Вячеслав Шалыгин - Экзамен для гуманоидов

— Не очень, — Анисимов полулежал в удобном кресле, попивая крепкий чай, — скорее напоминает воздействие Великого Дара Внушения, коим и является. Говорил я Шахрину: поставь блоки своим лазутчикам заранее — не послушался, а нам теперь расхлебывать. Где взять это чертово слово? Код этот треклятый! Я компьютер уже наизнанку вывернул — нет там ничего!

— «Ты, Шарапов, не впадай в отчаяние, не имей такой привычки!» — хрипловато процитировал Кровицкий. — Нет в компьютере, значит, ройся в своей памяти. Неделя у нас еще есть…

— У меня в памяти столько всякой всячины, что месяца не хватит.

— Ты себя переоцениваешь, не такой ты уж и многознающий, так что трудись, Алеша.

— Уломал. Что, кстати, слышно о выходе из «прыжка»?

— Завтра, часов в семь. Постараюсь пробраться в рубку или демонстрационный зал. Надо же посмотреть на звезды, куда там нас занесло…

— Лучше в рубку. В зале на экран могут пустить видеокартинку, а в рубке есть обзорные иллюминаторы. Только сомневаюсь я, что тебя впустят. Зачем им рисковать? — доктор с сомнением покачал головой.

— Не забывай, что жертва Великого Дара Внушения никакие выводы делать не способна. Им достаточно показать на Большую Медведицу и сказать, что это созвездие Гончих Псов, и все. А я должен буду поверить. Так что никаких оснований не впускать меня у них нет.

— Оснований?! Ты за немцем следишь? Как там дознание продвигается, нас скоро арестуют или нет? — Анисимов отставил чай и сел поудобнее.

— Тебе что, надоел медотсек, хочешь каюту на карцер поменять?

— В том-то и дело, что нет. Спасибо командиры у нас доверчивые оказались, но Джи так просто не отвяжется. Мы «под колпаком», и поэтому, я уверен, стоит тебе появиться в рубке, вахтенный начнет действовать, — Анисимов скрестил пальцы, изображая решетку.

— А я сделаю вид, что заглянул в поисках того самого Джи. Дело к нему придумаю какое-нибудь поглупее, и все «прокатит», можешь быть уверен, — капитан потер руки, — ну, а пока пойду готовиться, я сегодня по батальону дежурю. Причина, кстати, бродить где угодно, не вызывая подозрений. Почти шапка-невидимка: надел на рукав повязку и сразу же выпал из общества — все тебя видят, но никто не замечает. Красота!

— Ладно, иди. Удачной охоты. Как полюбуешься звездами — сразу ко мне, — доктор потер виски, — будем думать дальше.

— Все верно, господин офицер, я вас вызывал, но не настолько срочно, — комбат сидел в постели, щурясь спросонья от света. — Но раз уж вы здесь, то скажите, вышли мы в обычное пространство?

— Да, господин полковник, четырнадцать минут назад, — Джи выглядел смущенным. — Разрешите идти?

— Да. Приходите после развода в зал совещаний. Я имел в виду это, когда просил дежурного вызвать вас, — комбат подавил зевок.

— Разрешите маленький вопрос, господин полковник, — Джи задержался в дверях, — когда вы попросили об этом дежурного, сегодня?

— Я же спал. Это было вчера, перед отбоем.

— Спасибо.

— Что-то не так?

— Нет. Все в полном порядке, досыпайте на здоровье, еще только пять утра, — Джи улыбнулся и вышел.

Комбат потянулся, выключил свет и, последовав совету вахтенного, крепко уснул.

Джи вышел в коридор и повернул в сторону, противоположную рубке, — к медотсеку. У двери в каюту Анисимова он остановился и провел рукой по серебристой стене. В месте прикосновения «серебро» растаяло, и в образовавшемся «окошечке», как на экране, появился внутренний вид каюты. Доктора в кровати не было. Джи дошел до медпункта и повторил процедуру. Анисимова не было и там. Офицер оглянулся и, убедившись, что никто его не видит, вошел в медотсек. Ему понадобилось пять минут для того, чтобы найти, и минута — чтобы «исправить» генератор помех, оставленный Кровицким. После этого он вызвал центр связи и приказал взять медпункт на постоянное прослушивание.

Когда Джи ушел, из каюты напротив медотсека бесшумно выскользнул Смит. Он немного повозился с дверью лечебницы, подбирая комбинацию доступа, а затем проник внутрь, оглянувшись перед этим точно так же, как и Джи до него. Задерживаться, правда, как вахтенный, Смит не стал. Он вынул из кармана крошечного «жучка» и, приладив его в укромном месте, покинул помещение.

Третьим посетителем оказался Волкофф, четвертым Чен, пятым француз, который едва не столкнулся, когда уходил, с Дуэро. Все оставили в углах по одному-два подслушивающих устройства. Анисимов наблюдал за всем через коммуникатор Кровицкого.

— Маппет-шоу, — сказал он, указывая на экран, — откуда они узнали, что на нас стоит поохотиться?

— Они же профессиональные разведчики, чему ты удивляешься? — ответил капитан.

— Ну, что там, в рубке?

— Все, как мы и предполагали, — Кровицкий нахмурился, — надо как-то связаться с флотом.

— Как? Вдвоем мы рубку штурмом не возьмем, а связаться можно только оттуда, — доктор махнул рукой, — придется подождать до высадки. С телевышки все передадим на спутник, а тот просигналит на гипермаяк. Флот примчится мгновенно.

— При высадке будут жертвы.

— Знаю, но выхода у нас нет.

— Найдешь код — будет.

— И это знаю. Думаешь, мне хочется доводить дело до стрельбы? Не дави на меня, Палыч, я от этого быстрее соображать не стану.

— Я не давлю, а стимулирую, — капитан встал и направился к двери, — до вечера, тугодум.

Процедура закончилась победой кочевников. Я не знал этого наверняка, но чувствовал, что не испытываю к «жабам» прежнего предубеждения, а значит, блок против своего Дара в моем подсознании они все-таки сняли, погрузили на двенадцать условных уровней «всплывающую команду», приложения с подробными инструкциями, какие-то специальные навыки и вернули блок на прежнее место, только немного ослабленный. Это для маскировки, чтобы наши не догадались, что меня «перевоспитывали» в застенках. Стирать воспоминания о процедуре они не собирались; признаваться в том, что внутри меня сидит «жабий» агент, мне становилось невыгодно самому. Команду на такой глубине можно было стереть, только полностью уничтожив личность или вытеснив ее, внедрив контркоманду еще глубже, а двенадцатый уровень был последним, доступным современным Конструкторам. Расставаться со своей, пусть и заурядной, личностью мне почему-то не хотелось. Подожду, пока техника усовершенствуется, а уж тогда и сознаюсь.

Главное — не столкнуться с кодовым словом до этого момента. Кто закладывал код? Клайры крутились поодаль, следовательно, не они. «Степан Андреевич», дорогой, только он!