Сурен Цормудян - Наследие предков

Однако Загорский не отвечал. Он бежал, тяжело дыша и поглядывая на оставленные им на стенах метки. «Семьдесят восемь, семьдесят семь, семьдесят шесть… сорок четыре?!.. Черт! Не туда! Вот! семьдесят пять, семьдесят четыре, семьдесят три…»

Наконец они достигли первой двери, задев деревянные балки распорок, установленных в месте расчищенного завала. Выскочили из лабиринта, и Загорский снова навалился на дверь. Эта поддалась и закрылась. Тогда Крот приложил все усилия, чтобы опустить массивный запор — подхватил большой обломок бетона и принялся колотить по его неподатливой ручке.

— Ты что творишь?! — закричал так ничего и не понимающий Борщов. — Ее же потом не открыть совсем!

— И хорошо!

Он, наконец, запер дверь и обессилено рухнул на пол, прислонившись к этой двери спиной, выдохнув:

— Вот и все!..

— Псих чертов! Ты можешь, наконец, объяснить, что там такое?! — заорал Борщов.

Загорский мотнул головой, чувствуя, что не в силах что-то говорить.

— Зачем ты меня искал? — прохрипел он после паузы.

— Тебя комендант срочно хочет видеть.

— Зачем? Я же вроде недавно…

И тут мощный удар с той стороны сотряс только что закрытую дверь. Загорский в ужасе возопил, чувствуя, что последние остатки рассудка вот-вот покинут его сознание. Вскочив на ноги, он бросился к так же кричащему и перепуганному Борщову. От страха они даже обнялись и вместе уставились на дверь.

— Мать твою, да что же там такое?! — взвизгнул Василий.

— Это… Это… Н-н-наверное… Балка упала… Которую мы з-з-за-дели… И п-п-по двери… — заикаясь пробормотал Крот, изо всех пытаясь заставить себя поверить в эту версию.

— А если нет? — дрожащим голосом зашептал Борщов. — Эта дверь ведь открывается и с той стороны тоже…

Четыре наспех изготовленные могильные таблички. На трех — православные кресты. На одной — полумесяц. Это могила Мусаева. Он мусульманин. А остальные… Скворцов, Кошевой, Велисов… Ничто не разделяло их. Одна присяга. Одна Родина. Одна пережитая страшная мировая катастрофа на одной общей для всех планете. И одна дата смерти, в конце которой стоял год. 2033-й.

Похоронная команда устремила в небо стволы автоматов. Раздался залп. Еще один. Третий. И четвертый. Патронов в красноторовской колонии было много. Гораздо больше, чем людей. Возможно, больше, чем людей на всей Земле. Зачем их жалеть? О патронах, конечно, речь. Не о людях…

Стечкин мрачно смотрел на свежие холмики могил позади бывшего автопарка. Можно, конечно, думать, что потерять в бою четырех человек убитыми и девятнадцать ранеными при потерях противника до полусотни только «двухсотых», это успех. Можно так считать. И утешать себя этим. Но гвардии майор Павел Стечкин так думать не мог. Он знал этих парней столько лет. И одному покинувшему своих грешных чад Богу было известно, через что им довелось пройти, когда вся цивилизация провалилась в жуткую бездну апокалипсиса. Наверное, им самим до конца было неведомо, что они пережили за все эти годы и как важны стали друг для друга. Это был первый настоящий бой. И первые потери не от болезней и всей той заразы, что окружала их крохотный обитаемый мирок. Впервые майор Стечкин столкнулся с тем, что после общечеловеческого самоубийства люди снова убивали людей. Не радиация. Не крабы. Не химические туманы. Не голод. Люди!

И он, наверное, впервые в полной мере ощутил тяжкий груз ответственности за жизни вверенных ему судьбой жизней. И смерти.

Он все думал о том, а можно ли было всего этого избежать? И, конечно, думал о своем роковом выстреле там, на пляже, возле полигона. Может, именно он поспешностью своего решения погубил этих парней? Инстинкт указательного пальца, так ведь Боря Колесников сказал? У нас полно оружия. А оружие рано или поздно будет пущено в ход. И начнется карнавал смерти. Хотя, что может значить эта стычка после того, что прокатилось годы назад по всему миру? А с другой стороны, может, сейчас две последние группы выживших встретились, чтобы добить друг друга и освободить, наконец, этот мир от человеческого существа окончательно…

— Василич, — тихо проговорил подошедший к нему Колесников.

— Да, Борь, чего? — не сводя глаз с могил, буркнул майор.

— Вестовой снизу пришел. Сказал, что люди собрались в актовом зале. Ты должен выступить.

— Я знаю. От Михеева есть вести?

— Нет пока. Но ты же знаешь, этого Самохина не так просто уговорить.

— Н-да… бюрократ чертов. А еще в погонах… Ладно, командуй. Уходим в бункер…

Похоронная команда и те, кто вышел на поверхность проститься с павшими воинами, стали покидать кладбище. Кто-то на ходу оборачивался, бросал прощальные взгляды на могилы товарищей. Майор уходил последним. Перед этим он водрузил на голову свой черный берет, принял строевую стойку «смирно» и отдал могилам воинское приветствие.

— Когда-нибудь мы обязательно встретимся, братишки, — сказал он, уходя.

«Что-то я зачастил сюда в последнее время. Не к добру, небось…»

Такие мысли о кабинете Главы общины Пятого форта Самохина вклинивались в рой жутких образов, которые еще будоражили разум и холодили душу. Саша Загорский сидел, сгорбившись на стуле, и сжимал коленями свои сомкнутые ладони. Наверное, если этого не делать, то руки снова начнут предательски дрожать. Ну с ладонями понятно. А вот что делать с застывшим ужасом на лице и бегающими глазами под линзами очков?

— И что за канитель опять, с тобой приключилась? — Самохин хмуро смотрел на Диггера, сложив перед собой на столе руки. — Ну, чего молчишь-то?

— А чего говорить… — сделав глубокий вдох, выдавил Александр, пытаясь скрыть дрожь в голосе. — Да ничего не случилось, собственно…

— Да что ты? — криво усмехнулся Самохин. Он медленно выдвинул ящик стола, извлек оттуда остатки какой-то книги. Оторвал кусок страницы. Какое-то время разглядывал вырванный текст. Затем стал насыпать из кисета табак.

Теперь Загорский пристально наблюдал за действиями майора. Это немного отвлекало от того страха, который накрепко охватил его сознание в том проклятом коридоре у колодца.

«Как же все-таки легко мысли и знания превращаются в пепел и дым…»

— Федор Семенович. Мне не нравится, как вы поступаете с книгами, — осторожно произнес Александр.

— Это всего лишь конституция, — поморщился руководитель общины. — Потерявший смысл закон несуществующей больше страны.

Выпустив клуб дыма, он сплюнул в урну у стола.

— Ну так что же все-таки случилось там, в казематах тех, а?