Юрий Вольнов - Сталь и песок

Почесав обширную грудь, Дыба произнес:

– Повторяетесь, вы бы хоть повод для драки изменили, – поднимая подушку он уложил ее в специальное гнездо лежака. – Давайте, порядок наводите – поверка через пять минут.

Не успевший остыть Косяк, как попало побросав все постельные принадлежности по секциям, мрачно наблюдал, как аккуратно складывается Череп. Пробурчав под нос очередное ругательство о дотошности доходяг, демонстративно спросил у Дыбы:

– А кто сегодня нас пасет?

– Летуны.

– О!… летуны – пердуны! – потирая руки и в предвкушении развлечения, улыбнулся воспоминаниям Косяк.

На что Дыба начал закатывать рукава и ласково произнес:

– Еще раз такую подставу выкинешь, я тебя сам урою.

– Ну, я-то при чем, я откуда знал что они такие нервные? Подумаешь, сравнил продувки сопел с… естественной реакцией организма.

– Подумаешь, подумаешь, – передразнил Дыба, – только из твоих подначек начальник караула понял, что с таким развороченным соплом ему на штурмовик и двигатель не нужен.

Довольный собой Косяк, гордо выпятил грудь, и заявил:

– Ну, нет у него чувства юмора! Нету, – повернувшись к очкарику, смерил оценивающим взглядом. – Вон даже Череп, и тот понял шутку.

– Чувство юмора у него есть, очень даже есть, – покачал головой Череп, – шесть часов драить тамбурный шлюз носовыми платками, чем не чувство юмора?

Заслышав топот за бронированной дверью, Дыба встал перед входом.

– Вы как хотите, а лишние часы в день освобождения я заполучить не хочу.

Раздалось шипение клапанов, койки втянулись в стены, и количество теней уменьшилось. В просторной камере уже без опасности стукнуться лбами могли разминуться с пяток человек, кабы еще работало полное освещение.

По авторитетному мнению психологов, скудость освещения необходима для формирования тягостного ощущения и чувства полной подавленности, которая создает у арестованных надлежащее настроение и делает оных полностью готовыми к процессу трудотерапии, но если поинтересоваться у самих арестантов, то можно услышать о других причинах такого освещения.

Нехватку осветительных плафонов некоторые объясняли дефицитом такого рода продукции на черном рынке столицы. С давних времен повелось делать военную продукцию намного качественнее ширпотреба, что непременно сказывалось на спросе. И в процессе удовлетворения спроса участвовали все, кто мог и как мог, в том числе и начальник гауптвахты прапорщик Усачев, честно "списывая" оборудование, которое "не выдерживало нагрузок" (то есть, нерадивости арестантов) и якобы неисправимо ломалось, вырабатывало свой ресурс и вообще никуда не годилось. Ну а куда оно потом девается, никто не знал, кроме перекупщиков и кляузников – таких же прапорщиков, только не имевших доступа к кормушке.

Но как всегда после длительных и тяжелых проверок, проверяющие с покрасневшими лицами и драконьим выхлопом перегара подавали бодрые рапорты, что все происходит "согласно устава и нормативных документов". И вообще данный объект нужно ставить в пример как образцово показательный.

Так что в итоге, завистники копили силы для очередного списания, ну а курсантам эти дела были вообще"до лампочки", главным в этом заведении для них было отбыть работы, в которых они участвовали наравне с автоматикой, зачастую и заменяя ее. Хотя присутствие человека в тех. процессе было вовсе не обязательно, но конечно командованию виднее. И арестанты не прохлаждались на лежаках как "проститутки в соляриях", а занимались полезным делом, заменяя, где возможно автоматику, оберегали ее от изнашивающего труда и тем самым увеличивали ее работоспособность и долговечность.

– Все. Косяк, замри! – скорчив грозную рожу, Дыба показал кулачище размером с голову, – И без фокусов мне, а то я уже тебе "сопло" надеру!

Придав лицам выражение преданности и полной готовности моментально броситься на исправление всех возможных поломок, арестанты замерли под мигающим огоньком камеры наблюдения. Послышался далекий звук открывающихся тамбуров, звучный цокот башмаков эхом разлетался в пустых коридорах гауптвахты. Пискнул отмыкаясь замок. Дверь с лязгом втянулась в проем.

– Внимание! Входит часовой! Руки за голову, ноги на ширине плеч! – гаркнул темный контур в ярком проеме двери.

В камеру вбежали двое курсантов с нашивками летного соединения. Быстро окинув взглядами троицу, они замерли у входа, с импульсными винтовками на перевес. Вместо ожидаемого начальника "губы", в камеру важно вошел высокий лейтенант и остановился напротив Косяка. Его глаза сощурились в узнавании.

– Так, так, так. Старые знакомые. Ну что же. Разводящий, начнем проверку.

Суетливо заскочивший за лейтенантом "летун", блеснув ромбиками сержанта, активировал черный планшет. Уткнувшись в дисплей переносного терминала, гнусавым голосом зачитал:

– Курсант Дыбенко Петр Демьянович. Арест семь суток, за систематическую неуспеваемость.

– Я! – бодро и зычно громыхнул Дыба.

– Курсант Косяков Владимир Владимирович. Арест семь суток, нецелевое использование ресурсов химического лабораторного комплекса.

– Я! – Прекратив ковыряние в носу, с ленцой протянул Косяк.

– Курсант Черепков Александр Васильевич. Арест семь суток, нарушение режима секретности.

– Я… – робко протянул Череп.

Развернувшись к офицеру, сержант затараторил:

– Мой лейтенант, проверка закончена, арестованные присутствуют согласно реестру. – Бодро отрапортовав, губастый сержант заученным строевым шагом вильнул в сторону.

Быстро поиграв пальцами над сенсорной панелью, офицер уткнулся в планшет. Сверившись с планом мероприятий на рабочий день, поднял голову и хищно улыбнулся Косяку.

– Ну что же, господа курсанты, сегодня последний день вашего пребывания в стенах этого чудесного заведения. Поэтому необходимо сделать заключительный аккорд, так сказать. Сегодня вас ждет двойная норма Цеха… – Не дождавшись возмущений Косяка, он удивленно вздернул бровь. – Курсант Косяков – вы ничего не хотите прокомментировать? Ну а добавить что-нибудь к прошлой анатомически-познавательной речи?

– Никак нет, мой лейтенант!

Косяк уже понял, чем ему грозит возобновление "познавательной" лекции. Решив не подставлять товарищей, он решил подыграть офицеру, в его попытке восстановления подмоченного при прошлой встрече авторитета – и изо всех сил старался походить на примерного курсанта, перевоспитавшегося и раскаявшегося нарушителя воинской дисциплины. Он стоял "по стойке смирно" преданно поедал лейтенанта глазами и что есть мочи орал: "Так точно", "Никак нет" и тому подобные вещи в ответ на все провокации со стороны проверяющего.