Иэн Бэнкс - Черта прикрытия

Он встал на колени, подтянул себя на ноги, почувствовав неожиданный прилив новых сил. Он выпачкал руки грязью, илом и травой, потому что большую часть пути наверх прополз на четвереньках. Когда он добрался до вершины, девушка немного очухалась, но шаталась, как пьяная, выписывая дикие коленца, и тупо глядела на него, пока он карабкался к ней, а потом прыгал на одной ноге, разыскивая в траве револьвер и не рискуя опуститься на больное колено.

Потом он сообразил, что может просто зарезать ее — у него же остался второй кинжал. Он зациклился на револьвере, но не род оружия имел первостепенное значение. Главным было убить ее, прежде чем она прикончит его самого. Пушка ничего не значит. О чем только он думает? Он был придурком.

Он наконец увидел револьвер на краю камышовых зарослей, на расстоянии вытянутой руки от темного, слабо поблескивавшего зеркала водного потока. Тут же передумав, он рванулся за ним, вытянув руки со скрюченными пальцами, упал на землю и сомкнул их на барабане револьвера, отчаянной хваткой вцепившись в оружие и пытаясь перевернуть его рукояткой к себе. Через некоторое время это удалось, он взялся за револьвер правильно.

Он поднялся, ожидая, что она побежит на него, бросится, попытается сбить с ног, заколоть подхваченным с земли кинжалом, который он прежде метнул в нее, или просто попытается задушить его голыми руками. Но она исчезла. Он сел — ноги подкосились, грудь отяжелела, вдохи и выдохи колотились в горле.

Он заставил себя встать, хотя и с трудом. И увидел ее — она только-только начала выбираться на сухую землю из камышей.

По одну сторону все больше и больше деревьев исчезали за стеной огня, выхватывая из мрака языками собственного пламени сараи, где хранились боевые кораблики. От пожаров начинала закипать вода в каналах. Он увидел несколько кораблей — один на колесной платформе у причала, другой уже отогнало от пристани по воле бешеного ветра. Некоторые сараи занялись, когда на них закинуло горящие ветки, или от подожженной случайными угольями травы у основания построек. Пламенные вихри облизывали их металлические стены и курчавились над мелкоскатными крышами. Горящий сук упал с дерева и обрушился в ближайший сарай, пробив крышу и окатив ее волной искр.

Он медленно побрел к тому месту, где девушка пыталась вытащить себя наверх по грязи и смятым камышинам. Ноги шатались, дышать раскаленным, пронизанным искрами воздухом было почти нестерпимо. Из раны, оставленной ударом рукояти кинжала, по лицу девушки текла кровь. Частью своей личности он не желал признавать, что она та, за кого себя выдает, и ему захотелось сказать ей об этом. А если даже это и правда… тем лучше. Победители победили, успешные добились успеха, агрессия, хищничество и безжалостность одержали верх. Какая неожиданность! Такова жизнь. Ничего личного.

Хотя нет, напротив, тут, бля, ничего неличного.

Но вряд ли стоило тратить дыхание на патетическую речь.

— Пошла на хер, сука, — сказал он ей вместо этого. Девушка скорчилась в камышовых зарослях, он подшаркал вплотную и навис над ней, нацелив револьвер в голову (волосы беспорядочно сбились в колтуны). Он постарался выговорить это так громко, как только смог, но все же слова эти были практически неотличимы от визгливого хрипа.

Она резко замахнулась на него рукой и кистью, сделав круговое движение. Она нашла кинжал, который он в нее швырнул. Она и забралась-то в густые камышовые заросли, чтобы разыскать оружие. Лезвие рассекло ему голень под здоровым коленом. Болевые толчки отдались во всей ноге, позвоночнике и черепе. Он вскрикнул, отшатнулся, схватился за револьвер обеими руками, но едва удержал равновесие. Девушка, обессиленная броском кинжала, который теперь торчал из его ноги, завалилась на один бок.

— Пиздоебская маленькая!.. — заорал он на нее. Он выпрямился, превозмогая боль, навел на нее револьвер и с силой надавил на спуск. Но тот остался неподвижен. Он поднатужился, попытался еще раз, но ничего не получилось: сдвинуть его не удалось. Было такое ощущение, что его палец просто отказывается двигаться. Он попробовал нажать на спуск другой рукой, но даже слегка переменить позу было пыткой. Ему показалось, что руки так замерзли, что бессильны исполнять приказания мозга. Он понял, что скулит и хнычет.

Он посмотрел на рукоять револьвера, проверил, снято ли орудие с предохранителя. Снято. Он попытался выстрелить снова. Этого не случилось, просто не случилось, хоть ты тресни. Он в бешенстве попытался отшвырнуть револьвер прочь, но оружие будто прилипло к его ладоням. Наконец, приложив просто невероятные усилия, он выбросил револьвер во мрак. Полез в жилет за вторым кинжалом и, зашатавшись, почувствовав, что вот-вот потеряет сознание, понял, что может просто вытащить из ноги тот, которым она его ранила.

Девушка все еще лежала у его ног. Она попыталась подняться на четвереньки, потом снова осела в грязь, стукнувшись крестцом, и кое-как оперлась о землю рукой, заведя ее за спину.

Он все же решил воспользоваться вторым кинжалом и, нашарив его в кармане жилета, извлек из футляра. Где-то раздались небольшие взрывы, как от серии фейерверков. Везде засверкали огни. Над головой раздался стонущий, скрежещущий звук. Он не обратил на него внимания, но сделал шаг к ней. Она смотрела на него мутным, вялым взглядом без единой мысли.

И тут его скрутило, обездвижило что-то, что не было частью его самого. Прижало к земле так крепко, будто он в нее врос. Словно в его организме заела каждая часть: мышцы, скелет, абсолютно все.

Девушка продолжала смотреть на него, но теперь в ее взоре появилось неожиданное облегчение. Выражение лица изменилось. Плечи и грудь один раз дрогнули, будто она подавила смех.

— Ага, — сказала она и подтянула ноги, осторожно вскарабкалась на четвереньки, встала на колени, выпрямилась. Она коснулась раненого виска, ощупала кровь, отняла руку, посмотрела на нее в мигающем оранжевом сиянии. Потом снова поглядела на него.

Он не мог двинуться с места, просто не мог пошевелить ни одним пальцем. Его не парализовало — мышцы сокращались, пытались перемещать тело, но полностью обездвижило. На него будто наложили заклятие неподвижности.

— Взгляни на свои руки, Вепперс, — проговорила девушка, достаточно громко, чтобы он слышал ее сквозь взрывы, а тех становилось все больше. Неверный свет выхватил из мрака ее покрытое грязными разводами лицо и мокрые рваные волосы.

Глазами он еще мог шевелить. Он посмотрел на свои руки.

Их оплела тонкая паутина серебристых нитей, поблескивавших в свете пожаров. Где я влез…

— Да-да-да, — сказал мужской голос где-то совсем рядом. — Отличный вечерок для таких развлечений, правда?