Сергей Снегов - Люди как боги (сборник)

– Наверное, завтра, – сказал Орлан за обедом.

– Итак, завтра, – объявил Олег за ужином.

Утром я поспешил в командирский зал. Там уже были все капитаны и Орлан. Управление генераторами фазового времени принял Граций: для него, бессмертного, переброс из одного времени в другое все же значил меньше, чем для любого из нас, – мы учитывали и это обстоятельство. Звездолет вел Камагин, тоже привычный к путешествиям во времени, он поддерживал мысленный контакт с Грацием. А всем остальным отвели роль зрителей. Я предвкушал красочные перемены при переходе из своего времени в чужое. Меня только беспокоило, как отнесутся к этому рамиры. Все могло быть!

– …Три, два, один, нуль! – скомандовал Камагин, и время чуть-чуть искривилось.

Ничто не изменилось. На экранах те же летящие звезды – ни одна не затряслась, не потускнела. Сдвиг фазы времени был, правда, ничтожный, но все же мы шли уже в чужом времени, к чужому будущему. А картина снаружи была такой, будто чужое будущее принималось как свое – словно всебудущность являлась здесь нормальным физическим процессом.

– Работают ли генераторы обратного времени? – громко усомнился Осима.

– Молчат что-то наши равнодушные боги. Не уследили за нами, что ли? – пробормотал Камагин.

– Если они заговорят, мы их не услышим, – возразил Орлан. – Их луч уничтожит нас раньше, чем мы сообразим, что уничтожены.

Спорить с этим было трудно. Через некоторое время МУМ сообщила, что рисунок звездного хаоса меняется, Граций тоже заметил перемены в пейзаже. Но ни мы в командирском зале, ни зрители в обсервационном ничего не увидели. Орлан отправился к генераторам фазового времени, а мы с Ольгой пошли ко мне. Мери тоже не находила перемен на экране – звезды как звезды, их так же много, шальных, беспорядочно летящих…

– Что мы в иновремени, гарантирую, – сказала Ольга. – И хотя сдвиг по фазе незначителен, угол вылета из нашего времени накапливается.

– Я погашу экраны, – предложила Мери. – Мы не отрываемся от них, а изменения накапливаются постепенно, и мы привыкаем к новому пейзажу, еще не разобрав, что он новый.

– Молчат рамиры, – повторил я слова Камагина.

– Рамирам надоело издеваться над нами, – убежденно объявила Ольга. – Если они равнодушные, то должны же они когда-нибудь оставить нас в покое.

По всему, рамиры либо не заметили нашего бегства, либо перестали интересоваться нами, либо – я думал и об этом – наш уход по фазовому искривлению времени их устраивает. Обо всем этом надо было размышлять – был тот случай, когда правильный ответ сразу не дается.

– Отдохни, – сказала Мери, и я прилег на диван.

Она разбудила меня через час. Ольги не было.

– Посмотри на экран, – сказала Мери.

Я вскрикнул от неожиданности. Мы были в другом мире. Нет, это было все то же ядро Галактики, тот же светоносный, светозарный ад! Но ядро было иное, то же – и иное! Это трудно передать словами, это надо увидеть самому. День за днем, неделю за неделей, месяц за месяцем мы с тоской наблюдали на звездных экранах одну постоянно воспроизводящуюся картину. А в течение одного нашего крохотного корабельного дня она переменилась. Да, это было ядро, но ядро в другом времени, не в прошлом, не в будущем, а в ином!

– Мери, рамиры нас выпускают! – воскликнул я в восторге. – Нападения не будет!

…С того дня прошло немало времени. Может быть, часов, может быть, столетий, а если мне скажут, что миллионнолетий, я не удивлюсь. Время, в котором мы движемся, чужое. Приборы его измеряют, МУМ запоминает, рейсограф фиксирует на своих картинках, а я его не понимаю – оно не мое. И хотя Граций им распоряжается, а Осима и Камагин, попеременно сменяя друг друга, командуют им с такой же легкостью, как запасами активного вещества в трюмах, то увеличивая, то уменьшая искривление, – все равно я его не понимаю. Оно вправду не мое. Оно чужое. Оно так и называется – иновремя! Ядро на самом деле вмещает в себя все возможные будущие, оно реально всебудущное – иное в каждом возможном будущем. Но я-то не всебудущный. Это не по мне, как говорил Труб. Всебудущность пахнет всесущностью, в крайнем случае – вездесущностью. Нет, до таких высот мне не добраться! И нашим потомкам, я уверен, тоже. Я могу понять всю природу, но стать всей природой мне не по силам.

Я сделал это отступление, сидя в консерваторе и диктуя историю нашего выхода из ядра. Мы уже прошли первый поворот – на время, перпендикулярное нашему, прошли и второй – на обратное, но параллельное, подходим к третьему – на второй перпендикуляр. Скоро мы начнем сближаться с нашим временем. И все повороты проделаны без перехода через опасный нуль. А преодолев последний, мы устремимся за нашим прошлым – оно будет впереди, оно будет в нашем будущем! И когда мы состыкуемся со своим временем, мы покинем иновремя – и кольцо замкнется!

Я жду возвращения в свое время, но размышляю о другом. Рамиры нас выпустили – это очевидно. И это странно. Почему нас выпустили? Нам, возможно, – а если не нам, то нашим потомкам, – еще придется встречаться с этим сумрачным народом. Я не верю, что они равнодушные. Вчера я пригласил Ромеро к себе.

– Павел, – сказал я, – мне не нравится ваша теория насчет дровосеков и муравьев.

– Хорошо, пусть не муравьи. Мы – бабочки, залетевшие на ночной костер дровосеков. Такое сравнение вас устраивает, мой мудрый друг?

– И бабочки меня не устраивают.

– Кем же вы хотите видеть нас, Эли?

– Мы – кролики, Павел.

– Кролики? Я правильно понял?

– Да, кролики. Подопытные кролики. Те бедные животные, над которыми наши предки ставили медицинские эксперименты.

– Вы считаете, что рамиры экспериментируют с нами?

– Во всяком случае – стараются использовать нас для своих экспериментов.

Он сказал задумчиво:

– Мысль интересная, Эли, но ее нужно доказать.

Я начал с того, что рамиры сразу уничтожили первую эскадру, высланную к ядру. Чем-то корабли Аллана и Леонида помешали им и были наказаны смертоносным лучом, – правда, он был послабей, чем луч, поразивший «Телец», погибли только экипажи, а не корабли. Жалких муравьев смели с дороги, раздавили гусеницами бульдозеров – можно и так использовать сравнение Ромеро. Но со второй экспедицией в ядро рамиры повели себя иначе. Они не церемонились и с нами, когда «Телец» стал нарушать создаваемую ими структуру в Гибнущих мирах, но отнюдь не подумали расправляться со «Змееносцем» и «Козерогом». Они нами заинтересовались. Они стали присматриваться к нам. Они подсадили нам Оана – лазутчика, шпиона, наблюдателя, датчик связи, – суть его функции ясна и без оскорбительных наименований. Вероятно, интерес их вызвало то, что нам удалось спасти Оана и что нас захватила проблема трансформации времени. Мы повысились для них в ранге.

– От муравьев до кроликов, вы это имеете в виду?

– Павел, я когда-то говорил вам, что стараюсь преобразовать координатную систему моего мышления в систему мышления рамиров. Я хочу взглянуть на мир глазами наших противников, если они только смотрят глазами, как мы, а это сомнительно. Вообразите, что мы, человечество, старше на миллион лет и всю эту тысячу тысячелетий непрерывно совершенствовались…

– Просто невообразимое могущество и сила!..

– Да, Павел. Нам и сейчас под силу создание и уничтожение планет. А что будет через миллион лет интенсивного развития? Не захотим ли мы навести порядок не только в отдельных звездных системах, даже не в звездных скоплениях, а в самой Галактике? А Галактика больна. Основная масса ее звезд – в ядре, и ядро неустойчиво. Оно на грани взрыва. Разве нам незнакомы квазары – звездоподобные галактики, пережившие катастрофу, в которой были уничтожены все формы жизни и разума, если они там существовали? Мы, столь могущественные через миллион лет, не примирились бы с балансированием на краю гибели. Мы постарались бы разредить скопление звезд в ядре, подобрать созревшие для разумной жизни звездные системы и отправить их подальше от опасности, изменить саму звездную структуру в окрестностях ядра.

– Напомню, дорогой Эли, что именно об этом я и говорил на совещании, где вы предъявили себе гневное самообвинение.

– Правильно, вы говорили. И вот представьте себе, что мы, могущественные, установили, что только власть над ходом времени даст полную гарантию от катастроф. И что естественные временные метаморфозы сами собой осуществляются в звездных процессах ядра. А нам овладение временем не дается. Не дается, и все! В недрах коллапсирующих звезд пытаемся его ухватить – все-таки вторая по масштабам катастрофа после возможного взрыва всех звезд в ядре! Нет, и здесь не выходит. И вдруг в наши звездные владения вторгаются какие-то пришельцы, какие-то муравьи, и пытаются нагло помешать оздоровлению ядра. Да смести их с дороги, и все тут!

– Осмелюсь заметить, дорогой адмирал, что пока ничего нового…

– Подождите, Павел! А лазутчик докладывает, что у муравьев странная цивилизация, машинная, на нашу непохожая, и что в их механизмах время – пока еще на атомном уровне, микровремя – свободно сгущается и разрежается, меняет знак, может даже менять фазовую скорость. Ого, это интересно, сказали бы мы, могущественные, через многолетия, но сами пасующие перед трудностями овладения временем. Пусть, пусть они повозятся, решили бы мы, всесильные, но лишенные человеческого сердца, простой человеческой жалости к попавшим в беду муравьям…