Иар Эльтеррус - Белый крейсер

Сегодня Виктор почему-то выглядел особенно мрачным, даже сел подальше от других — метрах в десяти. Сидит и тоскливо смотрит в одну точку. Похоже, что-то не дает ему покоя, что-то тревожит, что-то давит на душу. Подойти бы, спросить, но Алексей знал, что это бесполезно — не ответит. Посмотрит на тебя всезнающим взглядом столетнего старца, улыбнется грустно и промолчит. А спросишь что-нибудь по делу — ответит обстоятельно, четко, логично.

Доев сало, капитан аккуратно вытер руки ветошью, глотнул воды из фляги и откинулся на стенку окопа. Раз немцы пока не атакуют, можно немного передохнуть. Мысли скакали с одного на другое, произвольно скользили туда и сюда, от одной ассоциации к другой. Почему-то перед глазами все время стояла покойная мама. Стояла и пристально смотрела на сына, как бы требуя не забывать, что он русский дворянин. Помнить о чести, которая стократ выше жизни. Едва заметно усмехнувшись, Алексей покачал головой — узнал бы кто из особистов о его истинном происхождении, огреб бы проблем полной мерой. Могли бы и 58-ю статью припаять.

Настоящей фамилией капитана была не Климко, а Коршунов, но об этом знал только он сам. По словам мамы, их род восходил едва ли не к Рюриковичам, но Алексей в это не особо верил. Дворянин — и достаточно. А для дворянина главное — Родине служить. Как бы она ни называлась, хоть и Советским Союзом, а все равно Россия. Святая Русь, которую нужно защищать, не жалея себя. Обидно только, что приходилось таиться, притворяться "потомственным пролетарием", но делать нечего. Это не слишком большая цена за право служить родине. Вон даже знаменитый белый генерал Слащев — и тот вернулся на Русь. По слухам, до самой смерти преподавал в Академии Генштаба.

Вспомнив историю жизни матери, Алексей вздохнул. Нелегко ей, бедной, пришлось. Гимназистка из Санкт-Петербурга, невеста погибшего белого офицера, не попавшая на последний уходящий из Крыма пароход. Беременная, как вскоре выяснилось. Им беременная. Наверное, Екатерине Стрешневой повезло, что в нее с первого взгляда влюбился молодой красный командир и буквально через два дня после знакомства предложил стать его женой. Немного подумав, девушка согласилась. Как она потом говорила, ради ребенка, чтобы хоть что-то в мире осталось от Михаила Коршунова. К тому же понимала, что сама не справится, была мало приспособлена к жизни. Вот и решилась выйти замуж за вчерашнего врага, который, тем не менее, оказался добрым и честным человеком. Она старалась честно исполнять свой долг, всеми силами заботясь о муже и отстаивая его интересы.

Ефим Климко знал, что Алексей — не его сын, Екатерина не стала скрывать этого. Однако растил, как родного, любил и баловал, учил всему, что знал и умел сам. С раннего детства говорил с приемным сыном, как с равным, терпеливо отвечал на бесконечные детские вопросы, старался обосновывать свои ответы и объяснять непонятное, насколько понимал сам. Он страстно мечтал о большой и дружной семье, сам вырос в такой, но ничего не вышло: после вторых родов, закончившихся неудачно — родился мертвый ребенок — врачи запретили его жене рожать. Слишком слабым здоровьем отличалась уроженка дождливого Петербурга.

Приемный отец Алексея тоже в свое время послужил в царской армии — был поручиком фронтового производства, выбившимся из нижних чинов. Революцию и идею всеобщей справедливости он принял всей душой, вступив в ряды Красной Армии в момент ее основания. Воевал честно, в расстрелах безоружных не участвовал.

Капитан не знал, как матери удалось оградить его от влияния школы и улицы, однако удалось — ярым приверженцем советского строя он так и не стал. Екатерина Стрешнева с раннего детства приучила сына читать и сама подбирала ему литературу. Рассказывала о славе русского оружия, не спеша убеждала, что дворяне — вовсе не враги трудового народа, как утверждают большевики, а совсем наоборот — душа и сила России. А когда Алексею исполнилось двенадцать, он узнал, что сам дворянин и сын дворянина. И фамилия его — Коршунов.

Не выдержав, мальчик побежал за подтверждением к отцу, которого искренне любил и уважал. Тот с тяжелым вздохом подтвердил, а затем долго говорил с приемным сыном. О таких вещах, говорить о которых с детьмы было не принято. О чести и достоинстве, о вере в Бога и судьбе родной страны, о жизни и смерти. Как выяснилось, Ефим Климко не считал белых врагами, хоть и воевал с ними. Утверждал, что они тоже русские люди, только заблуждающиеся. Алексей не ожидал услышать такое от отца и очень долго думал над его словами.

Хорошо, что к тому времени мальчик научился держать язык за зубами и не стал ни с кем вне семьи делиться невероятными новостями. С тех пор его взгляд на жизнь изменился — розовые очки спали, неприглядные стороны действительности стали хорошо видны, как, впрочем, и положительные. Алексей начал учиться думать самостоятельно, анализировать происходящее и действовать, исходя из своих выводов. А главное — перестал верить в чьи-либо голословные утверждения.

Несмотря ни на что, он решил стать офицером, или, как говорили в СССР, — командиром. Ведь оба его отца, родной и приемный, являлись таковыми. Пусть один — белым, а второй — красным, но все равно офицерами, защищавшими Родину, служившими ей так, как считали правильным. Значит, и Алексею прямая дорога в армию. Он решил сразу после школы поступать на командирские курсы. Однако этим планам не суждено было сбыться — в тридцать шестом от скоротечной чахотки за несколько месяцев сгорела мама. А еще через год по чьему-то доносу арестовали приемного отца и дали ему "десять лет без права переписки". Алексей знал, что это означает…

Сына "врага народа" отправили в детдом. Правда, пробыл он там недолго, только до совершеннолетия, до которого оставалось всего полгода. Затем пришлось идти на завод учеником токаря — о военной карьере с такой биографией мечтать нечего. По крайней мере, юноша был в этом уверен.

Однако сдаваться Алексей не собирался. Работая, как проклятый, он за несколько месяцев стал ударником труда, учился всему, чему мог научиться, активно участвовал в общественной деятельности, даже притворно "отрекся" от расстрелянного приемного отца, в душе продолжая любить и уважать его. В конце тридцать восьмого юноша вступил в комсомол и вскоре стал одним из самых активных комсомольцев завода, все подчинив главной цели, ни на минуту не позволяя себе расслабиться. В конце концов он своего добился — получил рекомендацию от комсомольской организации и поступил в N-ское пехотное училище. Год проучился, а затем началась война.

Вчерашних курсантов спешно произвели в младшие лейтенанты и бросили на фронт, затыкать брешь. Красная Армия откатывалась под ударами гитлеровцев с каждым днем все дальше на восток, потери были страшными. Часть, в которую направили Алексея, очень быстро оказалась разгромлена, а ее остатки попали в окружение — реальный боевой опыт имелся мало у кого из красных командиров. Вспоминать, как из этого окружения выходили, не хотелось… А когда вышли, окруженцев начали допрашивать особисты. В чем только ни обвиняли… Слава Господу, после трех дней допросов поверили, что они не предатели — бойцы сохранили оружие, знамя и документы — и направили в действующие войска. Алексей воевал, не жалея себя, дважды был ранен, но всегда возвращался после выздоровления в родной полк — отлеживался после ранений в медсанбате, изо всех сил противься отправке в госпиталь — благо раны были не тяжелые. Остальные выжившие старались держаться возле своего первого командира. Он их тоже не забывал.