Василий Головачёв - Катарсис. Том 2

На землю легла тишина, нарушаемая лишь треском пламени горящих обломков вертолета.

Подождав минуту, Тарасов оставил мальчика под защитой шпал и вышел на дорогу, держа палец на курке пистолета. За ним появились Дмитрий, зажимающий ладонью бедро, и Никифор — целый и невредимый, но мрачный и недовольный.

Одна из «велосипедисток» зашевелилась, пытаясь поднять пистолет-пулемет. Он повернул в ее сторону ствол винтовки, подождал, сжав губы в бледную полоску, но пересилил себя, снял палец с курка и отшвырнул ногой оружие в сторону. Сказал хрипло:

— Суки поганые! До чего же я ненавижу стреляющих баб!..

— Встречался? — понимающе посмотрел на него Дмитрий. — В Чечне?

— Везде. Что у тебя с ногой?

— Ерунда, царапина. Пуля кожу сняла. А я думал — тебе хана, когда пулеметчик тебя на мушку поймал.

— Костюм спас и магазин, в нагрудном кармане лежал. Кстати, кто сбил вертолет?

— Я, — раздался знакомый голос, и на дорогу вышел невозмутимый Ираклий.

Все смотрели, как он приближается, неся в руке автомат Никонова с подствольным гранатометом.

— Сережа, — позвал Витязь.

— Дядя Ираклий! — радостно отозвался мальчик, выбегая на дорогу, бросился к Ираклию, и тот подхватил его на руки.

— Д я д я?! — с недоумением проговорил Никифор, переводя взгляд с Ираклия на лица товарищей и обратно.

— Ты еще не понял? — скупо улыбнулся Тарасов. — Это наш «серебряный мальчик».

— С чего ты взял?!

— Он и мне открыл «третий глаз»… или что там у меня есть. Вот почему я смог отстроиться от излучения.

— Бог ты мой! А я-то думал… что за фигня происходит! Кстати, я и сейчас ничего такого не чую… а вы?

— Я тоже. — Дмитрий прислушался к себе, вопросительно посмотрел на Глеба. — Они выключили свой «локатор»?

— Его выключили наши люди, — сказал Ираклий. — И перехватили управление эгрегором БЕСа. Теперь этот район не подчиняется лидеру НРИ. Правда, это не означает, что мы решили проблему. Впереди Онега.

— Мы и не считали свою задачу решенной, — буркнул Никифор. — Но все же надо было нас предупредить.

— Сожалею, — качнул головой Ираклий. — Таков Замысел. Я тоже его исполнитель и попутно решаю множество задач. — В глазах мужа Марии промелькнула горечь. — И я бы дорого заплатил, чтобы в настоящий момент быть в другом месте. Хотя по Замыслу вынужден подстраховывать вас.

— Извини…

— Ничего, все в порядке. Продолжайте движение. Берите мотоциклы, вам уже привычен этот способ путешествий, и отправляйтесь в путь. В Медвежьегорск заезжать не следует, эта дорога приведет вас к южному берегу Выгозера. В поселке Валдай вас будет ждать проводник.

Ираклий ласково погладил Сергея, — впрочем, теперь уже Сергия, — по головке, опустил на землю.

— Держись, Беленький. Все будет хорошо.

— Я знаю, дядя Ираклий, — серьезно ответил мальчик.

Валдай встретил отряд проливным дождем и похолоданием, чему они были даже рады в какой-то степени: жара, духота и пыль на зубах надоели хуже горькой редьки, хотелось дождичка и чистого прохладного воздуха.

«Ратники» отлично справлялись со своими обязанностями, защищая владельцев от непогоды, и Тарасов беспокоился лишь о здоровье мальчика. Впрочем, беспокоился, как выяснилось, напрасно, Сергий прекрасно справлялся с регуляцией температуры тела и чувствовал себя одинаково хорошо в жару и в холод, что лишний раз подтверждало его чудесные способности.

Проводник ждал группу в старенькой бане на берегу Выгозера, сложенной из толстых сосновых бревен чуть ли не век назад. Им оказался молодой человек лет двадцати, по имени Пахом, краснеющий от каждого взгляда и чувствующий себя в компании суровых, одетых в сложные пятнистые комбинезоны, мужчин не в своей тарелке.

Прибыли они в Валдай уже вечером, в начале десятого, но из-за низко опустившихся туч темнота упала на землю раньше, и если бы не чутье Тарасова, усиленное близостью «серебряного мальчика», искали бы баню долго.

— Нам надо добраться до горы Соколиное Крыло, — сказал Пахом обступившим его защитникам мальчика в потемневших от дождя комбинезонах. — Это в семидесяти пяти километрах отсюда, строго на восток. Дорог в лесах практически нет, только тропы, поэтому придется идти на лошадях.

— Что ж, на лошадях так на лошадях, — сказал Тарасов, заботливо вытирая лицо Сергия сухим полотенцем, висевшим на крюке в предбаннике. — Я так понимаю, лошади уже ждут? Или мы имеем возможность помыться в баньке и отдохнуть?

— Боюсь, отправляться надо сейчас, — виновато покачал головой Пахом, розовея. — Тям гудёт.

— Что? — не понял Никифор. — Что гудёт?

Молодой человек покраснел гуще.

— Тям… ну, природа вокруг… вибрирует…

— Понятно. И отчего же этот ваш тям… гудит?

— Вас ищут конунги, они уже близко. Надо идти к горе.

— Почему именно к горе?

— Там выход добрых Сил, они защитят вас, а потом придут волхвы. Таков Замысел.

— Ты что же, посвящен во все тайны волхвов?

— Ну что вы, не во все. — Пахом снова покраснел. — Я отвечаю только за свое дело.

— Кем же ты работаешь?

— Лесничим… Вы только не пугайтесь, я буду сопровождать вас в другом обличье.

— Каком еще?

— Волчьем. Оборотень я…

Никифор изумленно оглядел парня, обошел его кругом, хмыкнул.

— Сроду бы не подумал! Неужели волкодлаки существуют на самом деле?

Пахом смущенно улыбнулся, но промолчал.

— Ладно, принимаем к сведению, — сказал Тарасов, не слишком ошеломленный признанием проводника. — Кипяток у вас есть? Я бы чайку попил перед дорогой.

— Найдется, — засуетился тот, открывая дверь в парилку и выпуская клуб пара, вынес алюминиевую кружку с горячей водой. — И заварка имеется. — Он достал из старенькой тумбочки в углу предбанника жестяную коробку с чаем.

Тарасов занялся приготовлением напитка. Дмитрий вышел, чтобы лишний раз убедиться в отсутствии чужих наблюдателей.

— Да, перспектива в такую погоду мчаться куда-то в ночь на лошадях меня не радует, — вздохнул Никифор. — Нет ли тут у вас поблизости какой-либо воинской части? Или аэродрома?

— Есть, — кивнул Пахом. — В двух километрах от деревни стоит вертолетный полк МЧС.

Мужчины переглянулись.

— Не кажется ли вам… — начал Дмитрий задумчиво.

— Что лететь лучше, чем скакать на лошади, — закончил Никифор простодушно.

Оба выжидательно посмотрели на Тарасова.

— Идеи овладевают массами в извращенной форме, — проворчал Глеб меланхолически, наблюдая, как Сергий обеими ручонками подносит кружку с чаем ко рту и отхлебывает маленькими глоточками.