Стас Северский - Пограничник. Рассказ 1. Пройти по последней грани

— Пустыня будет разрушать. Под ударом будет и время, и пространство — значит, и мы.

— Она не прицельно бить будет, как мы!

— Этим ее удары и опасны.

— Мы разрушим здесь все — и этот разум, и эту планету, и эту систему!

— Этот разум — колонизатор.

— Да, но не справившийся с задачей!

— Мы не можем допустить его распространение в этом созвездии.

— Контрольные удары, зачистки… Мы здесь все разнесем!

— Это неминуемо.

— Не знаю еще!

— Я знаю. Этого разума больше быть не должно.

— Как нас! Как людей! Но он не тупо непреклонный враг, уничтожающий по принципу — уничтожить все и покончить с собой! Он, как мы! Просто не понимает, что создает оружие опасное для себя и для невидимого противника!

— Он не поймет, уничтожив себя и все, что окружает его. Это неминуемо.

— Минуемо! Он поймет! Но без посторонней помощи — без моей помощи — поймет, когда будет поздно понимать! Как мы! Не будет осторожным со скрытым врагом тот, у кого никогда не было открытого врага, стоящего на такой высокой ступени!

— До разума, устроенного по сходному с людьми принципу, не доходят угрозы иные — только его необратимое устранение.

— Необратимое… А никто не пробовал обратимого…

— Стражи применили к людям принцип необратимого, но не абсолютного устранения. Они не уничтожили тебя — сохранили тебе жизнь, S9. И ты продолжаешь разрушать — безотчетно.

— С отчетом. А вот, кому я этот отчет даю и перед кем я его держу — другой вопрос. Теперь не мешай мне думать… каким способом ситуации руки за спину заломить, рук ей не сломав…

— Не отдашь приказ ты, его отдадут за тебя.

— Нужно ждать… Ждать до последнего. Стражи не применят тяжелого оружия до тех пор, пока будет хоть какой-то шанс избежать таких разрушений. А он еще есть. Их еще возможно предотвратить…

Эта пустыня зашла еще не так далеко, как мы… У нее еще есть не перекрытые пути… Ей еще есть, куда идти и куда вернуться… Нужно только указать ей непроходимый тупик и обходной путь… Только нужно, чтобы тупик был виден ей ясно, чтобы до нее четко дошло, что он непроходим… Ей необходимо понять, что сменить путь нужно сейчас, пока он еще есть, пока еще есть время… А нам необходимо ей это объяснить… Обозначить твердо, что она влетит в этот блок, следуя этим путем, и разобьется, что ее начнут бить еще до столкновения и добьют после него… Объяснить жестко, что ее забьют до смерти еще до столкновения, что после него разобьют уже ее обломки…

Я должен разъяснить пустыне, что мощное оружие, агрессивные действия и деструктивное развитие должны быть ограничены. Это — территории разума, и ограничить их может только разум. Инстинкт сохранить себя только толкает разум, дает ему волю и силу, но он слеп и должен быть подконтролен разуму. Инстинкт заставляет защищаться всеми доступными силами — в том числе, достигнутыми при помощи разума, но эти силы становятся разрушительными при применении без ограничений со стороны разума. И наше стремление сохраниться, захватывая все большие территории, лишает нас территорий, делая нас нашими же завоевателями. И наше стремление защититься, используя все более мощное оружие, обращает это оружие против нас, делая нас нашими же врагами. Я сделаю это. Я исправлю наши старые ошибки, хоть здесь, хоть сейчас… Здесь и сейчас я исправлю и ошибки стражей, хоть промахов у них было порядком меньше, чем у нас… Я им докажу, что проще и безопаснее устранить угрозу в этом времени и пространстве, этим способом и этой энергией — по крайней мере, в этом случае. Риск огромен. Но я по грани пройду.

Каменные великаны еще не торопятся избавляться от меня — им это сделать раз плюнуть. И поле действий они мне сужать еще не спешат — по той же причине. Пока здесь еще решаю я. Воспользуюсь моими еще не ограниченными полномочиями — с очередным их превышением еще не пресеченным. Вывожу тяжелую межпространственную технику на огневые позиции…

Стоп. Огонь я открывать не буду до того, как… Я должен все же разобраться… до того, как поставлю под такую угрозу жизнь этой пустыни и мою жизнь… Жизнь… Что-то здесь не то… У пустыни нет жизни. Это — не живой разум… Только вот разницы нет — это разум…

В голову прут старые недодуманные мысли — что живое, что не живое… Для ясности решил, что живое то, что подходит под определение жизни, заложенное в мою программу и программу «защитника». Биохимические процессы — основной признак жизни. Иные химические процессы — это признаки нежизни. Или — подобия жизни, другой жизни… Черт.

Жизнь — материя, организованная по одному принципу, нежизнь — материя, организованная по другому, но сходному принципу. Жизнь — принцип организации, явленный одним вариантом случайности, нежизнь — другим. Но и тот, и другой вариант явлен случаем. Живое — это я, это крыс, это руггер… Не живое — это пустыня, это каменные глыбы (и стражи, и их командиры)… это защитник-D40-709. Техника вроде «защитника» — особое подразделение не живого, как руггеры — особое подразделение живого. Их создали мы — люди. Это искусственно созданные объекты, просто обойденные естественным происхождением, — точно неизвестно, могли бы они быть созданы без нас или нет. Не исключено, что — могли бы. Я теперь ничего уверенно исключить из допущений не могу. Об организации жизни мне известно больше, чем об организации нежизни. А что мне вообще известно о нежизни? Почти ничего. Мне ясно, отчего наши андроиды похожи на нас — их сделали мы, но… Отчего каменные истуканы похожи на людей, людьми не являясь?.. Возможно, грань между живым и не живым тоньше, чем мне кажется… И она тем тоньше, чем толще она мне кажется… Я не должен так резко и четко отделять одно от другого, допуская что-то братское, что объединяет все это… Да, я буду относиться к этой пустынной планете так же, как к человеку, — к брату по принципу мышления… Мышление и задачи — вот в чем основное отличие первостепенной жизни или нежизни от второстепенной, как у «защитника», служащего не себе, а другим… Пустыня — для меня объект братский, равноправный с человеком, а не подчиненный человеку, как «защитник»… И я должен поступать с ней, как с человеком… как человек с человеком…

Я открою ей угрозу, но не выведя оружие из полей незримости, а выйдя к ней, и выведя их в своем, открытом ей сознании… Да, я открою ей свое сознание.

Выйдя из поля, понял, что пустыня не направит на меня своего мощнейшего оружия и попытается уничтожить меня оружием попроще… А уничтожить она меня попытается — пустыня поняла, что я наделен сознанием, и что я — вооружен истребителями… и что я возглавляю эту армию своим сознанием… Она вычислила меня, как слабого человека, распоряжающегося сильным оружием, — как лидера, которого необходимо убрать и убить которого надо слабым оружием, защищаясь мощным оружием не от него, а от его техники… И она торопится убить меня до того, как я исчезну в поле незримости и не стану снова недосягаемым… Но я стою перед ней, стараясь сосредоточится на ее полях и сигналах, открывая ей — свое сознание…