Саймон Кларк - Кровавая купель

Она поцеловала меня в щеку. Если бы она могла, то прижала бы меня к груди, как младенца.

– Ладно, поедем домой. Наша машина стоит на дороге.

– Джон тебя ждет не дождется. Он прямо помирает показать тебе новые игры, которые он купил.

Холодный ком скользнул у меня изнутри вниз по ногам. Гадский сон!

– Ага. – Я покачал головой. – Джон помирает меня видеть. А где дядя Джек? Играет в сумасшедший гольф?

Мама рассмеялась, как девчонка.

– Да нет, мы его оставили в кухне с гитарой. Я все равно хотел поехать с ними. По-настоящему хотел. Пусть они пристегнут меня к заднему сиденью папиной машины и отвезут домой, как семилетнего. Но где-то глубже что-то мне говорило:

НЕТ! БЕГИ СО ВСЕХ НОГ, НИК АТЕН! ОТПИХНИ ИХ С ДОРОГИ И БЕГИ, БЕГИ, БЕГИ! ОНИ ТЕБЯ ОБДУРЯТ, ПАРЕНЬ!

– Наконец-то ты с нами, Николас.

– Знаешь, он когда-нибудь станет миллионером или окажется в тюрьме.

Беги, Ник, беги!

Поздно.

Мама с папой сбили меня с ног и прижали к земле, растащив мне руки в стороны. Мне было семь лет, и у меня не было сил остановить то, что они со мной делали.

– Ну, Николас, не глупи. Это не больно. – Такой был голос у мамы, когда она обрезала мне ногти на ногах. – Ты же хочешь выглядеть как Джон, правда? Лежи тихо, а то могут подумать, что мы тебя убить собрались.

Мама держала нож перед моим лицом.

– Если ты боишься, подумай о своей любимой передаче. “Мюнстеры”, кажется? Лежи тихо, Николас, не вертись. Это одна минута.

Нет!

Не надо!

Я глядел на свою голую грудь. Мама воткнула нож в кожу, папа начал сквозь дырку в зубах насвистывать “Десять бутылок зеленого стекла”.

На моей груди разъехалась красная улыбка.

Не дыша, я глядел, как мама спокойно прошла грудную стенку. Там, как сочный красный фрукт, качало мое сердце, и его белые корни, артерии, исчезли в кровавом мясе.

Мама ухватила пучок артерий и начала прорезать их, как резала жилы в беконе, выхватывая неподдающиеся куски пальцами.

Каждая порванная артерия была пыткой, и я кричал.

– Не глупи, Николас, – говорила она. – Еще минута, и все будет кончено. И ты пойдешь к своему брату. Теперь не дергайся, я обрежу этот большой…

Маааааа!!!

Я сидел на траве, нечленораздельно мыча. Когда в глазах прояснилось, я увидел, что Сара смотрит на меня большими глазами.

– Что с тобой. Ник? Я уж подумала, что у тебя сердечный приступ или что-то вроде.

Глубоко дыша, я обтер о траву вспотевшие ладони.

– Тебе что-нибудь дать. Ник? Попить?

Я покачал головой. Боль я ощущал взаправду. И родители мои тоже были реальны. Мне пришлось поглядеть на подножие холма и убедиться, что их там нет.

– Поехали, – сказал я, вставая. – Садитесь в машину.

– Ник! – Она тронула меня за руку. Так она в первый раз прикоснулась ко мне. – Ты уверен, что с тобой все в порядке?

Я заставил себя улыбнуться, хотя внутри было исключительно хреново.

– Нормально, спасибо. Просто глупый сон. Я ощупал грудь в поисках дыры и с дурацким облегчением ощутил ее отсутствие.

– Плохой сон?

– Так, ерунда. Забудем. Поехали, хочется вернуться в цивилизацию, пока еще не стемнело.

– Ты уверен, что здесь не опасно?

– Не уверен.

Сара глядела на уходящие назад дома. Некоторые из них горели.

– Может, лучше было поехать в объезд.

– Все равно пришлось бы ехать близко к центру города. Я свернул на дорогу, связывающую промышленную зону с другой автострадой. Как я надеялся, пустой. Если так, то мы через час сможем выехать из зоны безумия. На заднем сиденье спали Энн и Вики.

– Смотри! – сказала Сара. – Они в кустах.

– Вижу.

Вдоль дороги шла шестифутовая насыпь, усаженная кустами, которые скрывали заводы от дороги. На гребне там и сям сидели люди. Ни одного моложе двадцати пяти.

– Как ты думаешь, чего они ждут?

– Второго пришествия… Людей вроде себя, чтобы к ним присоединились. – Я угрюмо улыбнулся в ее сторону. – Или людей вроде нас.

Скорость я сбросил до двадцати пяти миль в час. Впереди на дороге мерцали осколки. Какой-то грузовик съехал с дороги юзом, выбил кусок ограждения и упал на бок.

– Господи, посмотри только на это! – шепнула Сара. – Сколько там денег!

Бронированный автомобиль треснул, как яйцо, и банкноты разлетелись по дороге пятидесятимиллионнодолларовой рогожей. Я проехал по ним, взметнув кильватерную струю пятидесятидолларовых бумажек, как глиссер в океане.

Можно остановиться и подобрать. За минуту-другую я стану миллионером – пока эти сумасшедшие гады не разорвут меня пополам.

– Ник!

Я нажал на тормоз:

– Что такое?

– Там сзади мальчик.

– Он бежит за нами! – крикнула Вики.

– Быстрее! – завопила Энн. – Езжай, Ник! Он нас поймает!

– Он не из них. Слишком молод.

Мальчик был лет пятнадцати. Бог знает, откуда он появился, но он прыгал вниз по склону в ста ярдах позади нас.

Он бежал к нам, не отрывая глаз от машины. Руки его ходили, как крылья мельницы, хлопали полы спортивной куртки.

Я дал задний ход. Встречу его на полпути.

– Готовься открыть заднюю дверь, Вики! Нет, не сейчас. Когда он будет… а, блин!

Я чуть в нее не въехал. Старуха спрыгнула с ограждения, оказавшись между мной и бегущим парнишкой. Он побежал быстрее, дико размахивая руками. И я видел почему. Вдоль ограждения за ним бежала свора взрослых.

Они хотели его крови.

Я начал себя заводить. Старуха не даст мне проехать мимо. Значит, надо проехать по ней. Это имело смысл. По глазам было видно, что она безумна. Сумасшедшая, злая и опасная.

Задний ход. Педаль вниз. Стук! Запросто.

Давай, Атен. Давай, говно собачье!

А, черт… не могу.

Я глядел на сумасшедшую старуху и знал, что не могу ее переехать.

– Осторожно, Ник! Они идут к нам!

Через забор завода лезли еще психи. Нас от них отделяла шестифутовая цепочная ограда. А они медленно на нее лезли. Скоро они посыплются на дорогу рядом с нами.

Парнишка за нами сократил разрыв до сорока ярдов.

Я подал машину вперед.

– Что ты делаешь. Ник? Не бросай его позади!

– Я и не бросаю. Но нельзя, чтобы нас окружили. Эти психи перевернут машину. Он успеет, он впереди толпы.

Парень хорошо рванул – он был быстр. Я вел машину вперед на пяти милях в час.

У него на бегу выпал из кармана бумажник. На миг мне показалось, что у него хватит дури остановиться и его подобрать, но он только глянул, как бумажник отлетел в кювет, и снова впился глазами в машину, как спринтер в финишную ленту.

С насыпи медленным расхлябанным шагом спускался какой-то жирный. Ему помогла сила тяжести, и он рысил быстрее, чем мог бы по ровному месту.