Кит Ломер - Жил-был великан

Мертвые плакали. Это был звук, исполненный печали, очень одинокий и как будто выражающий искреннее удивление тому, что жизнь так коротка и полна ошибок. Я понял, какие чувства они испытывают. А почему бы и нет? Ведь я был одним из них.

Но у трупа не может болеть голова, по крайней мере, насколько я знаю. У них не должны мерзнуть ноги, они не должны испытывать боли. Если только легенды о том, куда после смерти попадают хорошие люди, не оказались правдивыми. Я открыл глаза, чтобы получше рассмотреть преисподнюю, и увидел пса. Он снова завыл, и тогда я повернул голову и увидел рядом с собой руку, большую, чем моя нога. Тяжесть, которая давила на меня, была тем, что осталось от Джонни Грома, распростертого на мне под покровом ледяных глыб.

Чтобы выбраться из-под него, мне потребовалось около получаса. Спас меня скафандр, конечно, с его автоматически срабатывающим защитным устройством, которое превращает материал в броню. Я, конечно, был покрыт синяками, и, возможно, у меня были сломаны одно-два ребра, но со мной не произошло ничего такого, что могло помешать мне живым и невредимым добраться до базы и своего миллиона кредитов.

Потому что я выполнил свою миссию. Великан не пошевелился за все то время, что я выбирался из-под него, и не дрогнул даже тогда, когда я приподнял ему веко. Правда, слабенький пульс я у него нащупал, но это не могло продолжаться долго. Он истекал кровью от ран, нанесенных льдинами — ими сплошь были покрыты лицо и руки, но кровь уже замерзла, и то, чего не могла довести до конца ледяная бомбежка, за нее доделает холод. Но, даже если он и оклемается, ледяная стена не позволит ему выбраться из этой западни. И когда скорбящие родственники прибудут сюда, чтобы взглянуть на своего любимца — переростка, они найдут его здесь именно так, как я его опишу: благородная жертва ненастья и неудачи, которая заставила нас отклониться от цели на десяток миль, да еще после такого долгого и утомительного путешествия. И тогда они закажут по нему замечательный плач насчет того, какой он был хороший и на все готовый благородный человек, а потом закроют еще одну страницу истории. И не то, чтобы очень я возгордился от того, что еще раз доказал недюжинность своего ума. Все это не было ничем из ряда вон выходящим — просто нужно как следует анализировать имеющие данные, а затем правильно пользоваться результатами анализа.

— Ну, прощай, Джонни Гром, — сказал я. — Ты был отличным парнем.

Пес поднял голову и завыл. Я включил вспомогательные механизмы своего скафандра на максимальную мощность и отправил к грузу, который находился в пятнадцати милях от меня.

Грузовой отсек длиной в двадцать футов на участке плотно слежавшегося снега в небольшой ложбинке между оголенными скалами. На нем не было ни царапины. Это ничуть не удивило меня: автоматической устройство, которое я поместил в него, могло бы посадить целый магазин фарфора, не разбив ни единой чашечки. Я обязался доставить груз в целости и сохранности, и выполнить условия договора в точности было делом моей профессиональной гордости. Я так увлекся, поздравляя себя, что, только приблизившись к грузу на пятьдесят футов, заметил, что снег вокруг него истоптан, а потом сверху выравнен, чтобы скрыть следы. Но к тому времени уже поздно было пытаться спрятаться. Если там кто-то был, то меня уже заметили. Я остановился в десяти футах от входного люка и разыграл жалостливую сцену падения от усталости и превращения в жалкую маленькую кучку на снегу, а тем временем внимательно оглядел пространство вокруг отсека и под ним. Но ничего не обнаружил.

Пролежав достаточно долго, чтобы тот, кто находился здесь, имел возможность появиться, я не увидел никого. Желающих не нашлось. Значит, и дальше играть предстояло мне самому. Я старательно исполнил номер по вытягиванию ног, поднятию на них, и, пошатываясь, добрался до входа. Царапины на люке досказали мне остальное. Запирающий механизм был нетронут. По моей команде он сработал, и я заполз в шлюз. Внутри все выглядело как всегда. Изоляция холодильной камеры была по-прежнему прочна, приборы сообщили мне, что охлаждающие установки функционируют нормально. Я почти уверился в этом, но не совсем. Не знаю, почему, может быть, потому, что жизненный опыт, преподавший мне немало болезненных уроков, научил меня не принимать ничего как должное.

Мне потребовалось полчаса на то, чтобы снять кожух с рифтерного пульта. Когда я снял его, все сразу стало ясно: соленоид висел полуоткрытым. Это была сравнительно небольшая неисправность, которую вполне можно было бы отнести на счет сложного приземления — но только если бы я не знал того, что знал прекрасно. Это было сделано искусственно, подставка слегка изогнута на какую-то долю миллиметра — как раз настолько, чтобы аппаратура перестала функционировать как следует и чтобы включился цикл нагрева, который, примерно, через десять часов неминуемо убьет десятерых, что находятся в холодильниках. Я поправил его, услышал, как газ снова зашипел в трубках, и на этот раз более тщательно проверил показания приборов. Внутренний термометр показывал +3 градуса по абсолютной шкале. Температура еще просто не успела начать подниматься. Десять длинных контейнеров и их содержимое пока были в целости. Это означало, что вмешательство произошло совсем недавно.

Я все еще размышлял над возможными последствиями такого вывода, когда услышал шаги на льду, приближающиеся к входному люку.

Иллини теперь выглядел совсем иначе, чем в последнюю нашу встречу, в затянутом плюшем кабинете в Централи Лиги. Его обезьянье лицо, прикрытое маской, выглядело съежившимся и бескровным, длинный нос посинел от холода, а на скулах виднелась синева от пробивающейся щетины. Казалось, он ничуть не удивился, увидев меня.

Он вошел внутрь, а за ним появился другой человек. Они огляделись, приняли к сведению отметины на покрытом инеем кожухе рифтера, обратили внимание на откинутую панель.

— Все в порядке? — спросил меня коротышка.

Он задал этот вопрос как бы невзначай, словно мы с ним случайно встретились на улице.

— Почти, — ответил я. — Если не считать небольшого происшествия с соленоидом. Впрочем, ничего серьезного.

Иллини кивнул, словно именно такого ответа и ожидал. Его глаза быстро обежали меня.

— Снаружи ты, кажется, испытывал кое-какие затруднения, — заметил он.

— Но я вижу, ты довольно быстро оправился.

— Наверное, это было что-то психосоматическое, — ответил я. — Забравшись сюда, я просто отвлекся.

— Полагаю, что наш объект мертв?

— Конечно, нет, черт возьми! Он жив и здоров и пребывает сейчас в городе Феникс, штат Аризона. Как вы обнаружили отсек, Иллини?