Макс Петров - Наши все дома!

Заехали за угол, нашли лужу погрязнее. Художественно зарисовали грязной щеткой и номера, и рядом, куда фантазии хватило. Просто грязная машина, только фары блестят. Но фары — штука нужная. Еще бы стекла тонированные — чтоб не видно, кто в машине и сколько нас. Но в мирное время хороший обзор важнее секретности, а сейчас поздно уже. Делать нам больше нечего, как искать тонировочный сервис и проводить там сеанс самообслуживания. Нет предела совершенству — а мы едем так.

Перед Дмитровкой довольно крепко встали. Поток полз сплошняком, светофоры игнорировал, пропускать нас поперек никто не хотел. Проторчав полчаса, я сменил Иринку за рулем и просто нагло двинулся вперед, дождавшись для приличия зеленого. Воткнутся так воткнутся, скорость небольшая, ничего страшного. А иначе так и торчать нам тут до ночи. Первый водитель, средних лет мужик на средних же лет «ауди», остановился. А во втором ряду попался фрукт амбициозный. Блестящий «лексус», все дела, а тут какой-то грязный инотазик проехать не дает. Сперва он вдавил сигнал. Интересно, я от его бибики должен магическим образом испариться? Естественно, чуда не случилось, я продолжил тихо ползти, всовывая нос в третий ряд. Бодать он все же не решился, встал. Ну и стоял бы себе, тем более что в следующем ряду меня уже пустили и скоро бы инцидент разрешился сам собой. Но прищемленное чувство собственной значимости не дало. Он выпрыгнул на дорогу — этакий хомячишко в стильном пиджачишке — и принялся стучать в мое стекло. Сильно стучать, того гляди разобьет. Тут уже и я начал заводиться. Что ж ты за прыщ такой, что даже сейчас пузыришься? Опускаю стекло и, не дожидаясь его слов, утыкаю пэмээшный ствол в лезущую в проем морду. И улыбка до ушей — и чего я все время так скалюсь, как до разборок доходит? Оборотней вроде в роду не было, а поди ж ты — «все сорок два зуба»…

— Спокойней надо быть. Нервные клетки — они даже у зомби не восстанавливаются. Которые в теле — восстанавливаются, а которые в голове — уже нет. Понятно?

Понял хомячок. Даже похудел лицом. Юркнул обратно в свой «лексус», пригнулся за приборку — и как нет его. Все как у классиков — добрым словом и пистолетом… А может, у него под сиденьем волына?

— Маша, держи его на прицеле, если ствол достанет.

— Блин, я по людям стрелять не умею.

— Ты, главное, ему этого не говори.

Однако хомячок больше не высунулся. Мы успешно прободались через перекресток и вновь свернули на пустые мелкие улицы. В этом районе беспокойников было больше. А может, их вообще стало больше. Но проезд пока не загораживали, удавалось объезжать без стрельбы и рукомашества. Ехали все равно не быстро — нагрузили машину, а пружины задние слабые… А нам еще пассажира брать — Машкин Дима с нами собрался. Вроде парень нормальный, лишним не будет. Нам бы до него только доехать… Попалось навстречу несколько таких же загруженных машин — у них другое мнение, где лучше из Москвы выезжать. А может, просто дачи на севере… Промелькнул в отдалении военный «Урал», постреляли где-то во дворах, куда-то пронеслась ментовская «десятка», в которой сидят уже не менты… В общем, копошение какое-то в городе идет, но большинство населения дисциплинированно сидит по домам. Им же хуже, а нам — наоборот, лучше.

Я мимоходом удивился такой мысли, а потом вспомнил уже, кажется, давнишний эпизод, когда я проверял, что с охранником случилось. Тоже подумал же — «ему плохо, а мне хорошо». Как-то слишком быстро прошло чувство коллективизма и общности. Хотя я и раньше компанейскость от стадности слабо различал, гордо называя себя нелюдем и анхуманом, но был при этом доброжелателен к ближнему и не лишен чувства долга. А сейчас — ну не чувствую я никакого долга по отношению к этим людям в окнах. Мне их жалко, но как-то… теоретически. Если за кем-то будет зомби гоняться — даже не пожалею дорогого патрона… может быть. Но просто пройти по квартирам, рассказать, что происходит, научить — я ведь многое уже умею для выживания в этом новом мире… Может, даже отряд самообороны организовать… Нет, на фиг мне это не сдалось. На мне семья, даже, можно сказать, две семьи. Или три — прямо глава клана получаюсь.

И хочу я убраться отсюда поскорее и всех своих собрать в безопасном месте. Даже если они друг друга терпеть не желают — вы сперва выживите, блин, а потом ругаться будете. Если не пройдет желание такое… Интересно, это военное мышление у меня так проклюнулось или… какую-то заразу подхватил? Похоже ведь оно на заразу — не только же укушенные в зомби превращаются, но и от других причин умершие. Тот гопник на заправке: его ведь не зомби загрыз, умер от картечи в живот — и поднялся через несколько минут. Значит, что-то заранее в организме у него изменилось. Может, и у меня тоже? И у всех остальных? Эпидемия какая-то зомбиная. Или это нанооружие, о котором столько трепались, всех теперь косит? Хотя нет, нанооружие должно действовать в чьих-то интересах. А какой интерес во всеобщей разрухе? Сумасшедшие профессора только в сказках бывают, реальные — почему-то, наоборот, весьма логичны и продуманно подходят не только к работе, но и к собственной жизни. Так что если кто-то нанооружие конструировал — то с определенной вполне целью. Ошибка в расчетах? Наноботы должны делать идеальных солдат, а вместо этого поднимают трупы? Или все же делают, только отсев очень большой? Или недоделанное оружие, утечка какая-то, авария на секретном заводе? Тогда получается, что завод этот в Москве: эпидемия отсюда пошла, по хронологии четко выходит. Но кому придет в голову размешать такое производство в городе? Тогда это не утечка, а теракт? Тоже не похоже: в терроризме главное — шум, а тут шума никакого… Странно, в общем, это все и непонятно. Но мы вроде живые и думаем пока что своей головой. Которая говорит сейчас фразу банальную, но верную: «Ноги вы мои, ноги, уносите вы отсюда мою задницу…»

К нашей куче барахла Дима добавил еще один здоровенный рюкзак. Пришлось прикрутить его снаружи, надеясь, что сильного дождя по пути не будет. Больше нас ничто в Москве не держало, и мы двинулись на выезд, по Ленинградке, с расчетом повернуть потом на Звенигород и дальше по бетонкам до Чехова. Я еще помню, когда это было основной дорогой на Москву с юга, а потом новую построили, и на старой должно посвободнее стать. Только вот Ока у нас по пути — река детства моего, блин, босоногого, потому как ноги вечно в воде — то на лодку, то по песку… А теперь — полноценная водная преграда. Лед так себе, полынья на полынье, а может, и сошел уже — при такой-то теплыни. Так что на машине — без шансов. Мост в Серпухове — только и надежды, что не перекрыт… Хотя кому и зачем может понадобиться его перекрывать? Если бы эпидемия была только в Москве — понятно, но мертвяки бродят уже везде… Если там не проедем — надо через Тарусу прорываться. Дороги там… ну, все-таки дороги есть, проехать можно. А через Коломну уже можем не доехать — и так получается крюк у нас километров в двести. Зато не по бетонным лабиринтам Москвы и окружающей ее, как кольцо блокады, МКАД. Привыкли все в мужском роде — МКАД. А там ключевое слово — последнее, то есть — дорога… Но ну ее на фиг, такую дорогу в такой момент. Лучше по калужским проселкам ползти, чем на бетонке стоять…