Спасение (ЛП) - Гамильтон Питер Ф.

Посланные вперёд мушки разведывали путь — на каждом перекрёстке рой делился, исследуя оба пути. Поначалу всё было просто — все найденные ответвления заканчивались тупиками всего через несколько десятков метров, но по мере углубления в недра корабля мне стали попадаться перекрёстки, с которыми рой уже не мог справиться.

В этом случае мне приходилось выбирать один из путей, основываясь на удаче и показаниях инерционного компаса. Пять раз эта тактика меня подводила, заставляя возвращаться назад, когда тоннель, по которому я бежал, неожиданно заканчивался тупиком или уходил в сторону от направления к кормовой части корабля.

По мере углубления в недра корабля густая путаница труб постепенно редела, сходя на нет. В таких тоннелях я мог бежать трусцой, дав команду мушкам приземлиться на одежду. Без этого я бы ни за что не успел вернуться к утру в свою юрту.

Миновав, по расчётам Санджи, третью биокамеру, я начал искать путь наверх. Вскоре на моём пути стали попадаться крупные транспортные туннели, по которым двигались машины. В этом случае я отступал обратно в тоннели, ища обходные пути.

Но потом просто махнул рукой — отведённое на разведку время истекало, а до того места, где по нашим предположениям могла находиться четвёртая биокамера, оставалось ещё тысячу двести метров. Найдя транспортный тоннель, ведущий в нужном мне направлении, я взвесил все риски.

Фрагменты роя, отправленные мной на разведку, сообщали, что не обнаружили никаких движущихся предметов. Набравшись смелости, я выглянул из лаза и горестно вздохнул: стены транспортного тоннеля были полностью покрыты слоем тускло светившегося биолюминесцентного материала. На этом фоне мой угольно-чёрный комбинезон будет бросаться в глаза.

Единственная возможность укрыться — неравномерно расположенные тёмные боковые тоннели. Получив от роя оповещение о движущемся транспорте, я должен был стремглав промчаться к ближайшему из них. Конечно, я был в хорошей форме и прошёл несколько генетических процедур, но уже успел порядком устать. Кроме того, сила тяжести на «Спасении» составляла две трети от земной, что тоже не способствовало бегу.

Тщательно взвесив все плюсы и минусы, я решил рискнуть. В том числе и потому, что в противном случае мне пришлось бы бесславно вернуться, передав возможность узнать тайну следующему агенту.

Сделав несколько глубоких вдохов, я побежал.

Между мной и местом, где, по моим расчётам, начиналась четвёртая биокамера, было три боковых тоннеля. Добежав до первого, я скрылся во тьме, дыша как загнанная лошадь. Минута семнадцать секунд, если вам так интересно. Не упал я только потому, что мне нужно было бежать дальше.

Дождавшись змеившегося за мной длинного хвоста из отставших от меня мошек, я бросился бежать дальше. Осмелев, пробежал мимо второго ответвления не снижая скорости — за всё время пути так и не увидел ни одной движущейся машины.

Подбегая к третьему ответвлению, я твёрдо решил дать себе небольшую передышку, но передумал, увидев яркий свет в конце тоннеля. У меня словно открылось второе дыхание — так что последние четыреста метров я пробежал чуть ли не быстрее, чем первые.

Окончательно потеряв осторожность, выбежал из тоннеля и стянул умные очки, закрывая глаза от яркого света рукой. Очень скоро я узнаю, какие страшные тайны скрывают тут Оликс!

К счастью, никто не дежурил у входа в тоннель. Когда мои глаза привыкли к свету, огляделся. Я стоял на крохотном пятачке дорожного покрытия, со всех сторон окружённом дикими джунглями. Климат биокамеры примерно соответствовал первой биокамере, но растительность выглядела дикой, буйной и неухоженной.

Вспомнив, что стою на виду, я поспешил скрыться под пологом густой зелени, отправив рой своих мушек на поиски жизненных форм. Получив первые данные, облегчённо выдохнул. В поле зрения, расширенного роем до пузыря в сотню метров, находились десятки птиц, сотни крупных, улиткоподобных слизней, но не было больших хищников.

Найдя удобное укрытие в тени сломанного ствола, я уселся на землю, отправив часть роя на дальнюю разведку. Санджи уже успел разработать схему, по которой должны двигаться мушки, чтобы бегло обследовать территорию в поисках рукотворных объектов.

Первый из них я заметил сам, без помощи от распределённых сетей насекомьего разума. Заглянув сквозь щель в листьях, увидел просвет, расположенный прямо напротив входа. Осторожно подойдя ближе, я обнаружил поросшую горчично-жёлтым мхом поляну, в центре которой возвышался похожий на клык пирамидальный обелиск в добрую сотню метров высотой. Ума не приложу, как я не заметил его от входа.

Выйдя на поляну, увидел расположенные чуть дальше похожие обелиски. Всего их было пять штук — я никогда не видел ничего подобного. Отойдя обратно к деревьям, направил рой к ближайшему из обелисков, чтобы получить более детальное изображение поверхности…

— Ну, что ты там обнаружил? — взволнованно спросил Каллум, когда я прервался, чтобы смочить пересохшее от долгого рассказа горло. — Рассказывай, не тяни!

— Все эти пирамиды являются храмами или памятниками. Лично я склоняюсь ко второму варианту — поскольку в них нет ни дверей, ни окон, ни каких-либо других отверстий. Но главным аргументом, конечно, являются иероглифы. Каждый монумент был полностью покрыт сотнями и сотнями пиктограмм.

— Вы перевели, что на них написано? — поинтересовался Элдлунд.

— Ах, если бы! — вздохнул я, сделав несчастное лицо. — Это ведь не какой-нибудь древний человеческий язык. Тут совершенно без шансов — даже если мы бы нашли местный Розеттский камень, мы бы ничего не поняли — поскольку за этим стоит совершенно чуждая культура. Мы даже по форме значков ничего понять не можем — уж больно они стилизованы. Сплошные линии и точки. Единственный способ понять, что там написано, — это просто пойти и спросить у Оликс. А на это мы, по понятным причинам, пойти не можем.

— Ничего не понимаю, — раздражённо сказал Луи. — Ну джунгли… ну монументы какие-то. И зачем им держать это в секрете?

— И я не понимаю, — поддакнул я, — и никто не понимает. Чужая культура — потёмки. Единственное, что нам точно известно, — это тип камня.

— А это здесь каким боком? — удивлённо вытаращился Луи.

— Памятники сложены из камней осадочного происхождения. Очень старых камней — у них не осталось острых граней и многие символы стёрлись.

— Ну и? — Кандара упёрла руки в бока. — Закончи мысль.

— «Спасение Жизни», милочка, это астероид, — словно делая немыслимое одолжение, сказал Алик. — Следовательно все камни, которые на нём могут быть, тоже астероидные. Никаких осадочных пород.

— Да, но как я поняла, осадочные породы откуда-то на астероиде взялись, — спокойно произнесла Кандара. — Ведь именно из них эти обелиски и сложены!

— Это означает, — так же велеречиво ответил Алик, — что эти обелиски были подняты на борт «Спасения Жизни» с поверхности какой-то планеты. Полагаю, что с родного мира Оликс, верно?

— Мы тоже так думаем, — кивнул я. — Памятники невероятно древние, что делает их самыми священными реликвиями Оликс. Возможно, эти символы даже содержат доказательство цикличности вселенной, что-то вроде послания творца предыдущей вселенной. Учитывая уровень их ортодоксальности, эта информация никем не может быть оспорена, и уж тем более такими скороспелками, как мы.

— Вот отсюда и растёт их навязчивая идея всё скрывать, — заключила Кандара, понимающе кивнув.

— А как насчёт основной цели твоей вылазки? — осторожно спросил Каллум, откинувшись в кресле. — Твои мушки обнаружили в биокамере следы квантового пространственного запутывания?

— Увы, нет, — вздохнул я. — В этой биокамере, к сожалению, не было ничего такого. И хотя на корабле Оликс есть множество других не исследованных нами мест, думаю, что в них мы тоже ничего не найдём. Просто потому, что мы узнали их самый охраняемый секрет — и он оказался пшиком. Нет, ну серьёзно — ну какие заговоры могут организовать инопланетяне, озабоченные тем, чтоб мы не заразили их святыни ересью?