Павел Шумил - КСАПА ХУЛИГАНКА

- Ну что, братцы-кролики, кто говорил, что лесополоса лавину остановит? - распекает нас Платон. Стоим, молчим. Нечего сказать.

- Весной снег сойдет, посмотрим, можно ли такую лавину отвести в сторону противолавинной стенкой. Или здесь по берегу лучше вообще не селиться.

Механики ругаются. У них много вещей в хызе осталось. В пещерный хыз перенесли только самое необходимое. Теперь лопатами работают, комнаты от снега освобождают. Зато дети довольны. В снегу МЕТРО роют.

А за две следующие недели умирают две старухи и один старик. Из тех, что при переходе через перевал мы вечерами на носилках несли. Сами умирают, не от голода, не от болезней. Раньше такое редко случалось. Ксапа говорит, носилки им на троих четыре с половиной года добавили. Но разве это жизнь? Из вамов только по нужде выходили. Не хотел бы я так жить.

А еще очередной бэби-бум надвигается. Скоро в хызе спать будет невозможно от воплей рожениц и детского плача.

У механиков радостная новость. Собрали камнедробилку. На этом хотят до весны работы прекратить, потому что при минус сорока пускай Дед Мороз работает.

Ксапа тут же заявляет, что минус сорок всего два дня держалось. А минус тридцать пять при сухом воздухе - это как минус двадцать в Питере. Начинается спор. Но мы грузимся в три вертолета и летим на ПРИЕМО-СДАТОЧНЫЕ ИСПЫТАНИЯ в Секунду.

Большой ангар весь темный. Только площадка справа от входа залита электрическим светом. А дальше темнеют контуры машин и ряды деревянных коробок.

Первым делом механики запускают ДИЗЕЛЬ-ГЕНЕРАТОРЫ. Вторым - ТЕПЛОВУЮ ПУШКУ. Теплый воздух из пушки обдувает РАБОЧУЮ ЗОНУ. Затем включают дробилку и заводят двигатели двух маленьких экскаваторов. Не для дела, а чтоб механизмы прогрелись. Говорят, на холоде сталь становится хрупкой.

В рабочей зоне хорошо, тепло. Выходить из нее не хочется. Но дробилка сильно шумит, говорить мешает. А механики кипятят воду, заваривают чай, готовят бутерброды с бужениной и сыром.

- К такому закусу - еще бы по сто грамм, - вздыхает Юра.

Пока пьем чай, воздух во всем ангаре прогревается до минус пяти.

- Выше минус двух не поднимется, - говорят механики. - Поэтому незачем ждать, начинаем.

В передних ковшах экскаваторов - камни размером с мою голову. Сначала один ковш, а потом второй опорожняем в приемный бункер дробилки. Грохот усиливается, а изо всех щелей валит пыль. Мы спешим к дальнему концу дробилки. По транспортеру из дробилки плывет ГРАВИЙ. Гравий - это песок и камни, самый большой из которых не больше фаланги моего пальца.

- Вот она - основа прогресса, - произносит механик и подставляет ладонь под струю гравия. - Это - бетон, это дороги, это цивилизация!

И чихает.

- Во! Значит, правду говорю!

Затем мы фотографируемся на фоне кучи гравия. И расписываемся на какой-то большой бумаге. Опять пьем чай и летим назад. Все радостные, оживленные, и от чудиков слегка пахнет алкоголем. Даже от Ксапы. Когда успели? Вместе же чай пили... Но это не важно. Другой вопрос меня интересует.

Неужели камнедробилка важнее экскаватора, самосвала и других машин?

Рыська сидит, нахохлившись, у входа в СТАЦИОНАР, грызет костяшки пальцев. Сажусь рядом.

- Что-то не так?

- Все не так. Тсс! - шепчет Рыська. - Они за стеной. Палпалыч перевязку делает.

Прислушиваемся. Шуршание, негромко звякает металл. Но доносящийся голос не Палпалыча, а Светы.

- ... Если из-за каждого мишки руку терять, тебя на третьего медведя уже не хватит, - вправляет парнишке мозги Света. - А мне нужен помощник. Охотник теперь из тебя так себе, а учитель может получиться очень хороший. Читать ты научился быстрее многих. Давить не буду, подумай день-другой, потом еще поговорим.

- Она хочет, чтоб Самур детей учил. Разве это мужская работа?

- Не знаю, - честно говорю я. - Я из учителей только Свету знаю. Но ты ее мускулы видела? Наверно, не так просто учителем быть, если Света такая могучая. А как она по утрам бегает! А как гири поднимает! Идем, попробуешь ее гирю поднять.

Удивила меня Рыська. Честно скажу, удивила. Сначала двумя руками двухпудовку поднимает, потом - одной рукой. А затем - две сразу! Тяжело ей это дается, но ведь справилась! Кроме Светы, две гири сразу из баб только Жамах поднимала. Ксапа говорила, раньше тоже поднимала, но теперь, с переломанными ребрами, еще нескоро сможет железо тягать.

- А ты сильна, охотница!

- Нужно же в семье кому-то охотником быть. Если этот бестолковый...

- Ша! - рявкаю я. - Еще раз Самура бестолковым назовешь, по попе настучу.

- Ну, настучи, - соглашается Рыська. Но он же на голову обиженный! Мне из-за него теперь с одноруким жить. Зачем он один полез на медведя? Трудно было меня позвать? Фред не постеснялся вас позвать, когда своего медведя убил. А этот дурак...

- Сядь, - говорю я. И сажусь первым. - Если ты каждый день будешь с ним ругаться, вы никогда счастливо жить не сможете. Ему сейчас и так тяжело, а тут еще ты ругаешься. Хочешь его счастливым увидеть - поддерживай его, а не пили. Чтоб он со своим горем бежал к тебе, а не от тебя, понятно?

- Понятно, - вяло соглашается Рыська. - Но он же на самом деле...

- Это знаешь ты, это знаю я. Но больше никто от тебя такого слышать не должен.

- Поняла, не дура... Ну, вообще, дура, но не настолько, - хмыкает Рыська. - Спасибо, Клык. Живи долго.

Ну вот! В наш язык уже и айгурские выражения затесались.

Возвращаемся с охоты. Один олень на пятерых охотников - баловство, а не охота. Но холодильник забит продуктами. Это Михаил расплачивается коровьими тушами за оленей, медведей, мамонтенка и миссионеров. Нам просто свежатинки захотелось. Мышцы размяли, на лыжах пробежались, Рыську с Самуром из хыза на свежий воздух вытащили. И обломали все рыськины мечты о большой охоте.

Мудреныш, это же неправильно. Мы что, сами себя прокормить не можем? - ноет она.

- Прошлую зиму прокормили, - отзывается Мудреныш. - Не били больше, чем нужно, поэтому и на эту зиму хватило.

- На эту зиму хватило потому что русские нам мясо возят.

- Тоже верно. Если б не возили, к весне голод бы начался. Ты хочешь поголодать немного?

- Не хочу. Но это же неправильно!

- Почему? Русские нам мясо возят, мы - айгурам. Спроси у Фархай, сколько мы им волков набили.

Чуть на снег не сел. В таком РАКУРСЕ я полет к айгурам не рассматривал. Ведь действительно, прилетели, набили волков, ни с того, ни с сего отдали запросто так... Как чудики... Мы что, сами чудиками стали? Это надо обдумать. Только на свежую голову. Вот приду домой, поваляюсь на мягкой ПЕНКЕ часа два, отдохну, поем - и все обдумаю.

В большой комнате нашей "двухкомнатной квартиры" никого нет. Зато за занавеской оживленное шушуканье. Снимаю доху, вешаю на вешалку. Переодеваюсь в сухую теплую одежду, зажигаю бра и ложусь с книжкой на постель. Когда я с книжкой, Ксапа меня заботами не грузит. И Жамах не позволяет. Говорит, любые дела могут подождать.