Наталья Турчанинова - Мастер снов

Кто бы мог предположить, что мое недолгое пребывание здесь – один раз в неделю, с восьми до пяти – оставит такой след в истории центра.

– У тебя появились воспитанники?

– Двое. – Он гордо выпятил грудь, на которой сверкала фибула с двумя белыми камешками. – Зайдешь ко мне в класс? Покажу тебя народу. Ты, кстати, здесь зачем? Мимо проходил или решил вернуться? – В его голосе звучала явная надежда.

– Наши боги вызвали. Засекли мой выход в сон.

– Так ты опять начал работать?! – Восторг в его взгляде сменился некой легкой задумчивостью.

Все же мое пребывание среди сновидящих приносило им больше хлопот, чем пользы, хотя работал я хорошо. Нареканий не было. Но служил для большинства чем-то вроде учебного пособия. Одно время в мой мир сновидений водили как на экскурсию, пока мне это не надоело.

– Похоже на то.

– И с кем ты взаимодействовал? – осторожно спросил Гелен, не сумев скрыть настороженности.

– Парень, прибывший из вашего центра. Эйсон. Расщепление рассудка, кома.

– Помню такого. – Эпиос сложил руки на широкой груди, насупился. – Тяжелый случай. С ним работала Хлоя. Ну, и как успехи?

– Пришел в себя.

Он снова рассмеялся, на этот раз с заметным облегчением.

– Кто бы сомневался. Это же по твоей части. Чем безумнее, тем лучше. А как ты… – Он запнулся и усилием воли остановил вопросы, хотя видно было, ему очень хотелось еще поговорить со мной на профессиональные темы. – Ладно, тебе надо идти. – Он поспешно освободил мне дорогу. – Не буду тебя задерживать, но потом зайди ко мне обязательно. Забудешь, явлюсь через сон, и вот тогда тебе мало не покажется.

Я бы тоже с большим удовольствием побеседовал с коллегой-целителем, но задерживаться не стоило.

– Ладно, Гелн. Увидимся.

Улыбающаяся девушка у широкой полированной стойки выдала мне электронный браслет с магнитным ключом и пожелала приятно провести время.

Я пересек просторный холл и оказался в следующем помещении. Еще одна ротонда, стены которой были покрыты мозаикой. Здесь стояли длинные полукруглые столы с разложенными на них льняными хитонами для посетителей. Любых размеров и цветов, с широкими поясами разных расцветок. Я выбрал синий, невольно вспомнив компанию молодых людей из экспресса, и пошел направо, в сторону раздевалок.

Здесь уже начало веять теплом от горячих источников и легким ароматом успокаивающего сандала. Я нашел свой шкаф под номером три тысячи пятьдесят первый. В прежние времена термы могли обслужить примерно три тысячи человек, сейчас количество отдыхающих на острове увеличилось до семи тысяч.

Я наклонился, снимая ботинки, и в тот же миг дверца соседней секции, разрисованная ветвями лавра, внезапно распахнулась. От удара по голове меня спасла только хорошая реакция.

– О, прошу прощения, – из-за деревянной створки вынырнула полуодетая девушка, – я тебя не ушибла?

Лазоревый хитон сползал с ее плеча, покрытого ровным загаром, и распахивался на длинном, гладком бедре. В ее широко расставленных серых с золотистыми крапинками глазах дрожал смех.

– Нет, – улыбнулся я в ответ, убирая обувь на нижнюю полку шкафа. – Но даже если бы задела, затылок у меня крепкий.

Она рассмеялась и принялась туже затягивать свои легкие одежды.

Мимо к соседней стойке прошла компания молодых мужчин и женщин, покидающих центр. Он излучали свежий запах мяты, разгоряченных тел и розового масла.

– И сегодня я получаю от него сообщение, – громко рассказывал темноволосый юноша с фигурой легкоатлета, стягивая влажный хитон. – «Я не умею петь, не играю ни на одном инструменте, ничего не знаю о теории гармонии, в ближайшее время не планирую начать учиться музыке и стихосложению, но все равно считаю себя служителем музы – Эвтерпы».

Его слушатели дружно рассмеялись. А женщина, открывающая соседний с ним шкафчик, откинула со лба влажные кудрявые пряди красивого золотистого оттенка и произнесла с невозмутимой серьезностью:

– Во мне шестьдесят килограмм, полное отсутствие пластики, музыкального слуха, и на шпагат опущусь, только если мне на плечи сядут два атлета. Можно я буду считать себя танцовщицей?

Новый взрыв смеха прозвучал в ответ. Она подала проходящему мимо мужчине из их же компании свой хитон, поблагодарила его кивком и заметила мой оценивающий взгляд, скользящий по ее фигуре с длинными сильными ногами и высокой грудью. Мимолетно улыбнулась и вновь повернулась к своим собеседникам.

А я опять подумал, как же люблю реальный мир. Он не мог надоесть в своем бесконечном разнообразии встреч, разговоров, взглядов, запахов и звуков.

Я переоделся, закрыл шкафчик и вышел в общий зал. Тот представлял собой реконструкцию форума прошлого тысячелетия, с высокими потолками, колоннами и портиками. Мраморные полы подогревались, чтобы по ним легко можно было ходить босиком в любое время года.

Разноцветные хитоны довольных горожан мелькали в кафе, выстроенных в виде открытых беседок, увитых живыми цветами. Девушки в коротких розовых туниках, открывающих бедра до середины, сами похожие на нимф, фотографировались на фоне танцующих над источником наяд. Поймав мой заинтересованный взгляд, они тут же попросили меня сделать пару снимков, вручив крошечную камеру, что я и выполнил с большим удовольствием, получив в качестве благодарности веселый смех.

Еще несколько молодых людей в облегающих экзомисах – хитонах, заложенных складкой на одном плече, участвовали в любимом состязании древности – стрельбе из лука. Я бы с удовольствием присоединился к ним. Каменная стела с именами победителей, набравшими больше всего очков, возвышалась на зеленой лужайке – и мое имя все еще стояло среди них.

Несколько женщин сидели на скамьях у фонтана и обсуждали недавний массаж.

Слышались звуки флейты сиринги – символа идиллии и безмятежной радости. Глухие удары стрел о мишень и радостные или огорченные восклицания стрелков. Негромкое журчание разговоров, к которым я всегда с удовольствием прислушивался.

– …Пропускная способность визуального канала человека около шестидесяти террабит в секунду, при этом обрабатывать видеопоток он может со скоростью меньше десяти мегабит, – зазвучал рядом довольный, звучный голос, полный самоиронии. – То есть мы можем обработать всего одну шестнадцатимиллионную часть того, что видим. Это 0,000000016 процента от того, что мы могли бы видеть. Теперь представьте себе состояние человека, который всю свою сознательную жизнь обрабатывает и воспринимает целых десять процентов от общего потока? Вы можете себе это вообразить?!

Я невольно заинтересовался, что действительно мог бы ощущать подобный человек, когда на него обрушится такой огромный поток разнообразной информации – в тысячи раз больше цветов, света, форм и связанных с ними тактильных ощущений, – и оглянулся.