Владимир Владимирович - Не дай мне упасть

   Будто алмазная пуля пронзила мозг Отоко в миг, когда он вдруг понял две очень важные вещи. Несмотря на все тренировки и целеустремленность, он по-прежнему не мог приложить достаточно сил, чтобы одолеть врага. И причиной тому было незнание. Учики до сих пор не знал, что он такое.

   Критическое повреждение, снижение уровня выделяемой энергии.

   Сигнал потерян.

   Второе осознание оказалось страшнее. Из всех странных команд и сообщений, что выкрикивал собеседник в его голове, Учики понял только одно.

   Сигнал потерян.

   Инори пропала. Ее забрали.

   Только теперь юноша понял, какова была их с Кимико связь на самом деле. Годами живя бок о бок с ней в Токио, все сильнее сближаясь в Меркури, он попросту не чувствовал того, к чему привык. То самое чувство, то, что ворочалось под кадыком и в груди. То самое, толкавшее на поступки, о которых и подумать обычно не посмел бы.

   Оно исчезло. Невидимая привычная ниточка, тесно связавшая их друг с другом, оборвалась. В один миг внутреннее ощущение силы, радости, простая способность жить - испарилась. И он знал, что все дело в Кимико. Просто знал.

   Что ты наделал?

   Механические команды сменились привычным осмысленным вопросом. Наверное, потому что он задал его себе и сам. Что же он наделал...

   Учики все же сумел подняться, пока Роджер обходил его вдоль стенки палаты. Японец быстро осмотрелся. И обомлел. Он узнал эту палату. Медицинские приборы, мерно попискивающие и не обращающие внимания на драку, столик на колесах, капельница у широкой койки. В помещении царила полутьма, но юноша разглядел истощенное тело на постели.

   Они попали в палату полковника Андерсена!

   Роджер как раз оказался возле койки полковника. Не глядя на больного, неспособного пошевелиться, он протянул руку и дотронулся до капельницы. Отоко не мог разглядеть лица Андерсена, но слышал, как тот копошится, бессильный что-либо сделать. Чудовище сорвало пакет с непонятным раствором и бросило на пол. Ему нужна была металлическая подставка. Роджер схватил ее одной рукой и поднял на весу. Взявшись другой рукой за растопыренные ножки, удерживавшие капельницу вертикально, Наследник-убийца крепко сжал кулак. Металл заскрипел, сминаясь. Резким рывком Роджер отломил низ капельницы. Оборванное острие тут же развернулось к поднявшемуся на ноги и выпрямившемуся Отоко.

   Ты думал, что теперь ты силен?

   Это неправда.

   Учики замер, не делая шага вперед. Кривой край импровизированного копья смотрел ему в грудь. А внутри говорил чужой голос.

   Ты думал, что все будет просто? Нет.

   Критическое повреждение.

   Мертвые глаза Роджера смотрели в одну точку. Вдруг они пришли в движение. Чудовище словно услышало диалог юноши с самим собой.

   Регенерация замедлена.

   Нарушение нейронных связей.

   Ты слишком рано обрадовался. Ты переоценил себя.

   Роджер увел в сторону копье-капельницу.

   Каждый твой шаг направляли. Но теперь ты не можешь шагать.

   Сейчас тебе придется упасть.

   И тут чудовище взмахнуло импровизированным оружием. Голос в голове смолк, и то, что случилось в следующую секунду, случилось для Учики в абсолютной мертвой тишине. Описав дугу в воздухе, металлический штатив опустился на постель, в которой лежал парализованный Андерсен. Удар был такой силы, что койка жалобно заскрипела. Хрустнула и переломилась надвое. Отоко не видел, что стало с полковником. Его разум ослепила белоснежная вспышка.

   Кто же я?

   Ты - такой же беспомощный калека, как и отец глупой девчонки.

   Я хочу их спасти!

   Ты должен спасти лишь одну.

   Перед глазами, слившись в одно кратчайшее видение, промелькнули воспоминания. Видение Инори, терзаемой неведомой тьмой, увиденное полгода назад. Эрика Андерсен, старающаяся не плакать. Глаза парализованного старика, смотрящие на него. И черная волна, накатывающая сверху на Учики, на Китами, на Кимико - на весь мир.

   Роджер стремительно взмахнул штативом, вновь разворачивая его навстречу противнику. Не говоря ни слова, Отоко с широко открытыми глазами на разбитом лице бросился вперед.

   Настигнуть, прорваться, успеть.

   В кулаки стекалась оставшаяся сила, но двигаться сейчас было так же сложно, как крутить руль тяжелого грузовика без амортизатора - каждое движение требовало десятикратного усилия. Инори исчезла из мира, и без нее начинал исчезать он сам. Но все еще можно было нападать.

   Успеть, прорваться, настигнуть.

   Но он не успел. Рваное острие копья скользнуло навстречу, не подпуская Учики к Роджеру. Голова откинулась назад, когда штырь вонзился в лоб, скользнул по кости, срывая кожу, и с силой впился в левую глазницу. Глазное яблоко, треснув, развалилось на части, и только схватившись за вражеское оружие, Учики спас свой мозг от участи быть пронзенным.

   Они снова замерли: держащий штатив как алебарду Роджер и трясущийся, конвульсивно дергающийся Отоко, из черепа которого торчал кусок металла. Одной рукой японец крепко сжимал штатив, не давая убить себя, другой пытался помочь себе вытащить копье из глазницы. Но Роджер снова оказался быстрее. Сократив дистанцию, но пнул Учики в живот и рванул орудие в сторону. Кровь брызнула широкой багровой дугой.

   Он упал. Теперь перед единственным глазом уже не плыл белесый туман, окружающие предметы не расплывались. Все просто исчезало, разваливаясь на отдельные цвета, истончаясь и превращаясь в ничто. Боль разгорелась последней убийственной волной, выжигая все тело. Мышцы, кости, кожа, даже раны покорились этому последнему приступу. Опаляющее пламя катилось от головы, вместо ожога оставляя за собой почему-то страшный холод.

   Ты один.

   Ты не справился.

   Ты упал.

   Кто ты?

   Кто я?

   Незнание.

   Кто ты? Кто она?

   Незнание.

   Отключение мыслительной матрицы.

   Несмотря ни на что, юноша снова попытался подняться. Роджер уже был рядом. Толкнув Учики, он вновь уронил его на пол и занес окровавленный штатив. Поднимая взгляд от пола, Отоко, чувствующий, как из глазницы валится и течет что-то гадкое, увидел лицо врага в последний раз.

   Роджеру было все равно. Совершенно. Абсолютно. Он ведь даже не понимал, что бьется смертным боем. Он всего лишь выполнял программу.

   А Учики...

   Делал ли он нечто другое?

   На краю смерти, пока лицо убийцы разваливалось на черно-белые штрихи, в сознании юноши мелькнула чудовищная догадка. Но было уже поздно. Штатив шевельнулся.

   - Эй, педик!