Ганнибал. Революция (СИ) - Алиев Али

– Зачем?

– Я… я не знаю, – виски вдруг начали болеть. – Наверное, я боялся… слушай, давай пойдем дальше?

– Ра-а-а-а-а! – рык, раздавшийся в лабиринте, заставил меня вздрогнуть так же, как и мою спутницу.

– Что это? – посмотрела она на меня.

Следом раздались какие-то вопли.

– Я не знаю, – честно признался я.

– Хорошо, давай пойдем дальше.

Мы прошли в следующий коридор, и вскоре справа показалась камера. В ней стоял молодой я и девушка.

– Но почему? – смотрел «я» на нее растерянно.

– Мои родители против наших отношений. Они считают, что я нужна тебе только для забавы.

– Но это ложь! Я люблю тебя! Я хочу жениться на тебе и прожить всю жизнь вместе!

– Прости. Папа говорит, что кавказцы только развлекаются с русскими девушками, а женятся только на своих. Причем только на девственницах.

Девушка ушла, а в глазах молодого меня было непонимание и… боль. Эта боль словно передалась от него ко мне, разрывая грудь на клочки, но я стерпел и пошел дальше.

– То есть ты ушла к нему, – я пристально и с некоторой иронией смотрел уже на другую свою девушку. – Ты же говорила, что он как мужчина тебя вообще не интересует.

– Аслан, не начинай, пожалуйста, а? Тогда не интересовал, а теперь интересует…

И снова боль. Предательство, ложь в глаза. Я помню… как бы ни хотел забыть, помню…

Следующая картина.

– Я была пьяная! Я вообще ничего не помню! Можно сказать, он меня изнасиловал!

Она плачет, а на моем лице улыбка. Я уже общался и с ним, и с теми, кто был свидетелями, и знаю, что изнасиловала скорее она его. Сердце снова сжалось. Предательство…

– Это ужасно…

Я посмотрел на Сашу и встретился с ее сочувствующим взглядом.

– Я даже не представляю, каково тебе было все это переживать раз за разом, – девушка вздохнула. – Но скажи, Ган, почему ты не плачешь? Ни тогда, ни сейчас.

– Я не умею плакать, – пожал я плечами, слегка улыбнувшись.

Мне очень не хотелось, чтобы Саша меня жалела. Я не хотел выглядеть жалким.

Мы пошли к новой комнате, она была не из ледяных глыб. Это была комнатка в нашем доме, а в самом ее центре сидела женщина и читала маленькому мне книжку.

– Мама, – тепло произнес я.

Грудь сжала тоска. Мне очень не хватало ее. Все это время я так безумно скучал по моим родителям. Картина была ужасно чуждой этому месту. Она не причиняла боли, не отдавала холодом. Словно маленький оазис в пустыне.

– Она тебя очень любила, – тихо произнесла Саша.

– Как и я ее, – я попытался коснуться своей мамы, но не смог этого сделать. Рука прошла сквозь нее. – Пойдем дальше.

Я уже направился к следующему коридору, когда меня остановил голос девушки.

– Подожди, что за этой дверью?

Я посмотрел в указанную сторону.

– Ничего, это просто дверь, – пожал я плечами.

– Это сейфовая дверь в обычной комнате. Ган, открой ее.

– Нет, Саш, там ничего интересного, пойдем дальше, – попытался я переубедить девушку, но она продолжала настаивать на своем.

– Ты сказал, что доверяешь мне. Ты согласился на это, так что дай мне помочь тебе. Открой ее.

Я немного пожевал нижнюю губу и на негнущихся ногах подошел к стальной двери. Мне казалось, что чем ближе я к ней подходил, тем тяжелее мне становилось, но я решил довериться этой девушке, а значит, должен сделать это.

Я повернул колесико и потянул на себя дверь, открывая проход. Мы зашли внутрь.

– Мам, ну она сказала, что этот лучше, – маленький «я» смотрел на маму, на его глаза наворачивались слезы.

– Я тебе сказала взять другие дрожжи, а не эти! Почему ты не можешь просто выполнить то, что я говорю?! Быстро вернись и поменяй!

– Но мам, продавщица сказала…

– Я сказала, быстро! И не вздумай мне плакать, иначе я все расскажу отцу, и тогда ты точно получишь!

«Я» развернулся и, глотая слезы, пошел по болоту, его ноги передвигались с трудом, а впереди был какой-то монстр, к которому он шел.

– Это все неправда, – прикрыв глаз, произнес я. – Все было совсем не так.

– Но ты помнишь это именно так, – погладила меня по руке Саша.

– Мам, ну я же для тебя старался, – «я» подросток не плакал, он уже не умел плакать.

– Для меня старался? Сколько продуктов ты использовал?! Не умеешь готовить – не берись!

– Это неправда, – я чувствовал, как подгибаются мои колени. – Все было…

– Ты вообще головой думаешь? Какого черта вы делали на недостройке? Упал, джинсы порвал! Мы не миллионеры, чтобы тебе каждый раз покупать новые брюки.

В тот момент «я» уже не обращал внимания на разбитую ногу и сочащуюся из нее кровь. «Меня» ругали за джинсы, хотя в тот день я мог умереть…

Я упал на колени и схватился за голову.

– Это все ложь! Моя мама не такая, она замечательная, заботливая, милая. Она всегда переживала за меня. Она очень скучала и каждый раз, когда я возвращался домой, обнимала меня со слезами на глазах. Она очень любила меня! Она поддерживала меня! ОНА БЫЛА НЕ ТАКАЯ!

– Я знаю, – опустилась рядом со мной Саша. – Она наверняка была для тебя самой лучшей в мире. И все это лишь плохие воспоминания о ней, и есть куда больше хороших, но… Ган, эти воспоминания тоже есть. Они не делают ее плохой. Не делают ее чудовищем. Все мы совершаем ошибки, все мы порой срываемся. Настроение не то, на работе проблемы, и вроде бы из-за ерунды, но ты срываешься. Я понимаю, что твоя мама тоже была человеком. Не нужно прятать в себе эту боль. Не нужно хранить ее, выпусти.

Я не знаю, что случилось со мной дальше. Впервые за очень долгие годы я заплакал. Я просто заревел навзрыд. Я кричал, что-то говорил своей маме, пытался объяснить ей, что на самом деле я просто хотел ее порадовать. Я был противен себе за все это, и мне было тошно от того, что все это видит Саша, но она не осуждала и не обвиняла, она только обнимала меня, а в ее глазах было искреннее понимание. Возможно, только благодаря этому я смог идти дальше. Когда я уже собирался выйти из этой комнаты, я услышал голос мамы:

– Ты самый лучший.

Обернувшись, я увидел, как уже в старших классах лежу, положив голову ей на колени.

– Правда? – посмотрел «я» на нее.

– Да. Ты самый лучший сын в мире. Самый умный и хороший. Я очень горжусь тобой, сынок, – она наклонилась и поцеловала меня в лоб.

На моем лице снова появились слезы, но совсем по другой причине.

– Когда мы закрываем плохие воспоминания, порой для хороших просто не остается места, – улыбнулась Саша. – Теперь тебе не нужна сейфовая дверь здесь. Думаю, тебе приятно будет возвращаться в эту комнату.

Я посмотрел на нее, а потом на дверь, которая испарилась в воздухе под моим взглядом.

Мы пошли в следующий коридор. Снова послышался все тот же рев и крики, но уже намного ближе.

– Скажи, Ган, меня ты тоже хочешь водить по лабиринту, пока я не замерзну? – обратилась ко мне девушка. – Ты ведь не ведешь меня ко входу в этот купол.

Я остановился и глубоко вдохнул.

– Его нет.

– Что? – не поняла девушка.

– Входа в купол нет.

– Тогда создай его, – она пожала плечами и посмотрела так, словно это какая-то ерунда.

Я еще раз вздохнул, развернулся к стене и просто махнул рукой. К моему удивлению, проход действительно открылся. Мы прошли через образовавшуюся арку и оказались в широком коридоре около купола. И были мы здесь не одни. Огромное количество горящих заживо людей бежали к нам, и, если честно, я так испугался, что чуть не бросился обратно.

– Кто это, Ган? – с тревогой посмотрела вперед Саша.

– Те, кто был убит в Ростове, – еле ворочая языком, произнес я.

– Почему они здесь?

– Я… не знаю.

– Ган, ты знаешь! Почему они здесь?!

– Потому что это я виноват! Я ведь понимал, что вскоре все приведет к этому, и ничего не предпринял, я даже не попытался образумить людей или увести. Я сбежал, сбежал, чтобы не видеть всего этого!