Евгений Щепетнов - Колян. Дилогия (СИ)

Конечно, Николай мог бы уйти вместе с Петром и никто бы их не остановил, но он не мог бросить раненых ребят и Катьку. Русские своих на войне не бросают. Потому альтернативы не было: или довериться Петру и ждать, или… другого «или» не было.

Пётр скользнул за стенку, повис на руках и спрыгнул. Укрываясь за домом, он быстро пронёсся по улице, меняя направление движения и петляя, как заяц. Вслед ему бухнуло несколько выстрелов, которые быстро затихли. Видимо, стрелявшие решили, что он не имеет отношения к Атаману, а просто случайный прохожий, спасающийся от заварухи.

Николай высунулся за парапет крыши и сделал пару прицельных выстрелов. Ранив или убив одного из сепаратистов, он снова спрятался, укрываясь от пуль и крошки, отколовшейся от кирпичей. Вынул магазин, посчитал патроны. Магазин был почти пуст. Пошарился за поясом и неожиданно нашёл два полных магазина к автомату. Он удивился — видимо, когда забирал автомат, обшарил трупы и собрал боеприпасы совершенно автоматически, так, что это не задержалось у него в голове. Он обрадовался, ещё раз осторожно выглянул и выпустил несколько пуль в осаждавших. Потом вынул пустой магазин и вставил новый. «Надо проверить, что там у ребят», — и, как бы отвечая на его мысли, по лестнице наверх кто‑то затопал, он передёрнул затвор и направил его на люк — оттуда крикнули:

— Атаман, это мы! — он узнал голоса охранников и облегчённо вздохнул. Те выползли из люка, опираясь на руки. У охранницы голая нога, простреленная навылет, была перетянута тугими повязками, сквозь них сочилась кровь, но кость вроде бы была цела — она хоть и с трудом, но опиралась на ногу. Парень был голый по пояс, пуля сломала ему ребро, войдя сзади и выскочив через широкое отверстие впереди. На молчаливый кивок Николая он ответил:

— Жить буду… Если не убьют.

— Ну раз шутите, значит не всё так плохо. Вы Катьку одну там оставили? Что с ней?

— Живая пока. Перетянули её. В неё попали ещё три раза, но всё в ноги, вроде ранение не опасно. Дышит, без сознания.

— Трактирщик там не напакостит?

— А мы его связали, на всякий случай. Если он не при чём — потом извинимся. Обслугу заперли в подвале. Двери заложили столами, бочками. Она тяжёлая, толстая, запирается изнутри брусом — без взрывчатки не взять. У трактирщика забрали карабин — нам нужнее. Патроны есть.

Николай повеселел:

— Живём, ребята! Патроны есть, жратва есть, питьё тоже. Пасите уродов, постреливайте, только берегите патроны. За помощью я послал, нам только время протянуть надо. Думаю, наши недалеко, только бы продержаться… Кстати о жратве — пойду я найду что‑нибудь нам перекусить, заодно ногу промою и перевяжу. Не хватало еще заразу занести, — он глянул с отвращением на воспалённую рану на бедре под вспоротой пулей штаниной и, прихрамывая, спустился вниз.

Катька лежала на столе. Топик с неё сняли. Она хрипло дышала, с трудом проталкивая воздух в лёгкие. Он присмотрелся к её воспалённым губам — пузырей крови не было. Лёгкие не задеты. У него отлегло на душе. Есть шанс что выживет, хоть она и получила столько ранений, организм молодой, здоровый, тренированный, выживет… если они выберутся. С этой мыслью он пошёл в кладовку, нашёл бутылки с каким‑то содержимым — оказался самогон двойной или тройной перегонки, обрадовался, зубами открыл деревянную пробку, звучно хлопнувшую в тишине, и начал, скрипя зубами и матерясь, лить спиртное себе на рану. Жгло, как будто раскалённым железом. Борозда была глубокая и воспалённая, но вроде не успела поймать заразу — просто воспаление от удара и раскалённой пули. Он нашёл относительно чистые полотенца, разорвал их на бинты и завязал рану, попробовав — может ли нормально передвигаться и не затекает ли нога. Потом пошарился по закромам трактирщика и с радостью обнаружил банку мёда, засахаренного, но такого желанного. Николай развязал повязку, черпнул из банки мёда и, шипя, намазал липкую массу на рану. В народной медицине мёд занимал одно из главных мест — он был и антибактериальным, и ранозаживляющим средством.

Затянув снова повязки, Атаман подхватил банку и пошёл к Катьке. Он снял все наложенные повязки, промазал раны и снова затянул их. Пошарил в кладовке снова, собрал копчёного мяса, немного зачерствевшего ржаного хлеба, несколько бутылок то ли пива, то ли морса, уложил их в плетёную корзину и тяжело поднялся на крышу. Нога всё‑таки давала о себе знать — дёргало, как щипцами. На крыше всё было спокойно — охранники доложили, что всё затихло, преследователи чего‑то ждали. У Николая неприятно защемило пол ложечкой — неизвестность всегда страшит. Лучше бы потихоньку постреливали и ползли. Тишина настораживает. Но пока затишье — этим надо пользоваться. И он стал перевязывать ребят.

Закон № 374

Запрещено оставлять раненых на поле боя. Казаков необходимо забрать в лазарет, а бойцов противника уничтожить на месте.

Тянулись минуты. Наконец, Николай заметил какое‑то движение на улице. По ней продвигалось некое сооружение — что‑то вроде щита, конечно, не такого монументального и мощного, что он приказал соорудить в Соляном походе, при взятии копей, но это было что‑то подобное, сколоченное из досок и листов жести. Картина ему не понравилась. Гранат уже не было и раздолбать эту черепаху было нечем.

«Если они подберутся вплотную, — подумал Колян, — нам точно трендец. Там мёртвая зона, над входом есть козырёк. Выглянуть нельзя — сразу снимут. Под козырьком начнут дверь долбить — долго она не выдержит».

Он лихорадочно думал. Если бы он был один, он давно бы ушёл, но не мог Атаман оставить своих бойцов — там тяжелораненая Катька лежит, и эти двое не то, что бегать не могут — ходят‑то еле–еле. А предатели не оставят следов — слишком они глубоко увязли. Сейчас ведь какой расчёт — Атаман погиб при вылазке ордынцев, надо искать замену. А кто на замену? Николаю даже не хотелось об этом думать. Предательство всегда вызывает отвращение, особенно предательство людей, которые бок о бок с тобой бились долгие годы, выживали, хлеб–соль ели вместе.

«Ну, с этими потом разберёмся — надо вначале продержаться до подмоги», — решил Николай, вглядываясь в медленно ползущую конструкцию. Он отметил, что закрыта она не со всех сторон, только сверху, спереди и с боков. С боков стенки были недлинные и иногда мелькали части тел нападающих. Этого было недостаточно, чтобы подстрелить кого‑то, ну если только совсем случайно, а в основном пули пойдут мимо. Он лихорадочно думал:

«А если сейчас слезть с крыши и обойти их с фланга — как потом залезть назад? Харчевня забаррикадирована изнутри. Хорошо хоть гранатомёта у них нет или гранат. Всё равно с фланга придётся брать. Но назад только через дверь харчевни, больше никак».