Анна Тьма - Клинок Белого Пламени

– Надеюсь, ты меня когда-нибудь за это простишь, Арох.

– Арох, один из искателей должен был выжить. Только благодаря тебе Пламя возродило и отпустило Ала, а следом и меня. Прости нас, Волк. И спасибо, что выжил. – Воительница, забирая боль и жар, провела ладонью по щеке, по которой совсем недавно влепила пощечину. – Тебе идет новый облик.

– Старый облик, – вымученно улыбнулся бог-волк. – Так я выглядел до разделения. Но для тебя могу и вспомнить, что я еще и командор Арэн, а не только Арох Архорт, Защитник Карающий. – Неуловимо меняясь, обретая облик эльфа-переростка, Арох картинно поклонился сестре. – Кстати, Ал, ты видел, какой тебе памятник отгрохали? И вторую Семиконечную Звезду с парочкой орденов Славы Сильены присвоили.

– Арох, я очнулся три часа назад! И первым делом бросился на поиски своего непутевого брата-бога. Как думаешь, я вообще хоть что-нибудь видел? Пойдем отсюда уже. Протрезвеешь, избавишься от перегара, и двинемся собирать остальных искателей.

Волк замер. Медленно повернул голову, чтобы в упор посмотреть на брата. Раздельно произнес:

– Что ты сказал?!

– Мало того что печень пропил, так еще и со слухом уже проблемы, – проворчал демон.

Волк слишком быстро для пьяного шагнул вперед, схватил брата за ворот, встряхнул и закричал в лицо:

– Повтори, что ты сказал, галлюцинация грёзовая?!

– Что слышал, придурок лохматый! – прорычал в ответ Пламенный. – И не дыши на меня своим вековым перегаром!

Зеленые глаза подернулись мутной дымкой, и потерявший сознание Волк всем весом навалился на Пламенного.

– Твоего Создателя!.. – в сердцах высказался Альтис, удерживая побратима от падения. – Линка, лови «короткую тропу» до замка между небом и землей, и потащили этого дурака отсыпаться. У нас еще дел невпроворот…

Она была красивой, с точеной фигуркой, длинными, чуть волнистыми волосами. Девушке шел восемнадцатый год, но те, с кем она шутила, никак не могли воспринимать «это маленькое чудовище» взрослой девушкой. И, судя по выражению лица, с которым «маленькое чудовище», сидя на дереве, рассматривало гостей дома, им предстояла не самая легкая неделя.

Мальчишка двенадцати лет, расположившийся на соседней ветке, смотрел на прибывших очень хмуро. Девушка ласково погладила мальчика по золотистым волосам:

– Ал, не хмурься, тебе не идет. Вот увидишь, после того, что я придумала, эти «прынцы» разбегутся через три дня. Ты же мне поможешь?

– Конечно, – улыбнулся мальчик. – Я не хочу, чтобы ты выходила замуж и становилась скучной теткой.

– Ни за что! – засмеялась Яна, обняла и поцеловала мальчика. – Тебя, Алан, я люблю, в отличие от этих женихов.

– И это правильно, котеночек! Хочешь, я их сам выгоню? – раздался очень-очень знакомый голос откуда-то из-под дерева, на котором сидели дети.

Она не помнила, как оказалась внизу. Запомнилась только дрожь в руках, когда хваталась за ветки. Смотрела, ощупывая взглядом знакомые, полузабытые черты.

– Ты выросла, котеночек.

– А ты не изменился… – срывающийся голос.

Пламенный притянул ее к себе и позволил спрятать лицо на груди, поцеловал в макушку, совсем как в детстве. Посмотрел наверх:

– Слезай, малыш.

Мальчик спустился с дерева, нерешительно взглянул на мужчину и опустил голову.

– Малыш… – Альтис растрепал ладонью волосы мальчика, второй рукой все еще обнимая девушку. – Прости, что тебе пришлось расти без меня, сын.

Подняв голову, ребенок улыбнулся отцу:

– Но ведь ты был со мной, папа. Во всех моих снах – ведь это ты учил меня обращаться с твоими мечами, видеть мир! Ты был в любом огне, даже в пламени самой маленькой свечи, даже в солнечном свете! Ни у кого не было такого отца, как у меня. Даже смерть не остановила тебя и не забрала у меня. Ты самый лучший!

Пламенный притянул мальчишку к себе, обнял и уткнулся в золотистую макушку. Вина перед сыном только возросла, став невыносимой. Альтис – бессмертен. Алан – смертный… Нет ничего хуже, чем пережить собственных детей. Нет ничего хуже, чем обречь собственного сына на смертный век. Но тогда Пламенный вовсе не собирался возвращаться.

И смутная память о том, как верно Пламя, которым он был, приходило к ребенку с момента его появления на свет, оберегало и всегда было рядом, ничуть не умаляла страшной вины. Пламя, частью которого Альтис остался навсегда, и впредь не оставит сына, до самого конца, до последних дней его жизни. Его и всех потомков…

Демон горько усмехнулся. Незавидная участь – стать духом-хранителем собственного рода. Встречать рождение каждого. И провожать в смерть… Алан никогда не согласится уехать на Велимор. Не тот характер. Заставлять Альтис не станет. Но уговорить попытается.

Яна отступила, сняла с себя цепочку со звездочкой и надела на шею Альтиса:

– Я его сберегла, как ты и просил. Ты ведь за ним пришел.

– За ним, – не отпуская сына, сжал в ладони звездочку души еще одного ребенка и прикрыл глаза, приветствуя спящего малыша. Тот ожил, радостно потянувшись к родному теплу, сонно приник к ладони. Похож на ласкового котенка.

– Ты сможешь сделать так, чтобы он… жил?.. – тихо поинтересовалась Яна.

– Я очень-очень хочу этого. И сделаю все, что смогу, чтобы это случилось. – Альтис вымученно улыбнулся. – Я побуду с вами до ночи, дети. Потом мне придется уйти.

– Надолго? – спросила Яна, отчего-то понимая, что…

– Возможно, навсегда, – подтвердил ее опасение демон. Алан при этих словах только крепче прижался к отцу, не поднимая головы.

– Это ничего. Зато мы будем знать, что ты все-таки живой. – Только нижняя губка задрожала, совсем как тогда, когда ей было всего пять лет.

– Но я обязательно постараюсь вернуться. И даже не один. А со Стримом, Трэном, Когом… И обязательно познакомлю вас обоих с Литисом и Альтаиром.

– Тогда мы будем ждать! – Яна вытерла лицо ладонями, не позволяя двум слезинкам скатиться по щекам.

– Тебя зовут Алан Альтис Литис Альтаир. Если у тебя будут дети, они тоже будут носить за своим эти имена. Но никому чужому их нельзя называть. Запомни это навсегда, сынок…

– Я так скучала по тебе…

– Знаю. Я тоже очень соскучился…

– Ты теперь останешься навсегда?.. – тихий шепот в ночи.

Молчание. Печальный вздох.

– Я – Пламя, родная. То, которое не загнать в очаг и не приручить углем. Лесной пожар, который обратно в костер не загонишь. Но ты мой родной и любимый очаг, и я всегда буду возвращаться к тебе, любимая. Если не прогонишь…

Тишина.

– И к ней ты тоже еще вернешься?..

Смех.

– Марья, свет мой ясный. У меня было столько женщин за пять тысяч лет, что я сейчас даже не сосчитаю. Что же, я должен вспоминать всех? Неужели ты ревнуешь, птичка моя? Да, у меня была любовница, уже когда появилась ты, не смею этого отрицать. Но ты просто не знаешь… и я не хочу, чтобы ты знала все о тех последних днях. Знай одно, родная, – так, как тебя, я никого никогда не любил.