Беркем Атоми - Ржавые Острова, две части

- Уймись, synok. – с чудовищным русским акцентом произнес незнакомец.

Казалось, в голосе странного парня не было ничего необычного, но по всем присутствующим пробежала волна легкого холодка: этот, в общем-то абсолютно нормальный и ничем не примечательный звук вломился в каждое сознание и выволок из самых темных его уголков как раз те воспоминания, которые каждому их обладателю очень хотелось бы навсегда стереть. Или переиграть заново: от этих воспоминаний слишком уж явно несло стыдом и страхом, предательством и смертью. Всей команде фельдъегерей на пару секунд показалось, что оно того не стоит, и что пара капелек на амуниции не такой уж и веский повод к ссоре с этим парнем, и лишь по уши накачанный адреналином Дэн не почувствовал этой всеобщей смены тональности. К тому же, после DoomsDay русский акцент равнодушным не оставлял никого, в особенности жителей стран Запада, в одну ночь лишившихся всего и теперь вынужденных цепляться за утекающие сквозь пальцы остатки былого могущества.

- Так ты еще и русский. – еще более задумчиво пробормотал фельдъегерь, и старший команды понял: все, если и была вероятность, что дело разрешится парой плюх, то ее только что не стало.

Словно желая подтвердить мрачную догадку начальства, боец выдернул из ножен матово-черный, еще довоенный золингеновский Reconforce, и шагнул навстречу неторопливо поднявшемуся противнику, оказавшемуся хоть и не коротышкой, но и отнюдь не крепышом.

Старший прогнал нехорошее предчувствие и не стал тормозить подчиненного, ведь дело приняло совсем другой оборот – этот чертов клоун оказался русским. Вероятность неприятностей с военной полицией и аэропортовскими безопасниками тут же скатилась куда-то очень близко к нулю: никто и никогда не вступится за гавнюка из гребаной России, ненавидимой всем лежащим в радиоактивных руинах Свободным Миром. Из этой подлой России, каким-то непонятным чудом оставшейся нетронутой во всемирной ядерной драке, разрушившей Штаты и Европу, Китай и Японию. …К тому же – за мертвого гавнюка; против нашего Дэна, да вдобавок на ножах, этот гавнюк не продержится и минуты. А уж отчетик я нарисую. Я вам нарисую такой отчетик, что вы пошлете нас с приказом откопать его и оттрахать в задницу, закопать – а потом снова откопать и повторить все не менее трех раз… Еще не хватало, молча хавать такие фокусы, да еще от fucking russians…– мстительно закусив губу, подумал Старший, и подбодрил подчиненного:

- Вализа, Дэн. Она будет мешать. Давай отстегну.

Боец только мотнул упрямо набыченной головой; мол, еще не хватало, справлюсь и так.

Русский снял очки, вытащил из ушей затычки, откуда слабенько доносились какие-то заунывные и первобытно-дикие русские завывания, Старший даже уловил одну из строк чужой песни – «…kho-o-odyut ko-o-o-o-on-n-y-y-y-y-y…»; – и поднял на бросившего вызов фельдъегеря не по-хорошему прохватывающий взгляд, равнодушный и беспощадный взгляд слишком много повидавшего старика, нелепо и пугающе смотрящийся на моложавом лице:

- Ты зря не слушаешь своего командира, synok. Такое всегда кончается плохим. Если ты на самом деле хочешь подраться, сними эту штуку. – миролюбиво заметил русский, добавив на своем тарабарском наречии: – A luchshe okstiss…

- Хорош болтать! Давай, ублюдок! – прорычал Дэн, трогаясь и закладывая обманчиво-медленную дугу вокруг русского.

- Ladno, synok. – отсутствующе произнес по-своему русский, глядя куда-то сквозь тушу стремительно двигающегося бойца, изготовляющегося к коронной связке. – Ya tebe podmognu.

Дальнейшее произошло как-то слишком быстро, и никто не успел толком понять, что же случилось. Сперва в правой руке русского словно сам собою возник уродливый и жуткий НДК-17, похожий на обломок мотыги. Затем, стоило Дэну начать вкладываться в атакующее движение, как русский словно размылся в скупом красноватом свете керосиновых светильников, на миг слился с дрожащими тенями и снова оказался мирно стоящим на исходной. А вот с фельдъегерем произошло что-то непонятное: прервав атаку в зародыше, дюжий боец зашипел, скрючился и выронил глухо звякнувший нож, затем об пол грохнула вализа; …как же она смогла отцепиться?.. – недоуменно уставился на освободившееся кольцо наручников Старший, и тут о бетон глухо стукнула разгадка – чисто отсеченная кисть, напоминающая пухлого расслабленного краба.

Старший перевел оторопелый взгляд на русского, отрешенно взирающего на противника, скорчившегося на коленях в обнимку со свежеобразовавшейся культей, из которой мягкими толчками хлестала темная кровь. Сбросив оцепенение, Старший властно опустил поднятый Рамоном ствол: у русского оказалась расстегнутой кобура со знаменитым спецназовским Вектором, а каким быстрым он умеет бывать при желании, русский уже показал. Вместо продолжения банкета Старший выбрал самый мудрый путь, и кинулся к рюкзакам за аптечкой – то, что происшедшее тянуло уже даже не на нападение на члена группы правительственной связи, а на покушение на саму Почту правительства North American Union, его уже почти не волновало. Тем более, что на ружейном кейсе русского Старший успел прочесть аббревиатуру IzhMash-Kalashnikov MILPR – а это означало, что в кейсе покоится самое мощное из ручных средств поражения, MultyImpulce Liqued Powder Rifle. Так русские писали на скупо экспортирумых из Ижевска в ставшие слаборазвитыми страны автоматах-гиперсониках, согласно досужим пересудам способных с небольшой дистанции переворачивать грузовики. В стволе этого адского изобретения инженера Трусова непрерывные вспышки жидкого металла разгоняли пулю до запредельно высоких скоростей, превращавших каждое попадание в не очень маленький взрыв.

Грозно висящий в спертом воздухе напряг разрядил очень кстати появившийся в дверях охранник, обросший инеем по самые брови:

- Парни, кто еще не передумал лететь, подымайте задницы!

Маленький VIP-зал мгновенно оказался на ногах; привычные к военной дисциплине пассажиры знали, что капризные и своенравные летуны не станут ждать припоздавшего ни минуты, а стоимость провоза авиакомпания ни в жисть не вернет, и риск попасть на гигантские вычеты из зарплаты более чем реален. Некоторые из присутствующих имели и такой опыт, и потому дважды повторять не приходилось. Похрапывание спящих сменилось пронзительными взвизгами молний парок, куча багажа растаяла на глазах, и вскоре в зале осталась только группа фельдъегерей, оказывавшая помощь своему раненому.

10.10. 202Х.

10.44 РМ. Нью-Йорк – II, аэропорт Обама, стоянка 2.

К посадочной зоне, где единственный прожектор вырывал из черной метельной круговерти посадочную рампу потасканного Boeing 989, вела узкая тропинка, только что пробитая ратраком в двухметровых сугробах. У рампы сгрудился экипаж, уже изрядно надерганный только что завершившимся размещением основного груза; чуть подальше, в глубине стоянки сквозь пургу неясно мигало несколько оранжевых маячков, это заканчивали заправку истребители конвоя.