Алексей Филиппенков - Воронка

— Это твое, я не хочу забирать, пусть твои мысли останутся только с тобой. Храни тебя Господь, друг мой, — он согнул ноги в коленях, держа голову на весу и обняв её руками, смотря вниз, в проем между ногами. Мысли медленно уходили в воспоминания, и, словно по мановению волшебной палочки, он очутился в Йене.

В его голове всплыл вечер четырнадцатого мая, который и подтолкнул его записаться в армию. Вернер тогда прогуливался по городу, как всегда мечтая о собственном превосходстве надо всеми, кто его окружал. В эти минуты он становился кем угодно: Цезарем, Македонским, Моцартом — смотря какого жанра мысли были у него в голове. Слушая красивую музыку, он представлял, как играет на фортепьяно, а Агнет сидит рядом и с полузакрытыми глазами и нежной улыбкой смотрит на него. Он был влюблен в нее, об этой любви знал только лишь он один. Она казалась ему самой красивой девушкой на свете, и просыпаясь по утрам, лежа в постели, он представлял, как они гуляют по городу, как он защищает ее от хулиганов, как целует ее, а она нежно и беззащитно улыбается ему в ответ.

Он дошел до угла улицы и увидел ее. Она шла с подругами, держа в правой руке какую-то книгу. Видимо, возвращалась с дополнительных курсов. Он смотрел и понимал, что она для него недосягаема, недоступна. Она симпатизирует только Хайнцу — по крайней мере, Вернеру так казалось, потому что он не раз видел их вместе за беседой, а когда они прогуливались, то Хайнц всегда старался взять её за руку.

Агнет была воспитанной и образованной, но что было более важно — она была самой красивой девушкой университета, а до этого и школы, в которой училась. Ее семья была католического вероисповедания, и каждое воскресенье они всем семейством ходили в кирху. Вернер время от времени следил за Агнет и стоял возле неё на церковных службах, только лишь для того, чтобы посмотреть на нее с другого конца зала. Родители с детства воспитали ее как хранительницу домашнего очага, как хозяйку, как любящую жену в будущем. Ее отец вложил в нее всю свою мудрость и, будучи в меру ревнивым, воспитал в Агнет очень строгую верность к любимому, который должен хранить и беречь ее, ценить и уважать. Она выросла доброй, совсем доброй, в ней не было ни капли злобы. Если в мире и есть добро, то Господь собрал его в этой девушке. Агнет не была завистливой, а всегда пришла бы на помощь в трудную минуту и поддерживала бы как могла, даже если бы пришлось жертвовать своими интересами. Мало того, что она была воспитана, но еще с первого курса Вернер восхищался её красотой и внешностью. Ее темно-каштановые волосы были длинными и немного вились, так одурманивающе спадая до поясницы.

Еще на первом курсе университета, в толпе Агнет резко повернулась и волосами задела проходившего мимо Вернера. С этого момента он буквально влюбился в её волосы, и из всей её внешности он так всегда мечтал прикоснуться к ним, сжав Агнет в объятиях, никуда не отпускать и прокричать на весь мир: «Моя!». В университете или на улице, случайно встречаясь с ней, Вернер не мог отвести от нее взгляда, а она, посмотрев на него всего секунду, заставляла его сердце биться словно после десятиминутной пробежки, и при взгляде в его сторону глаза её несли абсолютно равнодушное выражение. Но в этот вечер, проходя мимо Вернера, она ему улыбнулась, чуть подмигнув. Он не знал, как выглядит кокетство, и что ему было думать после этого? Для него этот момент был чем-то решающим в жизни. Он стоял и думал: «А что означает, когда девушка тебе улыбнулась и подмигнула?» он посчитал, что она просто наслышана в университете о его неадекватности, и её улыбка была ничем иным, как банальной реакцией на него — главного дурачка университета. Но его сердце колотилось, а дыхание участилось. Он почувствовал себя неким Казановой, и ему захотелось пройти мимо нее еще раз, чтобы она повторила этот прекрасный жест. Сей эпизод увидели молодые люди через дорогу напротив.

— Эй, микроб, ты чего замечтался? — крикнул какой-то парень из старших курсов, которого Вернер много раз видел в университете. — Эй, Хайнц, он на твою девку пялится, — крикнул второй в раскрытую дверь бара. Через мгновение из бара вышло несколько высокорослых молодых людей, во главе которых был Хайнц. Он посмотрел направо, вслед уходящей Агнет и, повернув голову обратно, взглянул на Вернера:

— Ты заблудился, микроб? — легко и громко сказал Хайнц поставленным голосом.

«Господи, он пьян, они все пьяны, они меня искалечат», — говорил Вернер сам себе. Все его храбрые мечты, где он был героем на коне, обрушились на него в одну секунду.

— Иди сюда, — исподлобья глядя, повторил Хайнц, лениво подозвав его рукой.

Вернер стоял молча и смотрел на «обиженного самца». У него было два выбора: или бежать со всех ног обратно, или ответить ему, и пусть Агнет это увидит. Его молчание раздражало Хайнца, и он решительно направился к Вернеру через дорогу. Подойдя, он посмотрел на юношу сверху вниз.

— Тебе что от моей девушки надо? — с хмельной злостью спросил Хайнц.

— Прости, я не знал, что она твоя девушка, я просто улыбнулся ей, а она мне.

— Зачем? — спросил Хайнц, изображая полное внимание, откровенно удивившись глазами и нахмурив брови.

— Ну как, я просто увидел ее и улыбнулся. Не стоит так злиться.

— Ты мне дерзишь, сопляк?

— Нет, ни в коем случае, простите, я пойду, — сказал Вернер с желанием пройти сквозь толпу собравшихся. Хайнц остановил его рукой, чуть оттолкнув обратно туда, где Вернер стоял секунду назад:

— Я преподам тебе урок, дабы ты никогда не заглядывался на мою собственность.

— Слушай, она не твоя соб…

Не успев сказать фразу до конца, Вернер получил сильный и прямой удар в нос. Кровь хлынула ручьем, забрызгала рубашку, и во рту почувствовался ее резкий привкус. Он будто кукла рухнул на тротуар, и Хайнц продолжил бить его ногами и руками, приговаривая, прерываясь из-за отдышки: «ни один придурок не имеет права посягать на мою собственность, тем более на мою любимую девушку». Вернер лежал в позе эмбриона, закрыв руками лицо, а Хайнц навалился на него и обхватил сзади голову рукой, сдавив ему дыхательные пути и, как в борьбе, делая захват. Лицо Вернера исказилось в гримасе и покраснело от напряжения. Рука Хайнца так сильно сдавливала горло, что он уже начинал задыхаться и терять сознание.

— Хайнц, успокойся, стоит тебе на мусор внимание обращать? — сказал какой-то парень, схвативший Хайнца за руку в тот момент, когда тот сдавливал голову Вернера еще сильнее.

Вокруг Хайнца и его жертвы быстро собралось много зевак, желавших хлеба и зрелищ. Большинство отдыхающих в баре оказались студентами из университета. В основном это были ребята со старших курсов, а вместе с ними находились и однокурсники Вернера, но из-за боязни пьяных старшекурсников помогать не стали.