Павел Молитвин - Сумеречный септет

Подождав, пока старик выйдет из-за ангара, я спрыгнул с крыши главного здания на влажную землю и предстал перед ним во всей красе моих тридцати семи лет: поджарый, мускулистый, с ясным взором и доброжелательной улыбкой на устах, — хочется верить, что мое представление о себе не слишком расходится с действительностью. Подняв автомат, я помахал им над головой, давая понять, что тоже вооружен, но не испытываю к пришельцу вражды и желал бы вступить в переговоры. Старик, однако, то ли не понял моих мирных намерений, то ли, по неведомым мне причинам, алкал моей крови. Как бы то ни было, заметив меня, он лихо сорвал с шеи автомат и дал длинную очередь.

Я упал на землю — не в моих правилах позволять дырявить себя первому встречному, — и пули полетели в цоколь здания за моей спиной… Стрелком старик был отвратительным, но патронов не жалел. Охваченный слепой яростью, он явно подставлялся. Подстрелить его ничего не стоило, и только очевидная бессмысленность происходящего удержала мою руку.

Прижимаясь щекой к раскисшей от дождя земле, я думал о том, что если этот придурок меня убьет, то никто не будет плакать на моей могиле. Да и вообще никто обо мне не заплачет. И если суждено мне погибнуть от пули этого сумасшедшего, то такая идиотская смерть будет ничуть не глупее моей жизни…

Пока старик, злобно озираясь, вставлял в автомат новый рожок, я, приподняв голову, удостоверился, что Валентин успел сократить расстояние, отделявшее его от незнакомца, метров до тридцати. Решив, что настало время ему помочь, я поудобнее перехватил автомат и дал для пробы короткую очередь. Пули прошли в полуметре от головы старика, и тот, смекнув, что шутки кончились, опустился на колени, а потом залег. Наблюдая за маневрами товарища, я методично выпустил в «молоко» весь магазин, и в то мгновение, когда затих звук последнего выстрела, Валентин достал старика в финальном прыжке.

Несмотря на кажущуюся тщедушность, незнакомец оказался драчливым и, даже притиснутый к земле, продолжал извиваться, шипя, рыча и брызжа слюной, как целый зверинец. Кое-как связав его, мы посовещались и решили отвести пленника в помещение, занятое нами под жилье, а там уже обо всем его расспросить.

Связанный старик, которого Валентин всю дорогу бережно нес на руках, словно ребенка, обмяк и съежился, будто проколотая камера, — не человек, а мумия. У меня создалось впечатление, что он успел где-то поднахвататься рентген, и Валентин не замедлил подтвердить мое предположение.

— Это ничего, это мне знакомо, — бормотал он себе под нос, развязывая погрузившегося в апатию пленника и усаживая его на кровать. — У всех облученных так: сначала возбуждение, а потом полная прострация. Сейчас мы его починим. У нас ведь есть гипеламин? — Он обернулся ко мне.

Я кивнул. У нас, конечно, есть гипеламин — мы все взяли в дорогу, все предусмотрели. Мы взяли даже гипеламин, допуская, что в лесу, окружающем Станцию, могут быть пораженные, но еще живые люди. Это теперь мы знаем, что человек в здешних болотах долго не протянет, даже здоровый. А это значит, что старик наш не из болот, а со Станции. Хотя это я и раньше подозревал.

Валентин извлек из принесенной мной аптечки разовую капсулу лекарства. Старик, очнувшись, некоторое время смотрел на наши приготовления, но, когда Валентин нацелился ему иглой в бедро, закрыл глаза.

Прошло пять, десять минут, и что-то человеческое появилось в глазах старика. Он обвел взглядом наспех заправленные кровати, груду консервных банок на столе, сваленные у стены рюкзаки и долго смотрел на мигающие за окном зеленые огоньки ржавых мачт.

— Не бойтесь нас, ничего плохого мы вам не сделаем. Давно ли вы на Станции, как попали сюда и почему стреляли в нас? — медленно и раздельно спросил я, стараясь по возможности смягчить голос.

Старик перевел взгляд с Валентина на меня и неожиданно заплакал. По высохшим, ввалившимся щекам потекли медленные слезы, которые он и не думал скрывать.

— Спасибо, и будьте вы прокляты. Может, и пришли вы сюда попущением Божьим, исполняя волю его, но мне она непостижима. И потому проклинаю, — глухо и странно, с явным западным акцентом выговорил старик. Помолчал и добавил: — Впрочем, все мы теперь прокляты. Вы виноваты не более моего. Может, даже менее. Я не уберег, а вы не знали…

— О чем это он? — спросил Валентин недовольно.

— Станция-убийца заработала. Попробуйте ее остановить, и вы все поймете. — Старик ткнул крючковатым пальцем в окно: — Глядите, первые красные фонари уже зажглись.

Однако посмотреть в окно я лично уже не успел, потому что ворвавшийся в комнату Десто крикнул с порога:

— Что вы здесь сидите? Даниэль убит, Эрнест ранен!

Хильмо шел впереди и все же успел упасть и откатиться к стене, прежде чем высокий блондин начал стрелять. Я же успел только удивиться тому, как внезапно эти трое вынырнули из бокового коридора, и, ощутив горячий сильный толчок в грудь, рухнул на бетонный пол. Блондин разрядил карабин и, решив, вероятно, что с нами покончено, двинулся вперед, на ходу шаря по карманам в поисках запасной обоймы. Слабо освещенный горящими вполнакала, через две на третью, лампами дневного света коридор стал затягиваться розовой дымкой, но я успел заметить, как Скверный Мальчик вскочил с пола и в три гигантских прыжка оказался перед блондином. Рука его взметнулась вверх…

Очнулся я оттого, что пол коридора дрогнул от взрыва и что-то больно ударило меня в грудь. Зазвенели, защелкали по стенам и низкому потолку осколки, чьи-то сильные руки подхватили меня и швырнули в темноту.

— Патрон, ты жив? Очухался? Говори, что теперь делать? — Хильмо приподнял мою голову, и, осмотревшись, я понял, что нахожусь в мастерской, заставленной верстаками, на которых пылились массивные приборы непонятного назначения. В груди отчаянно жгло, мокрый от крови комбинезон прилип к телу.

— Где эти трое? — спросил я, с трудом шевеля непослушным языком.

— Двое их осталось. — Скверный Мальчик хищно осклабился и сунул мне под нос карабин. — Во, теперь мы снова на коне. Так что — добить этих-то?

— Подожди, — попросил я, пытаясь привести в порядок путающиеся мысли. Помнится, когда мы миновали Аккумуляторную ограду, я запретил Хильмо без крайней необходимости убивать кого-либо из группы Александеро, на что тот, хмыкнув, ответил, что скорее всего убивать будут нас. Он оказался прав, и все же смысл в моем последнем распоряжении был. Вот только бы сообразить, что именно заставило меня изменить первоначальный план… Ах да, зеленые огоньки на разрядниках Хронопрокалывателя. Те самые огни, о которых рассказывал сумасшедший вертолетчик…