Воплощённый. Проклятье рода (СИ) - "АлеХа"

— Какой потенциал дара найдёныша? — поинтересовался директор, — есть смысл оставлять его в школе? Всё-таки до выпуска всего два года, выйдет он на общий уровень?

— Потенциал я определить не смог, — слегка скривился маг-травматолог второй категории, — раны слишком обширны и энергетика парня слишком сильно перекорёжена.

— Настолько слаб? — поморщился директор.

— С одной стороны, действительно слаб, — кивнул врач, — такие раны не должны ТАК корёжить сильную энергетику. С другой стороны, высочайшая скорость заживления ТАКИХ травм характерна либо для сильной энергетики, либо…

— Либо для силовой специализации! — расцвёл директор.

— Именно, — пряча хитрую улыбку в кружке отличного кофе, кивнул маг-травматолог.

Ему даже не пришлось уговаривать директора оставить парня в школе. Достаточно было намекнуть на возможность получить специализированного силовика. Намекнуть! Не говорить прямо, беря на себя ответственность, а лишь намекнуть, подтолкнув мысли директора в нужную сторону и вуаля! Интересный экземпляр без промедления будет зачислен в школу на полный пансион, и будет вкалывать как имперский каменный голем, развивая специализацию, при этом с каждой травмой или истощением будет снова и снова возвращаться в лазарет, и проходить вместе с лечением ещё и полноценные обследования. Такова участь любого специализированного силовика. Без травм и истощений их развитие не будет полноценным.

И всем будет хорошо. Парню — квалифицированные педагоги раскроют его потенциал, помогут найти дорогу в жизни, дадут отличный старт. Директору — почёт и уважение за каждого такого бойца и от рода Апраксиных, в чью гвардию парень пойдёт служить, и от императора за поддержание силы Империи. И самому магу-травматологу — всё-таки что-то в энергетике парня было необычное. Нет, он силовик, без сомнения. Только генетическая предрасположенность применения маны на физические усиления и укрепления может показывать такую скорость излечения ран, нанесённых воплощённым зверьём, но тут тоже есть миллион вариаций и деталей. И вот тут то что-то и вызывало исследовательский зуд у мага-травматолога. Что-то необычное. Странное. Требующее изучения.

Лечение превратилось в муку. Никаких больше посещений, Стержня выставили сразу после разговора с врачом. Лютая скукота в одиночной палате, разбавляемая попытками смириться с потерей всего, что осталось в старом мире, а также разобраться с тем, где я оказался. Редкие молчаливые гости в виде медсестёр с таблетками, и редкие приключения по отклейке старых бинтов и заматыванию меня в новые лишь немного скрашивали скуку, но совершенно не давали ни грамма информации. Совсем редко приходил Вермайер, махал руками, выстреливал в меня разным светом, щекотал своей врачебной магией, одобрительно хмыкал и уходил. Только это явное проявление магии и отличало пока то, что я вижу вокруг себя, от того, что было в моей прошлой жизни.

Однажды поздно вечером, после всех процедур, когда я уже засыпал, тихонько скрипнула дверь, и в палату просочился невысокий парень. Шустро, как-то даже по-хозяйски он дёрнул на себя стул для посетителей, развернул его, одним движением воткнул в пол рядом с кроватью спинкой в мою сторону и единым текучим движением забрался на него с ногами.

— Прива! — махнул он мне рукой и в ожидании уставился на меня своими тёмными, почти чёрными глазами.

— Привет, — ответил я, ожидая продолжения.

Гость агрессии не проявлял, но был вооружён. На поясе у него была сложная перевязь с креплением к колену, на которой вдоль бедра, крепились ножны, из которых выглядывала рукоять немаленького ножа. Свободные брезентовые штаны, местами выцветшие, местами заштопанные, майка-борцовка, открывающая взгляду руки с сухими, но явно выраженными канатами мышц.

Гость вообще выглядел необычно. Если рассматривать черты лица по отдельности, то они воспринимались нормально, вместе же вызывали странное ощущение чуждости. Вроде и русский, а вроде и не совсем. Короткая причёска, исцарапанное лицо, огромный синяк на скуле, уже тёмно-жёлтого цвета. Сломанный и криво сросшийся нос, опалённые брови, широкий рот с тонкими губами и тяжёлый квадратный подбородок с ямочкой посредине.

— Я — Крыло, — голос гостя был сиплый, простуженный, — мы с парнями вытащили тебя из руин и допёрли до доктора. Получается, спасли твою задницу и теперь на тебе долг. Признаёшь?

Признавать какой-то долг перед совершенно незнакомыми людьми, находясь в другом мире, в котором есть магия, было стрёмно. Но и не признавать — было не менее стрёмно. Чёрт его знает, какая он тут — магия. Не имея никаких ориентиров — я лучше попробую перестраховаться.

— Сложно однозначно ответить на твой вопрос, Крыло, — я попытался увильнуть от прямого ответа, — особенно не зная, что ты потребуешь.

— Да чего тут сложного? — хмыкнул гость, — Мне от тебя нужна только польза! Если ты долг признаёшь, мы продолжаем разговор, я трачу на тебя своё время, и мы оба пытаемся извлечь из этого пользу. Если нет — мы разбегаемся, и знать друг друга не знаем, что тоже по-своему неплохо. Решай, — в этот момент, видя мою реакцию, Крыло подозрительно прищурился, — или ты реально с отбитой башкой?

— Реально, — буркнул я, — туман в голове, помню себя с момента, как в этой палате очнулся, всё, что раньше — туман и мрак! Вообще ничерта не понимаю, кто я и где я.

— Ох ты ж, ссаный хаос! — ругнулся гость, скривился и начал яростно тереть костяшкой указательного пальца ямочку на подбородке.

Я ждал результатов его мыслительной деятельности. Признаваться, что я тут вообще попаданец, мне совершенно не хотелось. Для начала нужно было узнать хоть какие-то местные реалии, а потом уже решать, как быть.

— Ладно! — пришёл к какой-то мысли Крыло, — ладно! Давай так. Я даю тебе слово, что ни я, ни пацаны, никому не расскажем, что и как произошло там в развалинах! Твои разногласия с Апраксиными — твоё личное дело. До тех пор, пока в школу не нагрянут инквизиторы, твоя тайна будет только твоей. А они же не нагрянут? Ты там не беглый преступник?

Я лишь отрицательно мотнул головой, мотая на ус информацию, золотыми крупицами вплетённую в слова гостя. Да и беглым преступником я себя не считал. Как и имеющим какие-то разногласия с местными Апраксиными. Вспомнились слова Стержня, «грифон — это Апраксины». А этот огромный грифон однозначно грохнул парня, чьё тело я занял. Грохнул и пёр труп то ли в гнездо, на корм детишкам, то ли выбросить на помойку. Нет, однозначно, у меня никаких разногласий с местными Апраксиными уже нет. Вернее, у них со мной. Кончились. Это у меня к ним остались вопросы и претензии. Но с этим я спешить не буду. А то, что у себя дома я тоже носил фамилию Апраксин — это мы тоже пока оставим глубоко в себе. Рано мне, судя по всему, на местных Апраксиных виды какие-то иметь. Алтарь — грифон — помойка! Незабываемой теплоты отношения. Не нравятся мне те, кто такое устраивает.

Нагрянут ли за мной какие-то инквизиторы? Или за мной, или по моим следам? Чёрт его знает. Всё зависит от того, пожалуется ли грифон своим хозяевам.

— Грифоны умеют разговаривать? — поинтересовался я у Крыла.

— Хаос! Похоже, ты реально отбитый! — вытаращился на меня гость, — грифоны не разговаривают! Они умные, хитрые и сильные, но лишь звери! Даже воплощённые, с которого ты, похоже, и гробанулся.

У меня от сердца отлегло. Если грифон никому не расскажет, что потерял тело, то и никакие инквизиторы по моим следам не придут. Узнать же во мне того тщедушного паренька, было практически невозможно. Львиные когти размером с мою руку походя разворотили мне лицо так, что меня даже родная мать не узнает. И, самое что интересное, я даже не могу сказать, что выжил только чудом. Потому что не выжил ничерта! При попытках понять, почему я всё-таки живой, после двух смертей, в голове что-то клинило и хотелось просто хихикать как последнему идиоту.

Что я и проделал, не полностью себя контролируя.