Борис Долинго - Творцы Столпотворения

Капитан двумя руками кое-как вытащил из кармана нож – единственное оружие, которое у него осталось. Инопланетяне не обыскали его, но что может лезвие против автоматов?

Слева показался Арн, хищно улыбаясь, а справа за кустами мелькнул Пырч.

– Я сдаюсь, – поднял руки капитан. – Не стреляйте.

– Встать! – Арн держал его на прицеле.

Валентин поднялся.

– Брось нож!

Валентин прикинул расстояние – ну что ж, сам попросил.

Он сделал резкое движение, метнув нож в грудь Арна, и прыгнул в сторону. Баори хрюкнул, закачался и выстрелил – крона одной из пальм с шумом рухнула вниз. Раздалась еще чья-то автоматная очередь, и одна из пуль ударила Валентина в плечо. Не чувствуя боли, капитан перепрыгнул кусты и откатился в сторону, распластавшись на земле.

– Держите второго! – раздался крик Янжа. – О, черт, где индукторы, уроды?!

Коля освободился?! Валентин, не жалея раненое плечо, перекатился еще дальше. Рядом оглушительно грохнуло и его осыпало песком и щепками. Застрочили автоматы – теперь баори переключились на старшину. Капитан, ломясь через кусты, кинулся на выстрелы, обходя стрелявших справа – нужно было во что бы ни стало завладеть оружием, иначе пиши пропало.

Впереди была видна река, а за крайней пальмой стоял Пырч и куда-то целился, не замечая Валентина. Валентин подобрался и бросился на него. Сцепившись, они покатились по земле. Капитан видел только оскаленные зубы баори и его безумные глаза.

Почва вдруг дрогнула, и их с силой подбросило в воздух.

– Что это, Боже?! – услышал он вопль Янжа. – Все ко мне! Уходим отсюда!

Раздался звук, словно что-то взорвалось, а потом послышались удивленные вопли баори и автоматные очереди.

– Не на-а-адо!!! Отстань, отстань! – кричал кто-то из инопланетян.

Валентин тем временем боролся с Пырчем. Баори оказался сильным и проворным, к тому же мешали наручники, да и плечо капитана болело просто безумно. Липкая и горячая кровь пропитала его рубашку.

Пырч изловчился, подмял под себя Валентина и принялся его душить свободной рукой. Валентин лягнул соперника в пах, но тот только в бешенстве зарычал. В глазах капитана потемнело; у него еле хватало сил отталкивать от себя баори.

– Уходим, идиоты! – кричал невидимый Янж. – От этой штуки лучше держаться подальше! Я ее не контролирую!

Послышался тонкий свист, постепенно переходящий в вибрирующий вой. Воздух задрожал, казалось, замерцал свет. Где-то в стороне дико заорал Янж, и Пырч совершенно неожиданно соскочил с капитана и бросился бежать.

Шатаясь, Валентин неуклюже поднялся со сцепленными руками и побрел в том же направлении.

– Стоять, суки, стоять! – бормотал он, мало что разбирая вокруг.

Прямо из воды, у самого берега, рос уже знакомый черный «хобот», только здесь он был куда больше, чем в Храме. Огромный, метров пятнадцать в высоту и толстый, как колонны Большого театра, он повернул свой торец к Валентину и, казалось, внимательно рассматривал его.

– Кин! – Не обращая внимания на странное вещество или существо, капитан бросился к лежащей на песке девушке. – Что он с тобой сделал, сволочь?!

Валентин прикоснулся к ее шее, на которой остались синяки от пальцев Янжа – пульс и дыхание отсутствовали. Еще не веря случившемуся, Валентин откинул со лба тарланки волосы и попытался сделать искусственное дыхание.

– В мире этого порядка она умерла.

В отчаянии капитан хлестнул девушку по щеке – раз, второй, третий.

– Это не поможет, Валентин.

– Не может быть, не может быть… – потрясенно повторял Валентин. – Кин…

Он припал к ее груди, надеясь услышать биение сердца, – тишина.

– Успокойся.

– Как успокиться?!.. – в бешенстве заорал капитан и, не понимая, кто с ним разговаривает, беспомощно огляделся по сторонам.

Только сейчас Валентин осознал, что кроме него и Кин вокруг больше никого нет – исчез куда-то Янж и даже трупы Бигуса и Сохатого исчезли.

– Шорин? – растерянно позвал Валентин, понимаясь на ноги. – Коля, ты где?

Рядом среди груды тряпок валялся пистолет Янжа. Капитан подобрал его и уставился на «хобот», мерно покачивающийся в нескольких метрах от него. Что это еще такое?

– Я один из вариантов внешнего коммуникатора, – ответил «хобот».

Валентин попятился и снова позвал:

– Коля!

– Ты – землянин Валентин, – констатировало странное устройство. – Ты был в Терминальной Зоне. Ты имел самый плотный контакт с главной управляющей мыслеформой. Это то, что тарланин Тигурд назвал Аархом.

Валентин облизал губы и покосился на Кин, лежащую теперь между ним и гротескной черной колонной.

– Ничего не понимаю, – хрипло ответил он. – Да, я был в Терминальной Зоне, ну и что?

– Твой контакт с главной управляющей мыслеформой, с Аархом, предполагается развить..

– Сначала мне нужно найти своего друга, а ее… – Он беспомощно посмотрел на девушку.

– Это лишь пустая матрица сознания, не думай об этом. А твой друг отыщет тебя, – прошелестел «хобот». – Идем!

«Хобот» приблизился, и Остапенко показалось, что вокруг него начал сгущаться черный туман – точно так же, как в Храме. Свет исчезал, стало темно – нет, не просто темно: вокруг просто ничего не осталось!

И он летел вверх.

А может, и падал, или вообще висел на месте – понять направление было невозможно, в этом бесконечном «ничто» всякие ориентиры отсутствовали. Валентин не видел даже собственных рук и не мог бы сказать, есть ли у него тело вообще.

Потом стало вдруг светло. Нет, темнота осталась, но появился свет – вместе с темнотой, но – по отдельности.

И появился цвет. Его не было, и его было много. Он был один, но он был разный. Но что значит «разный» и что такое «много», Валентин пока не знал. Он вообще ничего не мог понять в этом хаосе света, тьмы и цвета.

Валентин посмотрел на свои пальцы. Кажется, их должно было быть десять. Надо бы сосчитать, но как – ведь рук нет…

Впрочем, пальцы – это лишь форма. А форма – вещь вторичная, поэтому она не столь важна. Только содержание, только сущность играют роль.

Но, тем не менее, и формы тут имелись – вот точка, вот еще, а там уже много точек. Да, это же прямая линия – с трудом, но он узнал ее. Одна, две линии…

А это круг, а здесь квадрат…

А вот ваза, розы в ней.

А вот огонь. И рядом – страх. А посреди всего этого – любовь, зародыш шевелится.

Вон, словно видения воспоминаний, какие-то образы – то ли из жизни, то ли из виденных когда-то кинофильмов, компьютерных игрушек, прочитанных книг…