Вячеслав Седов - Осколки вечности

Стихия успокоилась лишь под утро. Тогда же в комнату, где за столом так и уснул на разбираемых им бумагах Рене, осторожно постучали. Начальник тюрьмы недовольно заворчал и посоветовал всем, кто беспокоил его в столь ранний час, убираться к дьяволу. Но незваные гости продолжали настойчиво колотить разом в четыре руки. Рене насторожился, подхватил шпагу со стола и отворил дверь. Там, согнувшись в поклоне, стояли трое промокших до нитки островитян. Один из них снял со спины и протянул перед собой на руках что-то длинное, завернутое в тонкую ткань с витиеватыми узорами, характерными для родины подносившего этот «дар».

– Какого черта? - потер лоб Рене.

Островитянин молчал, настойчиво протягивая сверток ближе к начальнику тюрьмы.

– Это мне? - спросонья поинтересовался Рене, смутно припоминая, что же такое он должен был получить от этих странных низкорослых людей.

Не стоило вчера так подналегать на вино, но он не все забыл, хотя в голове гудело, как в колоколе, и страшно мучила жажда, организовав во рту не по сезону великую суш. Начальник тюрьмы предложил ранним гостям оставить принесенное ими на столе и посоветовал убираться, так как он был не в духе.

Раскланявшись, островитяне послушно удалились.

Рене поворошил кочергой угли в погасшем камине. Подбросив дров и разведя огонь, начальник тюрьмы сидел некоторое время рядом, прогоняя утренний озноб. Потом вытащил из стопки на столе письмо, пришедшее вчера, кажется, после обеда, пробежал его еще раз глазами и бросил в огонь. Пламя быстро поглотило листок, словно специально в последнюю очередь проступив черными пятнами на строках постскриптума, где заключался особый приказ, который Рене собирался нарушить и для этого хорошо наточил вчера свою шпагу. Осталось только убедиться в том, имело ли это все еще смысл, или нет.

Он неторопливо развернул тонкую ткань - внутри оказались ножны с островитянским мечом. Он выдвинул клинок на полфута. На лезвии гравировка змеи. Значит Кобра потерпел поражение, ведь описание оружия сходилось с тем, которое содержало вчерашнее письмо Клода. Что ж, оно и к лучшему, хотя с этого утра ранее приятная мысль о том, чтобы самому разделаться с полукровкой, стала отвратна бесчестностью этого поступка сегодня. Если Феникс одержал победу, значит сильно измотан, если вообще жив. Тот страшный кукловод, что играл в этом деле всеми, как деревянными болванчиками, казалось, отлично все рассчитал. Убийца прикончил убийцу - неплохо. А сейчас, возможно, он, Рене, тоже часть этого дьявольского плана? Но он не задумывался, когда отправлял послание Кобре и не дрогнул, посылая письмо Роксане, которое немного дополнил собственным вызовом, незаметно присоединившись таким образом к основной нити замысла.

– Проклятье! - Рене выпустил рукоять меча и впился губами в ранку на ладони, - Тоже мне, островитяне. Мечи делают - залюбуешься, а рукоять не могут ошкурить как следует!

Позвав слугу, начальник тюрьмы распорядился принести ему кувшин вина и прислать быстрого на ноги человека, чтобы доставить кое-что по нужному адресу. Сам же раздраженно запихнул меч до конца в ножны и кое-как завернул обратно в ткань.

Убийцы драконов перебрались в доки всем отрядом. Там их ожидал огромный корабль, предоставленный им в распоряжение магами из их личного небольшого флота, благодаря щедрости нового председателя совета гильдии. Огромное судно заканчивало погрузку и скоро должно было оказаться готовым к отплытию.

Таверна «Старый якорь», расположенная на сваях недалеко от причалов, стала приютом наемникам и еще многим морякам, которые тоже ожидали отплытия своих судов.

Гортт спустился в общую залу под присмотром Профессора. Старый знахарь быстро привел его в чувства, благо ранения оказались хоть и многочисленными, но не серьезными. Нэй сидела, вытянув ноги на пустующей скамье у стола, тоскливо уставившись этим холодным утром на серое небо за грязным стеклом окна. В углу с повязкой на глазах угрюмо курил свой длинный чубук «Бешенный». Увидев Гортта, эльфка встрепенулась и улыбнулась в ответ на дружеское подмигивание Профессора, которого раненый поносил за постоянные попытки поддержать и помочь спуститься по пустяковой лестнице, словно какому-нибудь дряхлому старцу. Наконец, не без огрехов и проклятий, Гортт уселся за стол и посмотрел на Нэй, которая тут же пожелала ему доброго утра. В тот момент, лично для гнома, это утро вдруг перестало быть непонятным явлением осенней серости и сырости за окном, хотя зимние месяцы уже начали свой отсчет.

Остальные наемники начали подтягиваться в общую залу, пусть больше подошло бы сказать «сползаться», собираясь встряхнуться после прошедшей непростой ночи и славной драки на зависть всем любителям раздавать зуботычины.

Эльфке улыбались опухшие от синяков физиономии. У кого-то стало не хватать пары зубов, но глаза, пусть часто подбитые и заплывшие, смотрели на нее по-доброму. Все обошлось, а следы от побоев пройдут, сломанные руки срастутся, свороченные носы выпрямят. Зато их «милое чучелко» в порядке. Сидит себе у окна и будто светит в это ненастный день как маленькое солнышко, кому-то напоминая о внучке, что осталась где-то далеко в колыбели с прощальным поцелуем на лбу, кому-то о дочери, что с грустью провожала отца в поход, протянув заботливо собранную торбу. Хотя были те, кто отводил взгляд. В основном молодые феларцы, в чьих ожесточенных местью драконам душах что-то незнакомое и неожиданное нет-нет да шевельнется к этой эльфке, приводя сердца в смятение. И только две пары глаз оставались холодными и непроницаемыми…

Нэй вспомнила вмиг переменившееся лицо Эйлта, когда он столкнулся с ними, спускавшимися по лестнице борделя. Вор тут же спросил, где Карнаж. Они обернулись - «ловца удачи» за ними не было. Эльфка даже не помнила, чтобы он шел следом. Она вообще после того, как, наконец, уснула ненадолго под самое утро, смутно представляла, что творилось прошлой ночью, словно всего произошедшего вовсе не было. Единственным ясным в памяти был страх. Непонятный, беспричинный, едва она пыталась вернуть хоть что-то из увиденного.

Нэй нахмурилась и отвернулась к окну, сложив руки на подоконнике.

Нет. Она помнила тот момент, когда они вышли: много людей дрались, а потом, оттолкнув ее из дверей выбежал Эйлт, тащивший Карнажа. Вор кричал и скверно ругался проклиная то наемников, то «ловца удачи». Она видела, как, дотащив до ближайшего дома, Эйлт прислонил Феникса к стене и долго тряс за плечи.

«Ты не сдохнешь, пока я здесь!»

Нэй вздрогнула - полукровка с силой ударил Карнажа в живот. «Ловец удачи» сгорбился - его вырвало. Потом еще. Эйлт подбежал к ним, оставив ненадолго друга, выхватил у Профессора флягу с набранной водой. Гном вызвался помочь, но вор вытащил кинжал, произнеся в ответ очень жестокие слова… Да, все верно, они забыли о Фениксе, но откуда ей, Гортту и Тарду было знать, что он накачался какими-то снадобьями. Теперь становилось ясно, почему «ловец удачи» так жутко выглядел в том бою. Но Эйлт был беспощаден: «Такова ваша благодарность, да?! Будьте вы прокляты! Он спасал ваши жизни и сейчас сдохнет из-за этого!» Профессор снова настойчиво предложил свои услуги. Вор грубо отказал, заявив, что никому больше не доверит жизнь друга…