Шимун Врочек - Время предавать

Тяжёлый взгляд.

– Вы бредите?

– Нет, чёрт возьми!.. Ты единственный, кому я могу доверять. Прости, что усомнился.

– Я никогда не отказываюсь от своих слов.

– Да, я знаю. Но всё же… Мне так спокойнее. Мне так… легче, что ли? Пока есть ты – мир не рухнет.

А теперь слушай. Моя последняя воля: наследником я назначаю своего сына.

– Да, господин. Которого?

– Младшего.

– Но… как же Вальмир?

– Не знаю и не хочу знать. Пусть всё достанется Карлу. Ты понял?

– Да. Ваш наследник – Карл.

– И ещё…

– Да?

– Я хочу, чтобы ты поклялся так же служить ему, как служил мне.

Долгое, невыносимо долгое молчание.

– Но…

– Пожалуйста, Салим! Без тебя он – труп, Вальмир сделает его как щенка…

– Я не хочу, господин. Мой долг…

– Твой долг – служить мне! – полузабытая властность молнией пронзает сумрак.

Молчание.

– Да, господин.

– Пожалуйста, Салим! Мы не были друзьями, никогда не были, но я всегда уважал тебя…

– Как и я вас.

– Салим!

– Хорошо, мой господин… Я даю слово служить Карлу, как служил вам. Но мне не нравится ваше решение.

– Узнаю старого доброго Салима. – Герцог натужно смеётся. Смех переходит в сухой, рвущий внутренности кашель.

– Вам нужно отдохнуть, – он накрывает его одеялом и идёт к двери. – Я передам ваше завещание.

– Салим?

Он оборачивается:

– Да, мой господин?

– Поздравляю! Теперь ты регент.

– Прости, Вальмир, но я дал слово.

Двадцатилетний брюнет с бледной кожей и тонкими артистическими пальцами. Некрасивый, но умеет нравиться, тщедушный, но в слабом теле живёт стальная воля.

Старший сын герцога.

Нелюбимый.

Лишённый наследства и надежды на будущее.

– Я надеялся на тебя, – горько роняет Вальмир. – Герцог слеп… в последний свой час он также слеп, как и раньше. Говорят, перед смертью люди становятся мудрее… Но не он!

– Вальмир… – он замолкает. Сказать нечего.

– Карл слаб.

– Я знаю.

– Слабая воля и хорошие мозги. Наихудшее сочетание для правителя… Уж лучше бы он был глуп!

– Ты несправедлив, – тихо говорит он.

Вальмир запрокидывает голову и смеется. Сухо и безрадостно.

– Зато ты справедлив, светоч добродетели! – кривятся в усмешке губы. – Подумай, Салим! Что будет, когда мой брат поймет, что жизнь герцога – отнюдь не то, о чем он всегда мечтал?

– Он выдержит.

– Конечно, выдержит! В нем кровь моего отца, а это кое-что значит… Но тебя… тебя он будет ненавидеть всю жизнь. Впрочем, я тоже…

– Вальмир…

– Что дальше, дорогой регент? Меня отравят, зарежут или по-семейному придушат подушкой?

– Изгнание.

– Ах, да, ты же честный человек! Ты веришь в слово!

– Поклянись, что забудешь о существовании герцогства… и я лично переправлю тебя через границу.

– Великолепно! А что будет, если я нарушу слово?

Тяжелый взгляд.

– Ты знаешь.

Вальмир мгновенно теряет свою лихорадочную энергию, стоит, осунувшись и постарев лицом.

– Знаю. Самое поганое, что я все прекрасно знаю…

– Я вор. Лжец. Я обманул больше людей, чем знаю по имени. Разве я могу стать другим? Стать честным?

– Хороший вопрос, – судья усмехается. – Нет, правда! Самый храбрый человек, которого я знал, был отчаянным трусом. Страх. Ужас. И злость… конечно, злость. Он жил в таком страхе, что бросался в бой очертя голову. И плевать хотел на число врагов…

– Разве это – храбрость?

– В своем роде – да, храбрость. Храбрость отчаяния.

– Я много слышал о Вас, Салим.

Салим смотрит на дородного человека, облаченного в золото и темный бархат, красный плащ облегает могучие плечи – хотя князь стар… старше герцога? Пожалуй. Но герцог мертв, в этих же темных глазах бурлит такая жизнь…

– Ваша Светлость?

– Вы – человек чести. Старый герцог поступил мудро, назначив вас регентом. Оч-чень мудро, – князь усмехается, приглаживает усы. – Могу я говорить откровенно?

– Как вы ранее выразились, Ваша Светлость, я – человек чести.

– Верно. Скажите мне, Салим, как человек чести… человеку достаточно бесчестному, чтобы быть князем уже пятьдесят лет кряду… Почему герцогом стал Карл, а не Вальмир?

– Так решил старый герцог. Не нам его судить.

– Почему? Вы умный человек, я, надеюсь, не глупее…

– Мой герцог – Карл.

– А мой правнук вчера впервые проехал верхом! Не увиливайте, Салим. Впрочем, можете промолчать… Я прекрасно знаю, что вы желали видеть на престоле старшего, а не младшего. Карл же стал герцогом только потому, что вы пошли на поводу свихнувшего от любви отца!

Молчание. В камине пылает огонь, теплый отсвет ложится на лицо князя… Со лба сбегает янтарная капля.

– Мои войска наготове. Известие о смерти герцога, один из его сыновей… солдатам нужно знамя, как вы понимаете… и – все.

– Вторжение. Я предполагал нечто подобное.

– А знаете, почему вторжения не будет?

– Вальмир отказался.

– И это знаете? Не поверите, он сказал мне при встрече…

– «Я дал слово». Так?

– Он точно не ваш сын? – невинно интересуется князь. Поднимает руки; на широченных ладонях – застарелые мозоли. – Шучу, шучу…

– И все же основная причина в другом, – князь прищуривается. – Впервые я не боюсь удара в спину. Иметь в союзниках честного человека – такое случается нечасто… Уж поверьте старому интригану.

– Карл вам не союзник.

– Зачем же дело стало? Вы постараетесь его убедить, не так ли?

– Возможно.

– Не скромничайте. Да, как союзник союзнику… Вальмир отказался взять моих солдат, это правда. Однако полным ходом идет набор добровольцев. Он создает собственную армию. Догадываетесь, зачем?

– Думаю, скоро мы обо всем узнаем…

Псовая охота.

Он ощущал себя беглецом, по следу которого идет свора. За последние дни чувство это усилилось до жути, спину сводило в ожидании слюнявой оскаленной пасти…

Лай. Ему мерещился лай.

– Плохие новости, мой господин.

Голос. Стертый, усталый; за пеленой весеннего дождя слышен брех гончих. Мутными пятнами проступают деревья…

– …плохие, мой господин. Брат герцога нашего, Вальмир…

Тусклыми наконечниками казенных копий бьют в небо ели. Серые ели…

– …Вальмир, вторгся в пределы баронства…

Голубизна неба – обман. Небо обретает цвет…

– …имея войско из ста рыцарей и полутора тысяч пехотинцев…

Но почему этот цвет – серый?

– …пехотинцев. Два дня назад случилась битва. Вальмир…

Лист… резной кленовый лист – цвета пыли?

– …Вальмир убит. Да пребудет душа его в мире.

«Знаю. Самое поганое, что я все прекрасно знаю…»

«Он точно не ваш сын?»