Грэм Макнилл - Последняя церковь (The Last Church)

— У тебя свое мнение, — вежливо согласился Урия, — а у меня свое.

— Изандула — художник, прекрасный в своей гениальности, в этом сомнений нет, — продолжал Откровение, — но ей также надо было как-то зарабатывать на жизнь, и даже лучшие художники вынуждены браться за заказную работу, когда таковая подворачивается. Эта работа принесла ей хороший доход, я уверен, ибо в те времена церкви были до неприличия богатыми организациями; но была бы ее работа менее чудесной, если бы по заказу она расписывала потолок во дворце какого-нибудь светского правителя?

— Наверное, нет, но этого мы никогда не узнаем.

— Да, не узнаем, — согласился Откровение и прошел мимо Урии по направлению к алтарю. — И я склонен полагать, что людьми, которые ссылаются на божественную силу в качестве объяснения такой гениальной работы, отчасти движет зависть.

— Зависть?

— Вот именно, — сказал Откровение. – Они не в силах поверить, что кто-то из рода человеческого способен создавать подобные шедевры, а они — нет. Отсюда и объяснение: разум художника наполнила вдохновением некая божественная сущность.

— Какое циничное представление о человечестве, — заметил Урия.

— Отчасти, да, — ответил Откровение.

Урия пожал плечами и сказал:

— Эта беседа очень занимательна, но, друг Откровение, прошу меня извинить: мне надо готовиться к службе для моей паствы.

— Никто не придет, — сказал Откровение. — Здесь остались только ты и я.

Урия вздохнул.

— Зачем ты здесь? На самом деле?

— Это последняя церковь на Терре, — объяснил Откровение. — Скоро история избавится от подобных мест, и прежде, чем церковь исчезнет, я хочу запечатлеть ее в памяти.

— Я так и знал, что эта ночь будет необычной, — сказал Урия.

Урия и Откровение вошли в ризницу и сели друг напротив друга за тяжелым столом из красного дерева, покрытым резьбой в виде переплетающихся змей. Кресло скрипнуло под весом гостя; Урия достал из ящика стола высокую, покрытую слоем пыли бутылку синего стекла и пару оловянных кубков. Наполнив их темно-красным вином, он откинулся в кресле.

— Твое здоровье, — сказал Урия, поднимая кубок.

— И твое, — ответил Откровение.

Сделав глоток, гость Урии одобрительно кивнул.

— Очень хорошее вино. Выдержанное.

— Ты знаешь толк в винах, Откровение, — похвалил Урия. — Эту бутылку отец подарил мне на мое пятнадцатилетие и велел открыть ее в мою брачную ночь.

— Но ты так и не женился?

— Не смог найти ту, что стала бы терпеть мои выходки. В то время я был отъявленным мерзавцем.

— Мерзавцем, который стал священником, — заметил Откровение. — Похоже, за этим стоит целая история.

— Так и есть, — сказа Урия. — Но некоторые раны слишком глубоки, и не стоит их бередить.

— Ладно, — согласился Откровение и сделал еще глоток.

Поднеся кубок к губам, Урия разглядывал своего гостя. Прежде чем сесть, Откровение снял багряный плащ и перебросил его через спинку кресла. Одет он был просто и практично, так же, как одевались практически все жители Терры, и единственной особенностью его костюма была безупречная чистота. На указательном пальце правой руки он носил серебряное кольцо-печатку, но Урия не мог рассмотреть изображенные на ней символы.

— Скажи мне, Откровение, что ты имел в виду, говоря, что это место скоро исчезнет?

— Только то, что я сказал, — ответил Откровение. — Даже сюда, на вершину горы, наверняка доходили разговоры о том, что цель крестового похода Императора — уничтожить все виды религии и веры в сверхъестественное. Вскоре его войско будет здесь и разрушит эту церковь до основания.

— Я знаю, — сказал Урия с грустью. — Но для меня это неважно. Моя вера со мной, и никакой жестокий деспот не сможет запугать меня. Я не изменю своим убеждениям.

— Очень упрямая позиция, — сказал Откровение.

— Это и есть вера, — подчеркнул Урия.

— Вера! — Откровение фыркнул. — Ты по собственному выбору веришь в невероятное и не требуешь доказательств…

— Сила веры именно в том, что она не требует доказательств. Достаточно просто верить.

Откровение рассмеялся.

— Теперь я понимаю, почему Император хочет избавиться от религии. Ты считаешь, что в вере сила, я же считаю, что в ней — опасность. Подумай о том, что люди, движимые верой, сделали в прошлом, вспомни все те чудовищные преступления, что за многие века совершили верующие. Жертвы политики исчисляются тысячами, религии — десятками тысяч[2].

Допив вино, Урия спросил:

— Ты явился сюда, просто чтобы подразнить меня? Я отверг насилие, но я не потерплю, чтобы меня оскорбляли в моем собственном доме. Если это все, чего ты хочешь, тогда тебе лучше уйти.

Откровение поставил кубок на стол и примирительно поднял руки.

— Конечно же, ты прав. Я вел себя бесцеремонно, за что прошу прощения. Я пришел сюда, чтобы узнать побольше об этой церкви, а не восстановить против себя ее хранителя.

Урия благосклонно кивнул.

— Извинения приняты, Откровение. Ты хочешь осмотреть церковь?

— Хочу.

— Тогда идем, — пригласил Урия, с трудом поднимаясь из-за стола, — и я покажу тебе Молниевый Камень.

Проведя Откровение из ризницы обратно в неф, Урия еще раз взглянул на прекрасную фреску на потолочном своде. Отблески огня подсвечивали витражные окна, и Урия понял, что у стен церкви собрался внушительный отряд.

Кем был этот Откровение и почему он так интересовался этой церковью?

Был ли он одним из полководцев Императора, решившим заслужить благосклонность своего господина уничтожением последней церкви на Терре?

А может быть, он был командиром наемников, который рассчитывал, что новый хозяин Терры щедро заплатит ему за истребление символов веры, существовавших с первых шагов человечества на пути к цивилизации?

В любом случае Урия должен был больше узнать об этом Откровении, о причинах, руководящих его действиями, а для этого надо было заставить гостя говорить.

— Сюда, — сказал Урия, шаркающей походкой направляясь к алтарному помещению, отделенному от остальных частей храма завесой густого изумрудного цвета, по размерам не уступавшей театральному занавесу. Он потянул за шелковый шнур, и завеса раздвинулась. За ней обнаружился зал с высоким сводчатым потолком и стенами из светлого камня; в круглом углублении в центре зала стоял большой мегалит. По форме камень напоминал осколок кремня, а его поверхность отличал характерный металлический блеск. Камень был огромен — около шести метров высотой, — и к вершине сужался, что делало его похожим на наконечник гигантского копья. Он возвышался над полом, уходя основанием в выложенное плиткой углубление; нижнюю часть камня покрывали тонкие, как листья папоротника, разводы ржавчины.