидеть. Не было ни поддающихся объяснению образов, ни знаков, которые можно было прочесть и понять. Одно только это было достаточной причиной для беспокойства.

Он остановился посреди океана пустоты, по-прежнему стоя по колено в траве. Он видел, как кончики стеблей движутся мягкими волнами, словно шепчущая рябь.

В этих движениях было нечто успокаивающее. Такие волны прокатывались по этим землям задолго до прибытия первых эксплораторов на громоздких колониальных кораблях, готовых захватить власть над этой пустотой и подчинить ее своей воле. Когда власть человечества снова минует, что, несомненно, однажды случится, трава, шелестящая и колышущаяся в пустоте холодного воздуха и резкого солнечного света, никуда не исчезнет.

«Я не могу оставаться здесь».

Решимость росла день ото дня и вот достигла критической точки. Данные ему после Никеи приказы были недвусмысленны: вернуться на Чогорис и ждать дальнейших инструкций. Он ждал их долгое время, и рассчитывать, что они придут в любой момент, больше было нельзя.

Есугэй издавна был советником Кагана. Они обрели взаимопонимание, способ взаимодействия, открывший им истину. Есугэй знал, что ему нужен примарх, и льстил себе мыслью, что в определенном, менее очевидном смысле он был нужен примарху. У них были взаимодополняющие умения. Джагатай и Есугэй прошли вместе долгие кампании и пережили немалые трудности, чтобы доверять суждениям друг друга.

«Он бы вызвал меня. Что-то не так. Я засиделся здесь».

На Чогорисе озарения больше не приходили к нему. Он должен вернуться в Легион, проплыть по бурным течениям варпа, пока загадка завесы не будет разгадана.

Из сделанных им запросов он понимал, что это будет трудно.

— Это похоже на шторм, — пояснил ему магистр сети. — Огромный ураган, поглотивший системы. Я никогда не видел ничего подобного.

Было бы безопаснее остаться на Чогориса и, наверное, мудрее. Но его никогда не волновала безопасность, а на Никее Империум, казалось, шагнул далеко за пределы разумного.

Есугэй стоял прямо, опираясь на посох с черепом и глядя на ясное небо.

— Я могу бродить по этим равнинам всю жизнь и не найти ответа, — сказал он вслух, ветер унес его слова вдаль. — Пришло время искать его в пустоте.

Затем он вспомнил, что говорил ему Ариман в последний день на Никее, который они провели вместе.

— Магнус не смирится с этим, — предупредил он. — Однажды открывшийся разум невозможно закрыть.

Он приблизился. Есугэй помнил то ощущение: близость между ними, общее понимание между единомышленниками библиариуса.

— Поговори с Ханом. Он всегда был с нами и поймет.

Есугэй кивнул.

— Поговорю, когда смогу, но его будет непросто найти.

— Я слышал об этом. Но ты попытайся. Магнусу нужны друзья, а нам — союзники. Поговори с ним.

С тех пор ничего. Ни слова с Просперо, Чондакса, Никеи или Терры. Словно вселенная замкнулась в себе, задержала дыхание и напряглась в ожидании грядущего ужасного потрясения.

Есугэй снова начал идти. Он вернется в Хум Карту и возьмет там корабль. Он слишком долго был один, и теперь это нужно изменить.

Все это началось на Никее. И он по-прежнему не представлял, где закончится.

Над испускающей рыжее свечение туманностью Алакксес перемещались на малой тяге корабли, похожие на серые акулы. Мягко мерцая носовыми огнями, над бездной неподвижно висели десятки громадных и утыканных башнями капитальных кораблей. Каждый из них обслуживался стаей меньших судов — авизо, фрегатов, эскортников, канонерок. Все корабли носили следы боевых повреждений — опаленной обшивки инжинариума и испещренных попаданиями снарядов бронеплит. Некоторые тащились на самой малой тяге, окруженные паутиной ремонтных конструкций и оружейных дронов. Другие были вскрыты, демонстрируя решетчатую структуру внутренних палуб. В этих сотах плясали вспышки миллиона сварочных аппаратов, пронзая мягкий мрак газовых облаков.

Во всей галактике только один флот мог выглядеть подобным образом. Имперская Армия обладала более многочисленными эскадрами — громадными скоплениями пузатых транспортных судов и уродливых кораблей снабжения, но они и близко не располагали столь концентрированной огневой мощью. Только боевая группа Легионес Астартес могла собрать подобных чудовищ.

Все корабли носили темно-серую окраску, были украшены рунами и отмечены шаманскими обозначениями рот Фенриса. Каждый из них отражал в себе беспощадность сердец тех, кто управляли ими: носы представляли собой морды с изгибами многочисленных рычащих пастей над выступами носовых лэнс-излучателей. Корабли были воплощениями свирепости, которым придали кинжаловидные формы и наградили сердцами из рокочущего бессмертного пламени.

В центре стаи находился «Храфнкель», крупнее и могучее остальных, с плугообразным носом, изогнутым хребтом, который венчали тысячи оборонительных башен и корпуса двигателей, и брюхом, освещенным тусклым блеском губительных батарей. По бортам боевой баржи ползли тени ее слуг — плавбаз, ремонтных судов, шаттлов, эскортных миноносцев — подобные облакам на склонах горы.

Над огромным и гулким командным мостиком «Храфнкеля» нависал свод из бронзы и мрамора, поддерживаемый колоннами из сверкающего гранита. Внутри круглых стен поднимались ярусы, каждый из которых гудел приглушенной активностью занимавших свои посты тысячи офицеров и матросов в серой униформе. Центральная обширная площадка из голого камня под громадной крышей из бронестекла мерцала группой голопроекций маршрутов и вращающихся неоновых калейдоскопов, которые отражались от бесчисленных пикт-экранов и наблюдательных линз.

Пахло камнем и кожей, ароматами кузни и костра. Открытое пламя пылало в железных каминах, покрывая стены налетом копоти. Повсюду были вырезаны руны — на стенах, полу, даже стекле.

Один человек господствовал в этом месте, воплощая в себе свирепые облики, взиравшие на него сверху. Он был повелителем, бесспорным альфа-хищником, таким же жестоким и величественным, как и корабль под его командованием.

Но примарх Леман Русс не двигался. Вокруг него непрерывным танцем трудился экипаж его флагмана, напоминая спутники, вращающиеся вокруг газового гиганта. Временами пронзительные глаза Волка впивались в показания отдельного гололита или линзы. Затем он отводил свой непостижимый и ледяной взгляд.