Владимир Перемолотов - Страховщики

— Наверное. Во всяком случае в реку я падал и не помню как выбрался… А что случилось с тобой?

Эркмасс сжал зубы и выругался.

Несколько мгновений он тяжело дышал, борясь с собой. По бледному лицу поплыли пятна, словно тени от листьев, но потом он справился, повернулся к лесу и указал рукой на необычную башню, что торчала над верхушками деревьев.

— Вон что случилось! Колдуны или чародеи, а может быть и те, и другие поставили в лесу свой замок и выпустили в лес демона, охраняющего дорогу к нему.

Эвин насторожился. Про демонов все больше говорили, а так, чтоб кто-нибудь видел их своими глазами или шкуру принес… Такого не бывало. Если такого поймать, то себе на всю жизнь обеспечен.

— Ты его видел?

— Я с ним дрался!

Эркмасс ударил по телеге.

— Это он нас….

Эвин вспомнил дыры в груди оставшихся на берегу трупов и подумал: «Ну, если только демон. Демон, конечно, может то, что никому другому не под силу»…

Как не тяжело уже давалось Старшему Брату Барра путешествие в Императорской свите, все ж эту свою обязанность он не решался переложить на чужие плечи. Возможность напрямую говорить с Императором, сеять в его разуме нужные мысли стоила дорожных мук, грубой пищи, и отсутствия умных собеседников, пусть даже разговоры эти проходили в перерыве между воинскими упражнениями и пирами.

Хоть так, но слушал же его Император!

— …и, наконец, о знамении, которое видели многие.

Старший Брат Барра окинул слушателей цепким взглядом. Все тут как всегда — пятна яркого света на коврах и шкурах, каменные и деревянные столбы, украшенные картинами первых четырех воплощений Кархи, ну и конечно те же, что и всегда лица. С Императором Адентой сидели члены Малого Совета, сын и наследник Мовсий и куча его прихлебателей — молодых, горластых, увешанных оружием, непочтительных и при этом ничего из себя не представляющих.

Солнце косыми лучами било в раскрытые окна и света хватало, чтоб увидеть всех и каждого, кто сидел в зале Совета. Увидеть и расплеваться от огорчения. Непочтительные, ухмыляющиеся рожи. Рушатся устои, рушится Империя, если такие люди придут к кормилу власти… Одна надежда на Императора. Он и сам не мёд, только эти молодцы для Империи хуже морской воды будут. Избавь Шестивоплощенный от их власти…Старший Брат сделал охранительный знак.

Библиотекарь этот еще за Императором увязался… Вот кого не жалко, так уж этого безбожника.

— Что замолчал, монах? — спросил Адента. Старший Брат очнулся, вздел руку.

— Полагать надо это знаком недовольства Кархи, о чем говорят багровые облака в том месте, где скрылось небесное чудовище…

Насмешник Иркон наклонился к уху наследника и, заранее улыбаясь, зашептал что-то непочтительное, глазом кося на монаха. Губы у наследника дрогнули, начали разъезжаться в улыбку. Император и тот наклонился, прислушиваясь. Ну, точно, гадость какую-то сказал. Давно этот лицемер к Покаянной пляске просится, ой давно…

— Сейчас как раз Братья ищут объясненье знамения, не связанно ли оно с происками дьявола Пеги, однако…

Мовсий отвернулся, заставив монаха замолчать.

— А что наши эркмассы? — спросил Император. — Никто не сообщил ничего нового о загадочном небесном чудовище?

Точности ради Старший Брат посмотрел в свиток с записями, хотя и так все помнил ясно, и твердо ответил:

— Никто… Птичья почта пришла отовсюду, кроме Саара.

Император поднялся.

— Ну, тогда и закончим на этом…

Старший Брат Бара, рассчитывавший завладеть вниманием Императора и произнести назидательную проповедь, поперхнулся невысказанными словами. Крут Император Адента — с таким не поспоришь.

Император остановился у длинного окна и требовательно взглянул на эркмасса.

— Ну?

Эсхан-хэ обрадовано вскинул лук, и дымная стрела ушла вверх. По этому знаку равнина пришла в движение.

Из башенного окна хорошо гости увидели, как конный отряд с оранжевыми значками на копьях поскакал на строй легкой панцирной пехоты. Кони неслись лавиной, и до Императора долетел многоголосый вой, которым Имперская кавалерия пугала врагов. До первого ряда неподвижно стоящих пехотинцев оставалось не более полусотни шагов как они, повинуясь неслышной команде, рассыпались и серией точных перемещений образовали прямоугольник, ощетинившийся во все стороны копьями. Стена копий, возникших на пути кавалерийского отряда, блеснула колючим железным блеском и заставила лаву разделиться, обтекая пехотинцев слева и справа. Грохот копыт, ослабленный расстоянием, долетел до Императора и он с видимым удовольствием ударил кулаком по стене.

— Молодцы!

— Это еще не всё, государь! — самодовольно отозвался Эсхан-хэ. — Смотри, смотри. Такого еще никто в Империи не может!

Конная лава еще продолжала обтекать пехотинцев, не решаясь приблизиться, как внутри прямоугольника родилось беспорядочное вроде бы движение, словно ветер налетел на колосящееся поле. По людским головам, остриям копий словно пробежала волна, и из нее брызгами выскочило десятка два лучников.

— Игонганские лучники, — объявил Эсхан-хэ. — Три стрелы в воздухе. А четвертая — в сердце врага! Если тут случился настоящий бой, то, считай, половины всадников уже не было бы в живых!

Он стоял самодовольный, словно сам учил лучников стрелять, натаскивал их в иных полезных воинских приемах, и именно его попечением только и происходило это чудо. На глазах Императора лучники разом пустили стрелы, к каждой из которых оказалась прикреплена красная лента и красные росчерки на уровне голов всадников плотным роем ушли к окоему.

— Второй залп — и другой половины нет!

Придворные вокруг зашумели, закивали головами. Что такое три стрелы в воздухе тут понимал каждый.

— В настоящем бою они себя покажут!

Адента не ответил. Не успел. Шум прорезал чей-то крик и топот ног.

— Государь! Государь!

Довольно улыбаясь, Император отвернулся от окна, где лучники продолжали пускать стрелы по разбегающимся кавалеристам. Через зал, мимо скамеек и напольных факелов к нему бежал человек в форме Императорской птичьей почты. Адента прищурился.

— Птичья почта, государь! — прокричал гонец, не дойдя до телохранителей, загородивших Императора. — Красное письмо!

— Пропустите его.

Не дойдя десяти шагов до Императора, он, как и полагалось по этикету, упал на одно колено и протянул Императору руку с посланием. Правило припадать на колено в десяти шагах от Императора ввел отец Аденты, после того, как наёмный убийца, переодевшись гонцом птичьей почты, так же вот подобрался, чтоб окончательно решить вопрос о прохождении границы по Замским болотам. Хорошо телохранители не спали, вовремя сообразили, что к чему….