Джуд Уотсон - Странствия Джедая 6. Школа страха

Девочка по имени Марит подняла свой подбородок и высокомерно уставилась на Рану. – Она лжет, – сказала она. – Обо всем. Я больше не студентка, но я вижу, что получила сегодня свой первый настоящий урок. Предательства – способ галактических действий. – Она посмотрела на Анакина.

Он покачал головой, как будто извиняясь перед ней. – Я верил в то, во что вы верили, – сказал он.

– Тогда ты был так же глуп, как и я, – мягко сказала Марит.

– Вы поверите ее слову больше, чем моему? – раздраженно спросила Рана Галион.

– Это будет решать Сенат, – сказала Сири. – Эти студенты, без сомнения, будут свидетелями. Они уже исключены, поэтому они безусловно будут в нашем распоряжении.

– Исключены? Я так не думаю, – сказал Гиллам. – Я хочу поговорить со своим отцом!

– Твой отец может не захотеть говорить с тобой после того, как узнает, что ты пытался подтолкнуть его на убийства, – сказал Оби-Ван.

– Откуда такая ложь, – спросил Гиллам. – Я едва сбежал от своих похитителей. Она похитила меня!- взвизгнул он, указав на Рану Галион.

– Щенок! – закричала Рана.

Ферус вынул датапад Гиллама. – Может, ты еще раз подумаешь, о чем говоришь, Гиллам. Узнаешь это?

Гиллам побледнел, но только на мгновение. – Я не знаю, о чем он говорит. Я даже не знаю, кто он. Я никогда не видел этот датапад. Он, без сомнения, просто очередной завидующий студент.

– Нет, он Джедай, – сказала Сири.

Гиллам встревожился. – Он тоже Джедай?

– Они повсюду, – ошеломленно сказал Тула.

– Я никогда не представляла, сколько же ты лжешь, – сказала Марит Гилламу. – Для тебя дыхание и ложь – одно и тоже. Эта команда никогда не была наша. Она не была способна объединять вместе, чтобы делать что-то хорошее. И это все ты. И если ты думаешь, что остальные собираются поддержать твое вранье, то ты не только лгун, но еще и сумасшедший. Как ты сказал, Гиллам, у нас нет ничего, чтобы проиграть.

– Истинная правда. – сказал Зи, а Тула кивнул.

Гиллам выглядел взволнованным. Он открыл рот и затем плотно закрыл. И, скрестив руки на груди, повторил. – Я хочу видеть своего отца.

– Ты скоро его увидишь, – сказала Сири. – Мы берем вас всех на Корускант. Власти Сената разберутся в этом беспорядке.

Сири увела протестующую Рану Галион прочь. Ферус сопровождал команду к открытым дверям ангара.

Оби-Ван остался наедине с Анакином. Наконец выпало время поговорить со своим падаваном. И все же он не мог найти правильные слова. Он знал, глядя на нетерпеливое лицо падавана, что Анакин действовал от чистого сердца. Если Оби-Ван видел тень на этом сердце, он знал, что она причиняла боль его падавану. По-любому, Анакин был все еще мальчиком. Ранимым, любящим, взволнованным мальчиком с великим даром, который он полностью не понимал.

Еще он был также молодым человеком, почти взрослым, который мог причинить большое зло. Другим, да. Но больше всего, себе.

– Они собирались совершить набег на Андару, – сказал Анакин, устав от молчания Оби-Вана. – Но сначала они собирались убить меня…

– Я знаю, – сказал Оби-Ван. – Все это было на датападе Гиллама. Ты бы знал это, если бы искал Феруса.

Анакин вспыхнул. – Я не знал, где он был.

– Ты не искал.

– Я предполагал, что он был на Лерии или Андаре. Я думал, что тайная команда знала, где он…

– Ты даже не искал! – закричал Оби-Ван. – Твой товарищ Джедай пропал, и ты даже не искал!

– Я думал, что лучше будет оставаться под покрытием, – сказал Анакин. Он был удивлен резкостью Оби-Вана. Оби-Ван никогда не поднимал на него голос. – Я проник в команду. Я думал, что лучший шанс найти и Гиллама и Феруса еще представится.

– Ты хотел участвовать в набеге, который бы начал войну, – продолжил Оби-Ван. Он должен был изо всех сил сдерживать свой голос. Он должен быть спокойнее насколько это возможно.

– Я не знал о набеге! – запротестовал Анакин. – Я имею ввиду, я знал, что они собирались сделать кое-что, но это была лишь демонстрация силы, чтобы показать андаранцам, что можно вторгнуться в их воздушное пространство. Я не знал, что у них были планы разрушить их флот. Как только я узнал об этом, я вывел из строя лазерные орудия.

– Анакин, ты оставил своего товарища Джедая заключенным в тюрьму и ушел на миссию с группой, которой у тебя не было никаких причин доверять, – сказал Оби-Ван. – Ты был неправ каждый раз. Разве ты не видишь это?

Анакин ничего не сказал.

– Ты не связался со мной, чтобы сказать, что Ферус пропал…

– Я бы поставил под угрозу наше прикрытие…

– Ты был обязан! – Голос Оби-Вана резанул как лазерный кнут. – Так же, как я был обязан Сири. Ты предал меня и Орден своими действиями. И твоя неспособность видеть это беспокоит меня хуже всего.

– Я сожалею, Учитель.

Оби-Ван покачал головой. В нем росла печаль. – Все это слова, падаван.

Рот Анакина сжался в линию. – Я не знаю, что Вы хотите от меня.

Честность. Лояльность. Терпение. Повиновение. Оби-Ван думал об этих вещах, но ничего не сказал. В конце концов, это тоже были только слова.

– Я могу только показать тебе путь, – сказал Оби-Ван. – Ты должен сам захотеть идти по нему.

– Я просто… – Анакин остановился. У него перехватило дыхание. – Я думал, Вы будете гордиться мной.

Я горжусь тобой, хотел сказать Оби-Ван. И это была правда. Он сильно гордился Анакином. Но сейчас не время говорить ему об этом.

Или нет?

Помоги мне, Куай-Гон.

Но независимо от того, как сильно Оби-Ван вслушивался, он не слышал тихой мудрости своего Наставника. А сейчас было слишком поздно. Вернулась Сири и подала ему знак. Пришло время идти.

– Я подниму этот вопрос перед Советом, – сказал он.

– Конечно, – сказал Анакин. – Совет. Мы не можем и шагу ступить без него.

– Достаточно! – резко ответил Оби-Ван. – Идем. Остальные ждут.

Анакин колебался. Его рот был упрямо сжат.

– Идем, падаван. – В тоне Оби-Вана прибавилось власти. Колебание Анакина заморозило его сердце.

Анакин последовал за ним. Оби-Ван больше не оборачивался.

Он был потрясен. Понимал ли Анакин, что он нарушил большую часть кодекса Джедаев? Знал ли он, что разрушил связь между ними? Он не полностью доверял Оби-Вану. А теперь и Оби-Ван терял свое доверие к нему.

Немного, попытался он заверить себя. И, может быть, ненадолго.

Тем не менее, шаг его был тяжел, когда он поднимался по трапу транспортника. Его гнев исчез. Появилось забытое было чувство, которое он давно не испытывал. Страх.