Безбашенный - Арбалетчики в Карфагене

   А на равнине, куда мы выгнали преследуемых, развёртывалась совсем другая баталия, куда масштабнее только что выигранной нами. Мы подоспели как раз к тому моменту, когда испанская конница Арунтия практически отрезала противостоящим ей нумидийцам пути отхода. Оставалось лишь узенькое горлышко, через которое мы загнали в мешок "своих" бандитов и которое затем заткнули, замкнув конное полукольцо.

  Сам племянник Масиниссы ещё не знал, что находится в мешке, но его передовые отряды, уже перевалившие гряду холмов, вот-вот должны это обнаружить. Ведь кроме конницы в деле участвовала и пехота. Не позавидуешь тяжёлой линейной пехоте, лишённой поддержки других видов войск и окружённой нумидийской конницей. Но здесь дело обстояло с точностью до наоборот. В окружение, тщательно спланированное и подготовленное, угодили сами нумидийцы. Арунтий, не мудрствуя лукаво, проделал с ними тот же примерно фокус, что и я, только его замануха была круче - пять "тачанок" с полиболами, да не простых пароконных как мои, а четырёхконных - квадриг. А четыре лошади, хоть и сложны в управлении, требуя высочайшей квалификации от возничего, зато и тянут колесницу вчетвером, и верховым догнать её весьма проблематично. И хотя предупреждающей надписи "Хрен догонишь" у них сзади нет, нумидийцам пришлось убедиться в этом на деле. А какой был соблазн! Мало того, что для нумидийского аристократа и сами "пулемёты" представляли из себя великолепнейшую добычу, какой не мог похвастать ни один из его предшественников, так ещё ведь и экипажи "тачанок" мой тесть вырядил поголовно в бронзовые анатомические кирасы - ага, надраенные до зеркального блеска. Раззадоренные сверканием ништяков и возможностью отличиться перед вождём, а затем ещё и разъярённые гибелью угодивших под обстрел товарищей и сородичей, передовые сотни разбойников ринулись в погоню, а все остальные двинулись за ними следом. Появившаяся с флангов испанская конница, неожиданно богатая лучниками, невзирая на блеск шлемов и фалькат, соблазнительной целью не выглядела, но и от ранее выбранной цели преследователей не отделяла, и племянник Масиниссы решил, что оторвётся. Это на близкой дистанции сказываются сила и прыть испанских лошадей, а на дальней важнее вес всадника и его снаряжения, а впереди путь представлялся свободным - равнина, скачи куда хочешь. А конные иберы и не стремились сблизиться, поддерживая противника в уверенности, что его судьба всё ещё в его собственных руках.

   Тут нарисовались мы, а из-за холмов затрубили трубы - захваченные ещё Ганнибалом и перенятые карфагенской армией трофейные римские букцины. Это был условленный сигнал для конницы - гнать противника на источник сигнала. Спереди к племяннику Масиниссы уже спешили гонцы от передовых отрядов, но сзади напирала наша конница, а тут ещё подоспели и три моих "тачанки". Выехали вперёд, лихо развернулись, и кельтибер Бенат с упоением завертел рукоятку своего "пулемёта". Следом за ним то же самое сделали два других стрелка, затем к ним присоединился десяток наших конных лучников, а к ним - и лучники соседних отрядов. Решись нумидийский вождь на конную сшибку - скорее всего, спас бы и себя, и не столь уж малую часть своего буйного воинства. Ведь их было более, чем вдвое больше нашего, и уж треть-то точно прорвалась бы. Но дождь стрел и пуль, блеск мечей и фалькат, а главное - панический ужас, распространяемый пригнанными нами соплеменниками, как-то не способствовали принятию такого героического решения. И он сделал ошибку, решив прорываться вперёд. Но это мы знали, что он сделал ошибку, а сам он - ещё нет. Вот перевалит холмы - тогда узнает...

   Помимо испанской конницы у Арунтия ведь имелась и куда более многочисленная испанская пехота, основной костяк которой составляли ветераны Ганнибала. А кроме испанцев были ведь ещё и этруски - как легковооружённые, аналогичные римским гастатам, так и тяжеловооружённые фалангисты, пополненные ещё и освобождёнными рабами-македонянами. Он ведь купил их в разы поболе моего! Преследуемые нашей конницей, нумидийцы вынеслись прямо на построенную и готовую к бою линейную пехоту, принявшую на щиты залп дротиков и перешедшую затем в размеренное наступление. Кольцо между нашими смертоносными клинками и не менее смертоносными копьями пехотинцев неумолимо сжималось, и оставался лишь узкий коридор, пока ещё, казалось бы, никем не перекрытый. Так и показалось племяннику Масиниссы, направившему туда на прорыв все свои силы. Но снова затрубили трубы, наша конница поднажала, врубившись в отставших разбойников, испанская и этрусская пехота добавила копьями, загоняя в коридор это визжащее от ужаса стадо, а на выходе из него тем временем вдруг - как чёрт из табакерки - нарисовалась ливо-финикийская пехота одного нашего хорошего знакомого - молодого и перспективного хилиарха Бостара.

   Нумидийцы опешили, но долго колебаться мы им не дали. Развязка близилась, и уже не было смысла беречь силы коней. Мы пустили их в галоп, и наши клинки быстро продемонстрировали дикарям всю губительность замешательства. Бандиты беспорядочно заметались. Часть запоздало рванулась нам навстречу и почти вся полегла в лихой кавалерийской рубке, но несколько всё-же прорвались. Лучники вскинули луки, но я остановил их:

   - Отставить! Пусть жизнь и свобода станут им наградой за их смелость, а их соплеменники в Нумидии пусть узнают от них, какая судьба ждёт их здесь!

   Основная же масса, окончательно обезумев, ломанулась от наших клинков прямо на копья ливийцев. Те только того и ждали. Быстро и слаженно сомкнув интервалы между шеренгами, они образовали плотный строй, ощетинившийся непроницаемой стеной копий. Лошади разбойников захрапели и заупрямились похлеще ишаков, и впервые в жизни эти искуснейшие наездники ничего не смогли поделать со своими скакунами.

     Это сломило их окончательно. Один за другим нумидийцы начали спешиваться, бросать оружие и поднимать руки...

   С пленным нумидийским вождём обращались, конечно, учтиво. Всё-таки царский племянник, да и вообще человек образованный, в детстве воспитывавшийся в Карфагене, что для нумидийской аристократии было делом обычным. В общем - не такой уж и дикарь. Вдобавок, он не психовал и не грозился всесильным дядей, а сразу предложил обсудить условия своего освобождения и сумму выкупа. Ради налаживания хороших добрососедских отношений с Масиниссой Арунтий весьма прозрачно намекнул на готовность отпустить его племянника и "за так". Но ох уж эта дикарская гордыня - дурень отказался, заявив, что ему стыдно будет вернуться домой, не выкупившись за достойную его сумму! Это натолкнуло меня на дельную мыслю. Точнее, я вспомнил прочитанных в школьные годы дрюоновских "Проклятых королей". Там после Пуатье англичане собрали всех пленных французских рыцарей вместе и предложили им самим назначить за себя выкуп. Поодиночке те, возможно, и торговались бы из-за каждого ливра, но вместе, друг перед другом - распустили павлиньи хвосты и принялись состязаться, кто из них круче, а значит - дороже стоит. Рассказав тестю вкратце суть, я предложил ему проделать аналогичный фокус и с попавшими в наши лапы родовитыми нумидийцами. Как я и ожидал, вышло ещё хлеще, чем у тех англичан с теми французами. Если уж европейские аристократы, к тому времени давно уже люди воспитанные и приученные к хорошим манерам, едва получив возможность померяться меж собой хренами, тут же занялись этим со всем обезьяньим азартом, то что взять с этих куда более высокопримативных африканских детей природы? Знатные нумидийцы едва не подрались меж собой!