Дмитрий Белокуров - Тиха украинская ночь

– Капитан Скворцов?

Их было двое. Высокий, темноволосый, с резкими чертами лица, одетый, несмотря на жару, в строгий серый костюм, и плотный, рыжий, в расстегнутой на широкой груди рубашке и легких брюках. Первый нес тонкий кейс, второй сумку с ноутбуком.

– Да.

– Иван Хуанович Ортега, – представился черноволосый. – А это Родион Бамбадов. Друзья зовут его…

– Рик, – поморщился рыжеволосый, и его рука тисками сдавила ладонь полицейского. – Просто Рик.

Да уж, типичные москвичи. Первый, похоже, потомок «испанских детей», второй, если судить по фамилии, скорее всего, осетин.

– Меня зовут Сергей. Я должен отвезти вас в…

– Гостиницу «Академия». Полковник…

– Полковник Барабаш приедет чуть позже. – Капитану не понравилось, что длинный его перебил, и он ответил ему тем же. – Совещание пройдет в номере.

– Замечательно.

Подходя к машине, Сергей прочитал SMS от жены: «Я не обижаюсь. Люблю», и грустно улыбнулся. Эх, в конце концов, «бачили очi, що купували» – Ленка знала, за кого выходит замуж.

– Как доехали, гости дорогие, как устроились? – Массивный Барабаш медведем вошел в «люкс», потряс москвичам руки и, не дожидаясь приглашения, опустился в кресло. – Как вам погодка?

– Спасибо, все замечательно, – вежливо ответил Иван Хуанович.

– Вот и славно, вот и славно. Сергея вы уже знаете, а это профессор Медведченко, Модест Игоревич, директор исторического музея и главный спец по истории нашего города.

Профессору было под пятьдесят, костюм висел на нем, как на вешалке, а очки с толстыми линзами и легкая сутулость свидетельствовали о том, что большую часть своей жизни этот человек проводит за письменным столом. В руках директор музея держал объемистый черный портфель. Копируя поведение Барабаша, профессор и Сергей разместились на диване.

– Майор Ортега, – коротко представился черноволосый москвич.

– Майор Бамбадов, – добавил рыжий.

– Тринадцатый департамент ФСБ.

– Ух ты, тринадцатый. – Полковник пошевелил усами. – И чем он занимается?

– Тем, чем не занимаются остальные двенадцать, – спокойно ответил Иван Хуанович.

Москвичи расположились в креслах и замолчали, предоставляя хозяевам возможность начать деловой разговор. Но Барабаш не торопился, пытаясь оценить гостей.

– Адмирал сказал, вы настоящие профессионалы.

– «Адмирал»? – переспросил Рик.

– Ну, Андрей Кириллович.

– Майор Корнилов? Почему «адмирал»?

– Потому что Корнилов, – усмехнулся Барабаш. – Нахимов там, Истомин, ну и Корнилов. Историю учили?

– В детстве, – пробормотал Ортега. – В детстве.

– Курсантская кличка… Мы с Андреем крепко дружили, потом, когда звездочки получили, разъехались: он сразу в МУР, по направлению, а я сюда, домой. – Полковник вытащил платок и вытер голову. – Так вот, Андрей Кириллович вас очень хвалил. А это дорого стоит.

– Майор Корнилов весьма авторитетен в… в наших кругах, и нам лестно слышать такой отзыв, – улыбнулся Рик. – Узнав, что у вас возникли серьезные проблемы, он сумел убедить наше руководство оказать небольшую… э-э… помощь. Если вас не смущает это слово.

– Не смущает. – Глаза Барабаша стали жесткими. – Но почему вы?

– У нас есть опыт проведения, скажем так: неординарных расследований. Религиозные секты, психопаты, серийные убийцы, свихнувшиеся на почве магии или древних верований. Подобные случаи всегда громкие – преступникам шумиха нужна едва ли не в первую очередь, а раскрыть эти дела быстро у полиции, как правило, не получается. Будоражить общество лишний раз никому не хочется, поэтому и был создан наш отдел. Быстрое решение сложных проблем.

– И получается?

– Кузбасского Палача мы вычислили и взяли за неделю.

– Это впечатляет, – медленно произнес полковник. – Это впечатляет. То есть вас не смутит, если… – Барабаш замялся. – Я, конечно, понимаю, что с некоторых пор на «полтергейсты», «НЛО» и прочую чертовщину стали смотреть гораздо проще, однако некоторые вещи в нашей истории не укладываются в рамки. В обычные рамки.

– Нам приходилось сталкиваться с явлениями, выходящими за рамки человеческого понимания. И мы смогли объяснить большую их часть, – мягко ответил Ортега.

– Вот и славно. – Барабаш заметно приободрился. – Модест Игоревич, начнете?

Процедура знакомства закончилась. Профессор согласно кивнул, откашлялся и хорошо поставленным лекторским голосом начал:

– С вашего позволения, я начну издалека.

– Вот и отлично, – покладисто согласился Иван Хуанович. – Чем подробнее, тем лучше.

Майор Бамбадов уныло кивнул. Сергей чуть повернулся на диване так, чтобы лучше видеть гостей. Историю, которую собирался поведать Медведченко, Скворцов знал, ему была интересна реакция москвичей.

– Как вы знаете, господа, в конце восьмидесятых годов прошлого столетия в нашем городе наконец приступили к строительству метрополитена. Вопрос обсуждался долго, безрезультатно, но, когда население перевалило за миллион, ракетостроители сказали свое веское слово – шутка ли, центр аэрокосмической техники Союза, а метро до сих пор нет. Были, правда, предложения ограничиться скоростным трамваем, но это так, к слову. Ну, как водится, сказано – сделано. Провели геологические изыскания, выделили фонды, создали управление «Метростроя», и работа закипела. Сразу заложили линию, которая должна была соединить западную и восточную окраины. Рыть начали от железнодорожного вокзала в обе стороны одновременно – к массиву «Парус» и к Центру: предполагалось, что подземка пройдет под центральным проспектом. – Медведченко помолчал. – Здесь надо сказать, что Днепропетровск расположен на трех холмах, и проспект взбирается по склону одного из них, самого высокого, на вершине которого мы с вами сейчас как раз и находимся. Углубиться строителям пришлось прилично, поскольку тут у нас гранитный щит. Словом, ветку на массив вывели быстро, там место ровное, а здесь пришлось повозиться. – Профессор налил себе «Боржоми», сделал пару глотков и продолжил: – Метро ведь как строится – линию ведут, а в отмеченных заранее местах начинают возводить станции, ну и зарываться, конечно, вглубь. Вот и напротив горной академии заложили одну из таких станций, это место из окна видно. Короче, рыли себе под проспектом, рыли, да и наткнулись на препятствие, которое я для удобства буду именовать Стеной. Я уже говорил, что здесь у нас гранита полно, так вот, эта самая Стена к граниту не имела никакого отношения – настоящий обсидиан! Монолит! Никто так и не понял, как ее проглядели геологи.

– И она вас остановила?

– Исследования показали, что дальнейшие работы приведут к нарушению тектонической устойчивости горных пород. Я не силен в геологии, но спецы объясняли, что Стена фактически держит город и нарушение ее прочности может привести к непредсказуемым последствиям. Это первое. А второе… Люди отказывались там работать. Головокружения, рвотные позывы, необъяснимая паника… Был на стройке мужик один, матерый метростроевец, так он провел пять часов возле Стены, угодил в больницу с сердечным приступом и с тех пор под землю ни ногой.