Федор Березин - Покушение на Еву

Прямоходящий не состоял, конечно, в клане каких-то древних гангстеров, он просто вырисовывался в судьбе Александра громилой с неукротимым характером и бешеной силой, может, он был немного злопамятнее окружающих, но уж до подонков, в изобилии заполняющих подворотни будущих мегаполисов, ему было как до Луны. Один раз у них с Александром едва не дошло до открытого столкновения, когда последний, прогуливаясь по окрестностям, внезапно наткнулся на этого здоровяка, что-то производящего с женщиной-самкой. Видимо, Прямоходящий решил, что Александр его выслеживает, и взвыл, как стартующая ракета. Он начал рвать на себе волосы, обильно покрывающие грудь, словно раздирая рубашку, и выставлять на обозрение массивные желтые зубы-резцы, он все ожидал ответного хода, но Александр, чувствуя себя полным дебилом, отрешенно прошествовал дальше и даже не оглянулся на этого вопящего задиру. Позже он решил, что поступил неправильно: теперь Прямоходящий при встрече с ним ходил подобно павлину и каждый раз старался перекрыть путь. Это начинало досаждать, более того: те, дремлющие внутри, казалось, вообще не ему – пришельцу – принадлежащие инстинкты закипали, но Александр сдерживался. Однако через несколько дней он окончательно понял, что откладывать развязку не стоит и все само собой не уляжется, понял, когда начал улавливать на себе проникнутые сочувствием взгляды других членов племени. Да и Прямоходящий начал наступать ему на пятки.

Александр мог бы подстеречь его где-нибудь в укромном месте и дать урок, но после долгих раздумий пришел к выводу, что лучше будет завершить этот инцидент прилюдно, дабы исключить впоследствии подобные случаи, не хватало еще там, в наверняка недалеком, опасном будущем, соплеменников, любящих ставить палки в колеса. Поэтому, проснувшись однажды утром, Александр решил, что сегодня нужно разрешить этот вопрос.

Еще не пришли те тяжкие будущие кошмары, когда каждый человек, вставая ни свет ни заря, наспех завтракал, запихивая в рот что попадется и запивал все это горячим чаем уже на ходу, выскакивал на улицу и, давясь в электробусе, мчался на опостылевшую службу. Ничего этого еще не было, еще не изобрели пенсию и такого понятия, как вредный стаж, и не стоило беспокоиться, что кто-то выругает тебя за опоздание. Правда, Александр бы не отказался от чашечки кофе поутру, но это была прихоть, ничем не вяжущаяся с действительностью, еще там, во время подготовки, его отучили от экзотических изобретений последних десятилетий технической культуры. Сегодня у племени еще было мясо, и вчера все наелись плотно, так что завтрак был обеспечен, а к ужину женщины должны были набрать достаточно кореньев – растительная пища покуда составляла изрядную долю рациона, хотя сельского хозяйства еще не сочинили. Никто здесь не планировал особо наперед, даже охота проводилась без особого плана. Дикие животные были еще тоже не совсем воспитаны, не выковали покуда из них живучих стальных бойцов тысячелетия луков и капканов, а уж о столетиях ружей и говорить нечего. В плане производственного процесса в этом мире была сущая идиллия: никто не выбивался из сил ежедневно, никто не гнался за показателями или в боязни отстать от конкурента, никто ни над кем не стоял с плетью, чем бы она ни выражалась, денежной премией или ударом по спине, эти передовые изобретения были далеко за горизонтом событий. Каждый работал в меру сил, но не выбиваясь из них, хотя иногда нужно было попотеть, выслеживая прыткого зверька или обтачивая наконечник копья. И большинство работ, в противовес грядущему техническому раю, делалось с любовью. Местные люди были не слишком умны, совсем не образованны, но они не научились покуда сачковать и паразитировать на шее других.

Александр несколько минут лежал, но это была не постель, и валяться на охладившейся за ночь земле особо не улыбалось. Он встал и побежал к ближнему «туалету» – группе кустов, отстоящей от становища на некотором расстоянии. Не мог он истребить в себе привычку прятаться при данном процессе от нечаянных взглядов, да и не хотел ее истреблять.

Прямоходящего он встретил примерно через час в центре поселения. Завидев Александра, тот выпрямился еще более и попер ему навстречу, желая загородить дорогу. Однако на этот раз Александр не свернул. Они столкнулись грудь в грудь и замерли, выжидая следующего хода друг друга. Прямоходящий начал издавать какие-то возгласы. Александр молчал, рассматривая его снизу. Вокруг стали собираться зрители, не то чтобы окружающие слишком любили драки, но в этом мире театра тоже еще не родилось. А затем Прямоходящий схватил Александра за горло. Борода несколько скомпенсировала нападение, но это был неожиданный ход, и у Александра потемнело в глазах. Однако его психика сработала механически, давние навыки не проходили даром даже в этом новом теле. Его руки взметнулись и, сцепившись в замок, нанесли удар сверху по сгибу локтей. От неожиданности Прямоходящий наклонился вперед, ослабил хватку, хотя, благодаря своей силе, все же не отпустил жертву, поэтому встречный удар сцепленных рук по носу он получил на сходящемся курсе. Хрустнули кости, это раздробилась широкая переносица. Эти люди жили пока еще в жарком климате, и неисчислимые поколения борцов с холодом не выработали еще изящные тоненькие носы будущих королев. Прямоходящий отпрянул, хватаясь за лицо, и тут на дальней дистанции его настигла распрямляющаяся в развороте жилистая нога. Александр замер в ожидании, но в его напоминающей боксерскую позе более не было необходимости – все кончилось. Огромный Прямоходящий лежал распластанный, с окровавленным ликом и совсем неподвижный. Александр еще некоторое время ждал, желая продления драки, поскольку его сознание так и не успело в ней поучаствовать, а адреналин продолжал вырабатываться, разжигая ненужную более агрессивность. Никто из окружающих не подавал возгласов и не аплодировал, до их медлительных мозгов очень туго доходило новое и непривычное. Зато Александр начал волноваться, он наклонился над поверженным, нащупывая пульс. Он никак не мог продраться пальцами через эту нечесаную бороду, а затем почувствовать чужой ритм, его собственное сердце все еще подпрыгивало в предельном режиме, хотя возбуждение было уже не нужно. Он так и не смог ощутить пульс и начал жалеть о случившемся. И попросить принести воды он не мог, не изобрели еще ведер. Тогда он подхватил неудачливого противника и поволок его грузное тело к естественной ванне на окраине поселения – большой нише в громадном камне, периодически наполняющейся водой при дождях. Тащить было тяжело, но приятно, это была физическая работа, требуемая собственным организмом.