Михаил Белозеров - Дорога мертвецов

– А ведь уйдет… – произнес ефрейтор, не веря самому себе, и вопросительно посмотрел на капитана.

Капитан пожевал губами, хотел высказаться насчет этих проклятых мин, а потом скомандовал:

– Ну так чего вы стоите?! Стреляйте! Стреляйте!

– Внимание! – крикнул ефрейтор, глядя направо и налево. – Огонь на поражение! Пли!

Как беглец это сделал, он и сам не понял. Если бы он задумался хоть на мгновение, у него бы ничего не вышло. Со стороны это выглядело так, словно он взлетел. На самом деле, он все же один раз коснулся самого нижнего изоляторы. Правда, и этого оказалось более чем достаточно. В следующее мгновение он уже находился по ту сторону первого забора, а затем второго, и скрылся в лесу.

– А ведь он наверняка побил олимпийский рекорд, – удивленно сказал эсэсовец. – Десять метров! Даже арийцы на такое не способны!

– Так точно! – некстати отозвался ефрейтор. – Прошел два ограждения и два минных поля!

Капитан поморщился. Он не любил проигрывать. Надо было сразу застрелить, подумал он.

– Ну так теперь уже ничего не поделаешь. Сходить за ним в Зону, что ли? Не может быть, чтобы он был славянином.

Беглец был так напуган, что бежал, а вернее, брел еще долго, переплыл две протоки, заросшие кувшинками и лилиями, миновал линию столбов с обвисшими проводами и только на твердой, сухой земле упал и силы оставили его.

Если бы он оказался посмелее и вернулся к проволочному забору, то увидел бы, как полицаи во главе с эсесовцем погружались в ближайшую проплешину холма: в столб горячего воздуха шагнул офицер, за ним по одному – солдаты и полицаи, замыкал же строй ефрейтор. Напоследок ефрейтор внимательно посмотрел на темный лес и погрозил кулаком непонятно кому. Столб горячего воздуха пропал, отверстие само собой запечаталось, на месте его осталось лишь желтая, как на вулкане, поверхность.

– Эй, паря… – кто-то потряс его за плечо.

– А… – он слабо шевельнулся.

Человек обрадовался:

– Я думал, ты мертвяк, а ты живой.

– Живой… – повторил беглец и попытался сесть, но даже не смог разогнуться.

Страшная боль сковала его, и он схватился за живот.

– Мертвяков здесь навалом, – согласился человек, – а из живых пока только я один.

– Больно… – простонал беглец, – больно…

– Где больно? – наклонился человек.

– В животе…

Тогда человек схватил беглеца в охапку и потащил в дом, который стоял на опушке под сенью леса.

– На-ка, паря, выпей, – сказал он, уложив беглеца на топчан.

Беглец с трудом сделал два глотка и провалился в беспамятство. Однако через некоторое время ему стало легче, он открыл глаза, вытянул ноги и с облегчением вздохнул.

– Ну что, отошел? – спросил круглолицый человек и представился: – Ты не бойся, я лесник.

– Я и не боюсь.

– Зовут меня Семеном Тимофеевичем.

– А меня, Костя Сабуров, – произнес беглец.

Он сразу поверил человеку, потому пахло в избе по-особому – свежо, а по углам весели пучки трав. Знахарь, решил Костя.

– Ну слава богу, что не черный сталкер! Вот и познакомились, – добродушно кивнул Семен Тимофеевич. – Давай-ка, еще выпей, но всю кружку до дна залпом.

Был он в мягкой, клетчатой рубахе и безрукавке на меху. Типичный лесной дед, крепкий, как дуб. Отшельник, только стриженный под армейца. На висках – седина.

Памятуя, что первый раз помогло, Костя проглотил жидкость, похожую на кефир, и через мгновение ему вообще стало хорошо, тяжесть и боль отступили, хоть танцуй. Он снова провалился в странное состояние небытия, но вскоре очнулся и даже попытался встать.

– Лежи, лежи, – предупредил Семен Тимофеевич, возясь с русской печью, и почему-то поставил перед топчаном таз из-под рукомойника, – сейчас тебя тошнить будет.

И действительно, не успел он произнести фразу, как Костю вырвало.

– Что это? – стонал он, качаясь над тазом.

В нем, среди сгустков крови копошились какие-то червяки. Косте показалось, что они с удовольствием пожирали эти самые сгустки крови.

– Это твое спасение, – пояснил Семен Тимофеевич. – А теперь ложись и спи.

– А что у меня было? – спросил Костя.

– Кровотечение, паря. Кровотечение в животе.

– А что это за червячки?

– Это все Зона. Считай, что она тебе помогла.

Зона, с теплотой подумал Костя Сабуров, не успев удивиться и принимая происходящее как должное или как продолжение событий с немцами. Та самая. Таинственная и загадочная. Я и не мечтал в нее попадать.

– Откуда ты такой? – спросил Семен Тимофеевич.

Сквозь наваливающийся сон, Костя пробормотал:

– Тележурналист… из Москвы… «Рен-тиви»…

– Ишь ты? – удивился Семен Тимофеевич. – Ну спи, спи, – и укрыл его рукодельным одеялом из разноцветных лоскутков. – Х-х-х… журналист… «Рен-тиви»… а я думал, черный сталкер… Бывает же…

Потом он поставил вариться картошку, сходил на огород за овощами. И все поглядывал в окно, явно кого-то ожидая.

Его разбудили громкие голоса и шаги.

– Ну что скажешь? – говорил кто-то уверенно, как обычно говорят командиры крупных соединений, люди, обладающие харизмой.

– Так-к-к… чего?.. – осуждающе хмыкнул Семен Тимофеевич, – я вас ведь третью неделю жду. – Все гляделки выглядел, – и кивнул в сторону окна.

– Не могли мы раньше. Понимаешь? Дела были, отец, дела…

– Все, – развел руками Семен Тимофеевич, – ситуация изменилась.

– Что значит, все? – спросил все тот же человек, усаживаясь на лавку, которая тяжело заскрипела под ним.

– Я туда давеча хаживал, – словно извиняясь, вздохнул Семен Тимофеевич, – закрылась Дыра, Калита. Закрылась.

Он так и сказал: Дыра! Костя сразу понял, что о таком говорят только с придыханием и с заглавной буквы, и никак по-другому.

Он лежал за печкой, в закутке, за ситцевой занавеской. На ее поверхности отражались тени нескольких высоких и плечистых людей, которые, рассаживаясь вокруг стола, бряцали оружием, топали сапогами и громогласно разговаривали. Травили анекдоты – в основном о хитром черном сталкере, который выходил сухим из воды из любой ситуации. В ходу были выражения «ложка черного сталкера», «знак черного сталкера», «фляжка черного сталкера».

– Ну что, давай тогда карту?! – предложил Калита.

– Сейчас, – отозвался Семен Тимофеевич.

– А кто у тебя здесь? – спросил кто-то и отдернул занавеску. – «Турист»?

Костя невольно приподнялся. Вошедшие уставились на него так, словно он был инопланетянином. В избе повисла тишина.

– Журналист, – ответил Семен Тимофеевич так, словно нашел не человека, а щенка. – На болоте лежал.