Валерий Большаков - Наблюдатель

– Всё? – проворчал Свантессен. – Высказались?

– Да, – буркнул Иван Лобов, отворачиваясь к окну. Леонидас лишь кивнул, ласково и безмятежно щурясь.

Профессор Свантессен прокашлялся.

– Давиду Марковичу Виштальскому, курсанту Центрального прометеума, – произнес он торжественно, – вручается диплом ксенолога первой степени с присвоением звания младшего командора!

Давид ощутил слабость. Мир вокруг него поплыл, будто снова пошел сброс детализации. Из разноцветного тумана вынырнул наставник. Виштальский не видел его лица, только голубая куртка колыхалась в поле зрения. Он вперился в эмблему над левым нагрудным карманом: земной шарик с синими океанами и зелеными континентами на фоне эллипса галактической спирали.

– Поздравляю! – грянул Иван и стиснул протянутую Давидом руку.

– Спасибо! – выдохнул Виштальский.

Лобов нацепил Давиду на погоны две маленькие серебряные звездочки и отшагнул, словно любуясь новоиспеченным суперагентом.

– Ваше первое задание, галактист, – с улыбкой проговорил Свантессен, и протянул Давиду небольшой цилиндрик. – Вы направляетесь на Тьет, на базу «Северный полюс». Командир базы – Жорж Лассав, планетарный координатор – Ахмед Бехоев. Начнете карьеру с должности, насколько сложной, настолько и важной – вы назначаетесь наблюдателем. Будете соглядатаем при дворе баррауха, по-нашему – короля, Цзанг-дзод-гукха Третьего, Потрясателя Суши видимой и невидимой, Великого Хозяина того, что есть и чего нет, и прочая, и прочая, и прочая. Нам очень важно знать, что делается в ближнем круге баррауха, на кого из свиты можно ставить, а кто из придворных хлыщей просто дурак и сиятельный тунеядец. Сложность же вашей миссии заключается в том, что вам категорически запрещается любое вмешательство. Любое! Даже если у вас на глазах будут пытать друга, можно только наблюдать за допросом… Наблюдать и докладывать. Ясно?

– Да, – выдохнул Давид.

– Человечество Тьет очень похоже на нас с тобой, – подхватил Лобов, – разве что у них пятьдесят четыре хромосомы и сорок зубов. Их женщины красивы, как наши, ну и… В общем, это серьезная дополнительная трудность. Сам понимаешь, трудно пожалеть разумного слизня, а вот когда от боли кричит хорошенькая девушка.

– Я понимаю, – пробормотал Виштальский.

– Ну, раз так, – подхватил эстафету Леонидас, – то удачи вам, Давид! И счастливой работы!

Отдышался Дава уже в атриуме. Центральный прометеум был возведен в стиле внеземных баз – сплошные купола и галереи-переходники. Даже зимний сад выстроили в виде оранжереи под прозрачным колпаком – великой радости звездолетчиков, долгие месяцы не видевших травку. А в самой сердцевинке учебного заведения, там, где кольцевые коридоры обрамляли дворик-атриум, стояла бронзовая статуя Прометея – бога, ускорявшего прогресс вида «хомо сапиенс», помогавшего людям проходить критические точки.

По атриуму носились вдоль и поперек озабоченные курсанты, всклокоченные и отчаянно вибрирующие, – шли экзамены. Почти каждый, пробегая мимо Прометея, хватался – на счастье – за его бронзовую длань, простертую над людьми-коротышками, сирыми и убогими, греющимися у подаренного огня. Длань сверкала, как надраенная.

«А мне это больше не нужно!» – довольно подумал Давид. Он-то свое отбоялся. Всё! «Госы» сданы, диплом в кармане. Дава прямо-таки лучился от счастья, поглаживая пальцами футлярчик с заданием. Он – галактист! Мечта сбылась…

Виштальский ощутил усталость и присел на один из диванчиков, расставленных вокруг памятника. Вытянул ноги, раскинул руки по мягкой спинке, зажмурил глаза.

…Ему всегда везло – так, во всяком случае, он считал сам. Повезло с няней Викой – ее мягкий грудной голос иногда даже снился ему. «Сорока-воровка кашу варила, деток кормила…» Няня была молодой и симпатичной особой – мама даже немного беспокоилась за отцовскую моральную устойчивость. Дава смутно помнил, как папа, сидя на диване, говорит утомленным голосом: «Сара, ты меня устала своей волнующей ревностью!»

И с воспитательницей ему повезло – Циля Наумовна была дамой непоседливой и чрезвычайно жизнерадостной. Но не содержала в характере даже атома легкомыслия – ее девизом было: «Целеустремленность, упорство, энергия!»

Няня Вика наградила его своей сентиментальностью и романтизмом, а Циля Наумовна заразила маленького Давидика занудливостью. Увы, именно так окружающие оценивали его стремление к совершенству. Они не понимали, что лениться – скучно, а зря тратить время на жмурки и футбол – глупо. И как им всё это объяснишь?

Но больше всего Давиду повезло с учителем. И со школьными товарищами. Их было пятеро у Дмитрия Александровича – самая первая группа у недавнего лицеиста. Всегда серьезный Давид, юркий и быстрый Ричард, здоровенный Игорь по кличке Кнехт, хитрый и веселый Грига и тихий, монументально спокойный Степан. А потом их осталось четверо – тихоню Степашку поймали на том, что он вешал кошек. Затягивал на шее у мурки петлю из лески – и вешал.

Давид был тогда не просто потрясен – он был раздавлен, уничтожен, убит. Пришел печальный дядя из Психологического Надзора и увел Степана, по-прежнему тихого и спокойного. Учитель тогда долго объяснял им, что такое дисторсия психики, и почему иногда даже высшая педагогика бывает бессильна, и как с помощью гипноиндуктора проводят позитивную реморализацию, а неисправимым вживляют мозгодатчик или поселяют в зонах спецкарантина. Так Давидик впервые столкнулся с изнанкой хорошего и справедливого, чистого и прекрасного мира, впервые узнал, что не все люди добры и что есть целые планеты, удел которых – горе, несчастье, нищета, страх. И у Давида появилась цель – он мучительно, до болезненного спазма, захотел сделать счастливыми всех носителей разума, подобных ему самому, все человечества, рассеянные по Млечному Пути.

Учитель, поняв склонности ученика, познакомил Давида с Иваном Лобовым, галактистом. «На необитаемую планету, – гудел Иван добродушно, – посылают людей, которые собираются перестраивать ее природу. В инопланетное общество посылают людей, которые собираются перестраивать сам социум». Лобов долго пугал Давида серой текучкой буден агента КГБ и пугающей отдаленностью результатов вмешательства, но тот был тверд.

Когда Давиду исполнилось двенадцать и вся семья собралась за столом, он заявил, что не будет врачом, как папа, или инженером, как мама. «А кем же наш Давидик хочет стать?» – засюсюкала тетя Муся. «Галактистом!» – отрезал Давид. Прошло ровно десять лет – и он сдержал это обещание, данное самому себе.

– Курсант, вы почему не на занятиях? – прогремел лекторский голос. – Ваша фамилия?