Dragon Marion - Не люби меня

Майкл Маккой позеленел.

— Вон из моего дома, крыса!

— Сходите в ресторанчик «Чёрный Дракон», что отсюда за полквартала, и посмотрите, как он сидит у них на руках и во что он одет, — с этими словами человечек выскользнул из дома, заронив в душу родителям Генри тлеющие угли подозрений.

Как раз в этот день спецназ отдыхал после задания в том самом ресторанчике. Генри, как всегда, восседал на руках у Эндрю, потому что Джон был занят накладыванием пищи на его тарелку. Теперь юноша часто принимал такую непринуждённую позу: спецназ его любил и с удовольствием баловал. Генри давно обратил внимание, что ни капли вожделения не было в их отношении к нему; его просто любили. С тех пор, как он стал одним из них, они позволяли себе некоторые вольности по отношению к нему, а ему это нравилось. Он вроде как приобрёл большую семью. Патрик что-то рассказывал, а Генри весело смеялся, когда в ресторане появился его отец.

Юноша часто представлял себе эту сцену, но никогда не думал, что она будет именно такой. Майкл Маккой кричал что-то такое, что стали собираться люди. Джон негромко шепнул, что ему надо заткнуть глотку, потому что иначе весь город будет знать о том, кто они такие. Наконец, тирада увенчалась заявлением, что Генри может не приходить домой. Воцарилась тишина.

Мать тихо плакала в углу, когда в дверь постучали. На пороге стоял высокий широкоплечий парень.

— Я хочу взять вещи Генри, — взгляд у него был холодный и колючий. Отец проводил его в комнату и сказал, чтобы он забирал всё, что сочтёт нужным. Когда он ушёл, мать пробралась в комнату сына.

— Брайан.

— Вы… из спецназа?

— А то как же? Ваш муж видел меня в ресторане.

— Скажите… Где же он теперь будет жить?

— Пока с Джоном. Потом купит дом.

— Но… у него же денег нет. Он все нам отдавал, а муж… он не вернет…

— И не надо. Заработает. Да и мы поможем.

— Скажите… Вы извините, ради бога… Скажите, это… правда?

Брайан изумлённо посмотрел на неё.

— Вы действительно о нас так плохо думаете? Нет, конечно.

— Но…он носит перстень?

Брайан отвернулся, продолжая собирать вещи.

— Носит. Но это его личное дело. Мы в это не вмешиваемся.

— А… кто он?

— Один из наших. Хороший парень.

— Но как же… как же это получилось? — она чуть не плакала.

— Послушайте, ни ваш сын, ни его друг не преступники и никогда ими не будут. Они просто живут не так, как вы. Разве это преступление? Никто из нас ничего не делает насильно. Мы ловим таких, как Князь.

Она вздрогнула от этого имени.

— И, поверьте, его мы тоже поймаем.

— Я верю. Но как же теперь мой сын?

— Да не пропадёт он! У него двадцать хороших друзей, двадцать братьев. У каждого из нас тоже есть друзья. Поможем.

Он собрал чемодан и ушёл не попрощавшись.

— Тоже мне… — проворчал отец. — Он нас еще упрекать будет.

— Он тебе ни слова не сказал.

— Да он сам ходячий упрек! Он что, думает, нам так просто это делать? Он что, думает, я такой изверг?

— Вообще-то ты, похоже, изверг, Майкл… — тихо сказала она и пошла к себе.

Светлые волосы. Жёсткий взгляд серых глаз. Резкий удар правой. Пачка травы в кармане рубашки. Его звали Воланд. На его ящичке в душевой спецназа была метка — три шестёрки. На его печатке была пентаграмма. Никто не помнил его старого имени, а кто помнил, не смел произнести. Он, казалось, вытянулся, а на самом деле только повзрослел. Джон всё время был рядом с ним, но уже давно перестал быть главным в спецназе. Всё чаще его место в кресле начальника департамента занимал Воланд с сигаретой. А Джон, проходя мимо, только говорил:

— Сними линзы, когда работаешь с компьютером, или хотя бы включи защиту.

Потому что Воланд носил контактные линзы, меняющие цвет глаз. Все знали, что по нему сохнет Сара, и он тоже знал. Но его другом и вечным спутником оставался Джон, и только он. Он посерьёзнел, хотя мальчики за обедом по привычке брали его на руки. Он разрешал, и иногда даже снисходил до улыбки. Имя «Воланд» было известно в криминальных кругах, и его обладателя искали, но он был неуловим, как дьявол. Гаральд советовался с ним, Джон просил у него помощи. Когда король обратился к спецназу с просьбой помочь в охране дворца, Воланд отбирал людей на своё усмотрение. Его почти никто не видел, а если и видели, то только в чёрных очках, но все знали. Барды уже начали слагать про него песни. «Его спецназ», как их теперь называли, чёрной смертью прошёл по КЗБ, оставив после себя пепелища на месте притонов и трупы членов преступных группировок. Вскоре кварталом завладели дельцы от сферы развлечений, получили право сноса его трущоб, отселили людей в более благоустроенные районы и устроили в Чёрном квартале сплошной Лас-Вегас. Воланд и его ребята настойчиво преследовали «авторитетов», делающих бизнес на торговле людьми, и вскоре эта отрасль деятельности криминальных субъектов практически перестала существовать. Только Князь упорно уходил от них. Спецназ всё больше получал заданий, не связанных с их первоначальной деятельностью. Они занимались и наркотиками, и хищениями леса и нефти, и убийствами. Все знали: если не в силах ничего сделать полиция, если разводят руками специалисты угрозыска, — Воланд поможет. В духовной жизни спецназа тоже произошли перемены: вместо извечной фотографии с чёрным крепом, на которой спецназ был изображён с Микки, висела другая — с Воландом. Единственная фотография, на которой он был без тёмных очков. Изменились и другие традиции: Воланд охотно давал интервью журналистам, его фотографиями (в очках, конечно) пестрели газеты. Он был первым спецназовцем, которому прилюдно, в торжественной обстановке, король вручил орден «За заслуги перед Отечеством» третьей степени — после операции в КЗБ. Почтальоны мешками несли ему письма с простым адресом: «Спецназ, Воланду». Его популярность помогала раскрывать преступления: ему писали о том, о чём не заявляли в полицию и не признавались самым близким родственникам. Потому что знали: Воланд поможет.

Он сам тоже был о себе довольно высокого мнения. За восемь лет работы в спецназе он не допустил ни одной ошибки. Но, как известно, и на старуху бывает проруха.

Они снова подбирались к Князю. На крючок попался один из его ближайших друзей и «соратников», и Воланд, как всегда, «пошёл на дело». Он уже накопил приличный гардероб, а не только пользовался наследством, оставшимся от Микки. Ни один наряд не повторялся в одном и том же городе, он почти никогда не заходил в одни и те же места, когда был «на работе». Узнать Воланда было невозможно. И намеченная жертва клюнула, хотя сама занималась поисками того, кто скрывается под этим странным именем. Всё было как всегда. Кроме одной детали: в доме оказался электронный замок, который Воланд не смог заблокировать. Сцепив зубы, он тихо сказал Джону: «Придётся выбивать». И пошёл дальше. Это была ошибка, позже он говорил, что надо было любой ценой остаться и не дать закрыть дверь. Но он пошёл. Спальня была окружена звуконепроницаемыми стенами; Воланд позаботился плотно закрыть дверь. Это спасло ему жизнь. Когда спецназ начал ломиться в дверь, тупоголовая охрана кинулась мешать им войти, а не доложила хозяину. Это была ещё одна причина, почему Воланд остался жив. Но он не мог выйти, потому что в глубине дома, за спальней, сидели ещё лбы, он уже понял, что они охраняли похищенных парней. Если бы они поняли, что в спальне драка, то вломились бы и услышали шум внизу. Чтобы не наводить их на ребят, Воланд стиснул зубы и делал вид, что всё в порядке. В динамик он слышал, как ребята ломились в дом, слышал слёзы в голосе Эндрю. В голове промелькнуло: «Вот так погиб Микки». Но он не мог позволить ещё одной, а то и нескольких таких же нелепых смертей. Воланд сыграл свою роль до конца. И в момент, когда его жертва, чуть не превратившаяся в паука, забыв обо всём, парила в эфире, он негромко сказал: — Помнишь, ты хотел поймать Воланда и посмотреть ему в глаза? Твоё желание сбылось, паскуда, — и вонзил нож ему в сердце.