Владимир Контровский - Криптоистория Третьей планеты

— Давай не будем никого звать в гости, и сами никуда не пойдём, а?

— Конечно. Мы встретим Новый год вдвоём…

Маленькие лампочки-свечи стоящей на подоконнике рождественской треугольной пирамидки отражаются в оконных стёклах, образуя языческий триптих; и алые капли живого огня купаются в рубиновом вине, омывающем хрусталь бокалов. Голубой запах звёзд гонит прочь горький вкус дыма от руин воздушных замков.

— Мы потом, после полуночи, позвоним друзьям, поздравим их и скажем: «Слушайте песню Вечности и не сожалейте об Ушедшем…»

— Но первый миг рождающегося года мы подарим друг другу…

Самая большая роскошь — это когда ты можешь позволить себе не думать обо всём том, что вроде бы составляет смысл твоего бытия. Кажущийся смысл… Ты бежишь, не останавливаясь и не оглядываясь, в погоне за призрачным, и даже не замечаешь, как капли минут сливаются в водопады лет, а потом ахаешь изумлённо: «Как быстро проходят годы!». А ты не успел сделать чего-то самого главного …

Кажется, всё как у людей: дом, достаток, престиж, выросли дети, и рано ещё думать о неизбежном закате земного бытия — так почему вдруг иногда что-то покалывает где-то там, внутри тебя, и не даёт покоя, и даже вызывает не слишком хорошее чувство невольной зависти к другим: «А вдруг кто-то из них успел узнать и даже сделать это самое главное?». И ты злишься, и стараешься не думать о таком, но мысли, словно невидимые комары в ночной темноте, жужжат и даже кусают. Не поддавайся им, не надо — в ночь Чуда им нет места…

Белый снег сочными хлопьями сыпется из тёмной утробы ночи, словно из подарочного мешка Деда Мороза; белый цвет мало-помалу оттесняет чёрный; и не хочется верить, что в это самое время где-то в нашем огромном — и таком крохотном — Мире один человек способен причинить Зло другому в погоне за тем самым призрачным, что якобы составляет смысл нашей жизни…

— У нас есть дом, и еда, и тепло… Чего тебе ещё не хватает?

— У нас есть мы — я у тебя, а ты у меня. Что тебе ещё нужно?

— Мы-то с тобой знаем, чего нам не хватает…

— Знаем… А вдруг мы ошибаемся?

— Нельзя так думать в Ночь Чуда …

Телефон молчит: кто хотел позвонить, уже сделал это — ещё днём. Сейчас все усаживаются за накрытые столы, откупоривают бутылки, чтобы проститься с годом уходящим.

— Давай тоже скажем ему: «До свиданья!»…

— Давай скажем ему: «Прощай!».

Гибкая и проворная минутная стрелка настенных часов, подрагивая от нетерпения, догоняет неспешную толстушку часовую. Уходящий год истаивает.

— Рубиновое вино… Жаль, что мы с тобой не помним вкус того вина …

— Нельзя ни о чём жалеть в эту ночь — можно спугнуть Чудо…

— Смотри, кто-то пустил ракету!

— Она похожа на падающую звезду. Ты помнишь?

— Помню…

Первый удар курантов упал в тишину, и они перешли на мыслеречь.

— Открывай шампанское! Нужно успеть открыть, и наполнить бокалы, и выпить, и загадать желание! — И надо успеть поцеловаться. А желание мы уже загадали… — Нет, так нельзя! Заклинание требуется освежить… — Тебе видней, ведьма.

Они всё успели. А потом они подошли к тёмному окну и подняли глаза к небу — прозрачное стекло не помеха взгляду. А для мысли вообще нет преград.

Небо было чёрным.

Великая Изначальная Тьма раскинула свои необъятные крылья на всю Познаваемую Вселенную. Бесчисленные бриллианты звёзд сияли ровным блеском, пробивающимся даже через мутную дымку атмосферы Третьей Планеты системы Жёлтой Звезды, как будто одна из Звёздных Владычиц горделиво выставила напоказ все свои драгоценности, демонстрируя власть, силу и богатство — свою, своего избранника-супруга и своего домена.

Двое стояли у окна, стояли рядом, крепко обнявшись. Белый-белый снег одел землю и деревья, и жёлтые глаза домов глядели в сгустившуюся черноту новогодней ночи. Рождался очередной год…

Двое смотрели в чёрное небо, проколотое голубыми искорками звёзд. И странное дело: оттуда, из-за неба, из его Первородной Тьмы, из невероятно далёкого далека на них тоже смотрели — двое чувствовали это. Взгляд, исполненный Мудрости и Силы, неспешно скользил сквозь Миры и измерения, отыскивая нечто очень важное для себя — и для тех, кого этот взгляд искал.

КОНЕЦ.

Нет, не конец — надежда остаётся…

Овидд, или оваты, — первая ступень в иерархии друидов, бейрды (барды) — вторая ступень. Высшие друиды — интеллектуальная элита — носили белую одежду, а глава ордена — Bard ynys Pryadian — владел скипетром и дубовым венком, символами власти. В цветовой гамме друидов, древнейшего магического сообщества Мира Третьей планеты, наследников мудрецов Погибшего Острова, сочетались цвета Дарителейи Хранителей Жизни — зелёный и голубой, и белый цвет — цвет свободной мудрости. Символами низших ступеней посвящения служили серп и рог изобилия, высших — яйцо змеи и ветвь омелы.

Noche Triste (исп.) — Ночь Печали. Так конкистадоры назвали ночь отступления из Теночтитлана, ночь, во время которой погибло свыше восьмисот испанцев, и пропала вся захваченная ими добыча.

Крона — одна из структурных единиц иерархии Зелёных Дарителей Жизни. Подробнее об иерархиях эсков-Магов в романе «Тропой неведомых Миров».

«Собачья вахта» или просто «собака» — вахта с полуночи до четырёх часов утра на военно-морском (и просто морском) сленге.

Широко известны ставшие афоризмами выражения С.О.Макарова: «В море — дома! „и“ Помни войну!», но ему же принадлежит и следующее: «…военный человек должен свыкнуться с мыслью о смерти, и эта мысль должна казаться ему даже заманчивой…». Достойный противник для самураев Страны Восходящего Солнца!

Марсофлот — бравый военный моряк эпохи парусного флота. К концу XIX века в России это название приобрело иронический оттенок.

Карафуто-Мацу — Остров Красной Рыбы — японское название острова Сахалин.

Эон — большой промежуток времени; эра, эпоха.