Владимир Горбачев - Торжество побежденного

Необычность Анны состояла в том, что при сходном с земным составе атмосферы и почвы эволюция здесь пошла по другому пути. Растения и животные получили развитие лишь в водной среде. На суше первые были представлены мхами и травами, вторые — земноводными и рептилиями (274 вида, из них 86 летающих), впрочем, не достигшими тех размеров, что на Земле. Анна была царством грибов. Ученые сбились с ног, классифицируя сотни видов микоидных, микоидовидных и псевдомикоидов. Грибы росли на почве и скалах, образовывали симбиозы с растениями и паразитировали в телах животных — но не только.

Как известно, грибы неподвижны — исключения, имеющиеся на Земле, редки и нехарактерны. Здесь же людей встретили грибы ползающие, бегающие и даже летающие. Оторвавшееся от грибницы плодовое тело было снабжено у одних видов способными к сокращению участками стенок, у других неким подобием ног. Несколько видов вырабатывали водород, наполнявший особый пузырь; обладатели таких воздушных шаров, поднимаясь на несколько метров, могли совершать длительные путешествия. Способность к передвижению давала этим мобилям преимущество в поисках пищи. Находя лучшие участки почвы, они временно укоренялись, получая необходимые вещества. Пищей им также служили растения и низшие плесневые грибы.

Самым заметным представителем мира Анны, несомненно, были вавилоиды. В составе клеток этих гигантских грибов присутствовал кремний, что позволяло плодовому телу (к тому же в условиях меньшего, чем на Земле, тяготения) достигать огромной высоты. В среднем эти великаны поднимались на 120 — 140 метров, но встречались экземпляры высотой 180 и даже 200 метров; диаметр тела доходил при этом до 40 — 50 метров. Со временем поверхность гриба отвердевала и покрывалась трещинами, кое-где настолько широкими, что в них мог проникнуть человек. В то же время нестойкая внутренняя часть тела частично разрушалась и приобретала ячеистую структуру — в разрезе (разумеется, лишь мысленном) вавилоид выглядел как колоссальные соты, или как сеть пещер, пещерный небоскреб; данное кем-то из первых исследователей прозвище оказалось необычайно точным и превратилось в официальное название. Тот же процесс постепенного отвердевания стенок и разрушения внутреннего вещества происходил и в мицелии. Со временем грибница, охватывавшая площадь в несколько гектаров, превращалась в сеть запутанных коридоров и колодцев, подземный лабиринт. Там шла своя жизнь: проникшие в подземелье ученые увидели целые колонии слабо фосфорецирующих грибов, покрывавших стены тоннелей.

Да, вавилоиды были самыми заметными — но не самыми странными. Подлинным открытием стали представители вида «mykoidus annus mobilus» («аннцы грибовидные подвижные»), сокращенно миамы; в последнее время их чаще называли аннцами. Эти, по местным меркам, средних размеров грибы (35 — 50 см), относящиеся к семейству мобилей, впервые были замечены и описаны еще сотрудниками первой экспедиции, не совершавшими посадку на поверхность Анны и проводившими наблюдения с флайеров. Исследователи прозвали грибы каракатицами: из-под заменявшего шляпку утолщения в верхней части миама свешивались гирлянды отростков, напоминавших щупальца; с их помощью миамы довольно быстро передвигались, можно даже сказать — бегали, лазали по скалам и даже поднимались по отвесным стенам вавилоидов. Было высказано предположение, что отростки могут также выполнять функции рук и использоваться при поисках корма. Отметив повсеместное распространение вида annus mobilus и его численное преобладание над всеми другими мобилями (в некоторых местах, особенно вблизи скоплений вавилоидов, миамы были единственными представителями семейства движущихся), наблюдатели заключили, что вид хорошо приспособлен к условиям планеты и, возможно, является сравнительно новым.

Предположения и выводы первой экспедиции впоследствии подтвердились, однако данное ею прозвище не закрепилось: оказалось, что схваченное им сходство является сходством карикатуры, что действительность гораздо глубже и интереснее. Высадка на поверхность планеты и близкий контакт с миамами полностью изменили представления об усатых уродцах, поставив их отныне в центр исследований и сделав предметом ожесточенных научных, философских и даже религиозных споров.

Довольно быстро выяснилось, что миамы не просто численно преобладают над другими видами благодаря лучшей приспособленности, а находятся на качественно иной стадии развития. Они действительно использовали свои «щупальца» для добывания пищи. Однако они не рвали ими траву и не копали землю: заостряя тонкие кремниевые пластины и орудуя такой пластиной, как ножом, миамы отделяли от тел других мобилей более темные по окраске сегменты. Прооперированный таким образом мобиль, казалось, не замечал потери и как ни в чем не бывало продолжал насыщаться соками из почвы; насытившись, он снимался с места и отправлялся на новый участок. Однако в выборе этого участка он не был свободен — всеми его передвижениями управляли миамы. Пастушеский кнут им заменяли те же щупальца, способные, как оказалось, испускать слабые электрические разряды. Сравнение с муравьями, пасущими тлей, казалось вполне обоснованным. Так возникла первая гипотеза — о псевдомикоидности миамов, о том, что в их лице люди имеют дело не с растениями, а скорее с общественными насекомыми.

Вскоре она нашла новое подтверждение. Это случилось после того, как группа, занимавшаяся изучением вавилоидов, смогла проникнуть внутрь этих природных небоскребов. Оказалось, что кремниевые гиганты являются местом обитания сообществ миамов. Пещеры были расширены и соединены тоннелями, их стены укреплены чем-то вроде клея, взятого у одного вида неподвижных грибов. Сообщества, по всей видимости, имели свою иерархию: можно было выделить воинов, работников и своего рода «ученых». Возможно, имелись и другие группы (например, «вожди»), однако выяснить это, детально изучить устройство аннских «муравейников» не удалось: миамы активно противились попыткам углубиться в их жилища, перегораживая тоннели своими телами; в свете фонарей эта живая стена горела всеми оттенками красного. К этому моменту люди уже знали, что миамы способны изменять окраску тела, но с такой расцветкой встречались впервые. Заключив, что действия псевдогрибов не слишком походят на поведение радушного хозяина, люди предпочли отступить.

Следует заметить, что миамы никогда не оставались равнодушными к появлению исследователей. Как только человек приближался на определенное расстояние (от 17 до 80 метров в зависимости от характера почвы и вне зависимости от способа передвижения — ходьба на цыпочках давала тот же результат, что и громкий топот), миам оставлял свое занятие, в чем бы оно ни состояло, поворачивался к пришельцу и изменял окраску. В спокойном состоянии серовато-серебристое тело псевдогриба приобретало лиловый или голубоватый оттенок, на нем возникал сложный узор из дополнительных цветов, менявшийся, словно картинки в калейдоскопе. Был сделан вывод, что миамы хорошо чувствуют сотрясение почвы и, кроме того, обладают чем-то вроде кожного зрения, что позволяет им принимать и передавать визуальную информацию — скажем, свое отношение к непрошеным гостям. Голубовато-лиловую гамму было решено квалифицировать как позицию «доброжелательного нейтралитета».