Отпрыски Императора - Дэвид Гаймер

Путник смотрел на труп как зачарованный. Он всегда понимал, что не принадлежит к здешнему миру, и твердо осознавал: у него есть более великая цель, чем преодоление вызовов, которые бросали ему окружающая среда и ее обитатели. Он не представлял, в чем состоит задача, — знал только, что она ждет где-то здесь, и ему нужно стать сильным, чтобы справиться с ней. Хотя цель заключалась не в этом хрупком теле: находка ощущалась как очередной шаг на пути к предназначению.

Он поднял взгляд.

Позади него раскинулись горы северного края, впереди тянулась низменность свирепых ветров и колючих, почти хищных шквалов пыли. Ее пересекала широкая полоса металлического мусора, будто оживавшего на ветру. Искореженные обломки переваливались по пустыне, словно бесформенные легионеры из темного железа, которые, несмотря на кажущуюся бодрость, не уходили далеко. Буря толкала их то туда, то обратно, постепенно погружая в черный песок.

Скоро все они исчезнут.

Тоже станут песком.

За боевым строем металлических фрагментов лежал, завалившись на борт, огромный стальной вездеход трапециевидной формы, побитый непогодой. Конструкции его шасси обнажились, как мягкое брюхо панцирного зверя, перевернутого на бок. Ветер трепал сплошные шины, превосходившие высотой рост мальчика, с протекторами толщиной в длину его руки. Куски гусеничной ленты валялись среди мусора, разбросанного бурей, рядом с более крупными обломками спонсонов, броневой обшивки и катушек модулей восприятия.

Мальчик мысленно представил сверхтяжелую машину целой. У него получился длинный транспорт, низко сидящий на громадных колесах и траках, утыканных гвоздями. Центр тяжести вездехода был близко к грунту, поэтому его опрокинул бы только ураган, какой случается раз в тысячелетие.

Но интуиция мгновенно подсказала мальчику, что на исполина напали. Повреждения его искореженной брони соответствовали попаданию сгустка плазмы. Обнаруженный в песке труп, вероятно, принадлежал члену экипажа, которого выбросило ударной волной из какого-нибудь «гнезда» с сенсорами. Погиб он либо в ту же секунду, либо вскоре после этого, так как разорвались шланги-кабели, связывавшие его экзоброню с искусственной средой внутри машины.

Как только путник убрал руку, лицо скрылось под слоем пыли.

Он снова окинул взглядом обломки.

Желудок недовольно заурчал, и мальчик почти заставил себя проигнорировать эти жалобы. Обычно он питался песком, дополняя диету любыми минералами и металлами, которые удавалось добыть, — его организм умел переваривать какие угодно неорганические вещества. Но боли от недоедания не ослабевали даже после того, как он сдирал биологические ткани с загнанных и убитых им киборгов-вурдалаков и налетчиков-полумашин. Последний раз мальчик насытился по-настоящему, когда прикончил последнего из фрагментарных воевод Сублимината. Тогда он взломал амниоэнезные резервуары врага и глотал аминокислотную жижу вперемешку с липидной кашицей, пока не набил живот так туго, что не мог пошевелить даже веком. Впрочем, и это пиршество ненадолго утихомирило требования его метаболизма.

Мальчику в какой-то мере даже нравилось чувство голода: оно, как дух-фамильяр, помогало ему сохранять бдительность и сосредоточенность.

Возможно, если бы он не проголодался, то оставил бы разбитый транспорт в покое и двинулся бы дальше на юг.

Поразмыслив над тем, чтобы вскрыть экзоброню мертвеца и съесть его мясо, путник отказался от такой идеи. Он не совсем понимал, в чем причина, — разве что в тревожащей узнаваемости черт лица и формы тела, — и надеялся, что не пожалеет о своем выборе. Гарантий, что труп останется здесь до его возвращения, не было, и мальчик знал это.

Он выпрямился под скрежет металла.

Даже по меркам более поздних времен его доспех сочли бы истинным шедевром. Путника ограничивала только необходимость полагаться на доступные материалы и инструменты для их обработки, но воображение мальчика не ведало преград, и гений его проявлялся во всем. Он скрепил адамантиевые пластины бронзовыми кольцами и при помощи химической сварки соединил полосы кинето-миметических кристаллов с листами сверхпрочной стеклостали. Конечно, из-за разномастности деталей кое-какие части тела остались неприкрытыми. Левое предплечье, обе ноги, кисти рук, голова…

Глаза путника блестели, как серебряные монеты. Жесткие волосы отливали чернью.

Налетел шквалистый ветер, и мальчик сжал челюсти, наслаждаясь ощущением того, как буря толкает и когтит его, а мышцы тела напрягаются, сопротивляются ей…

Побеждают.

Он воткнул в песок древко своего оружия.

Лучше всего тому подходило определение «бердыш». Длинную рукоять путник сделал из спинных кабелей царя-провидца грозовых великанов, изогнутый клинок — из когтя фазового призрака. Похоже, тот отчасти сохранил способность переходить между измерениями даже после того, как мальчик оторвал его от фантомной машины. Затем клинок сросся с древком, подчиняясь замыслу нового хозяина. Прежде путник находил в пустыне всевозможное огнестрельное оружие дальнего боя — мощные устройства для метания твердотельных пуль и снаряжение, в котором применялись редкие формы материи и все типы энергии, какие только мог представить его врожденный гений. Он сам изобрел и смастерил несколько приспособлений из подобранных частей. У него получались конверсионные бластеры, работающие на электромагнетизме, и автопушки, выпускающие снаряды из спрессованного песка. Но, с каким бы великим мастерством ни трудился мальчик, ему так и не удалось создать оружие, которое убивало бы столь же надежно и верно, сколь клинок в его руках.

Путник миновал внешний ряд разбросанных ветром обломков, со скрежетом наступая на них. Зияющая дыра в боку сверхтяжелого вездехода, темная и грубая, загадочным образом манила его.

Никакое сырье не лежит бесхозным долго…

Первого падальщика он заметил, когда тот грыз электронные схемы в поврежденном сенсорном «гнезде». Существо горбилось над вырванными панелями с такой же сосредоточенностью, как беспозвоночные хищники над жертвами. Между жгутами кабелей и металлическими наростами на его спине виднелись участки черной мертвецкой плоти.

Под босыми ногами мальчика скрипнула помятая стальная переборка, теперь ставшая полом, и создание мгновенно обернулось, оторвавшись от трапезы. Из его рта посыпались недоеденные провода, тусклые аугметические сенсоры на месте глаз выпустили сканирующие лазерные лучи. Скользнув по разрушенной башенке, они сошлись на путнике, словно окатив его слабой кислотой. Тварь застонала, выпрямляясь. Ее окружило маломощное кинетическое поле, готовое отразить очередь легких высокоскоростных пуль, способных за пару секунд изрешетить органику на металлическом скелете киберзомби.

Против клинка оно оказалось практически бесполезным.

Еще до того, как падальщик поднялся с четверенек, мальчик насадил его на бердыш. Острие раскололо