Рейд. Оазисы. «Выход» - Борис Вячеславович Конофальский

сколопендра тут жрёт, кроме саранчи? Кто-нибудь мог подумать, что сколопендра охотится на даргов. Но это было сомнительно, скорее дарги охотились на неё, чем наоборот. Судя по следам, животное было не очень большое, тем не менее слезать с мотоцикла и искать её, тратить патроны и время, ему не хотелось. Он просто развернулся и поехал на восток, чтобы там, между барханами, найти проход на север. И проехав немного, всего метров двести, он нашёл такой проход. И хорошую, открытую, почти свободную от песчаных волн местность, заросшую степной колючкой, по этой местности можно было спокойно и не меняя то и дело направления проехать на север метров триста до следующей песчаной волны. И тут его внимания привлекло кое-что такое, чего тут, в степи, среди барханов, быть не должно. Померещилось? Нет. Он отчётливо видел нечто чёрное, нечто вертикальное и кривое, что выглядывало их-за длинного, необычного бархана. Ему пришлось остановиться и протереть от пыли очки. Термитник?

Высотой метров шесть, семь, восемь? Ну, допустим, такие бывают. Но вот только такими кривыми их термиты не строят. Да и сделаны термитники из песка, они по цвету мало отличаются от барханов. А то, что торчало впереди, было насыщенного чёрного цвета. И что же это может быть?

Лейтенант и его солдаты ждали уполномоченного. Но Андрей Николаевич не мог проехать мимо того, чего он в степи ещё не видел. И Горохов двинулся как раз в сторону этой чёрной штуки. Поехал медленно, всё время останавливаясь. Всё, что есть в степи, может нести, да скорее всего и несёт, опасность. И чтобы быть во всеоружии, ты, если собираешься здесь выживать, должен всё знать об окружающем мире. Всё знать. Этому его научил отец. В детстве.

Не доехав до чёрного столба, он увидал ещё один такой, только пониже, чуть южнее первого. Андрей Николаевич остановил мотоцикл и, не заглушая двигателя, достал из кармана рацию. Теперь связь должна быть хорошей, расстояние до базы значительно уменьшилось. И он нажал кнопку передачи.

– Первый, первый, вызывает второй, как слышишь? Приём.

Лейтенант отозвался почти сразу, как будто ждал, что Горохов его вот-вот вызовет.

– Второй, я первый, слышу тебя хорошо. Приём.

– Первый, пятнадцать километров на юг от лагеря – какие-то чёрные столбы. Приём.

– Второй, понял тебя, чёрные столбы, юг, пятнадцать километров от базы. Приём.

– Первый. Нанеси на карту точку. Пойду к ним. Хочу их осмотреть. Приём.

– Второй. Принято, нанесу, – в голосе лейтенанта слышится сомнение. – Второй, а тебе оно очень надо? Приём.

Андрей Николаевич не отвечает. Нет смысла болтать. Он бросает рацию в карман и глушит мотор. Прицел от револьвера. Он лежит в кобуре револьвера в отдельном кармане. Его неразлучный друг, не менее близкий, чем сам револьвер. Горохов слезает с мотоцикла и достаёт трубку из белого металла. Поднимается на бархан, не очень высоко. Снимает очки и подносит восьмикратный прицел к глазу. Долго смотрит. И ничего не может понять. Уполномоченный видит торчащие над барханами кривые столбы. Их больше, чем два, он видит десяток. Некоторые из них заканчиваются разветвлением, и почти все они сужаются кверху. Ему вообще непонятно, что это. Такого он в степи ещё не видел. На всякий случай Андрей Николаевич достаёт из внутреннего кармана дорогой радиометр. Включает его, смотрит на табло, ждёт, пока тот начнёт работать. На севере нормальный фон двадцать пять-тридцать микрорентген; здесь, в этом пекле, прибор обычно показывал и до сорока. Прибор заработал, защёлкал. Выдал на дисплей цифру «сорок два». В принципе, ничего страшного. Жить можно. Но уполномоченный не стал выключать прибор, спрятал его в карман. Ему нужно быть настороже. Местечко-то непонятное.

Нужно было поторопиться. Эти чёрные штуковины, они, конечно, интересны, но солнышко припекает всё жёстче. Поэтому он вернулся к мотоциклу и поехал на восток навстречу солнцу. Барханы как раз удобно лежали с востока на запад, тормозить и петлять необходимости почти не было. Уже через десять минут он был невдалеке от первого чёрного столба. Вернее, от песчаной волны, за которой прятался столб.

Странный и немаленький бархан в пять метров высотой, а местами и до шести, но странен он был не высотой, бывают и десятиметровые волны песка, просто все барханы укладываются всегда по местной розе ветров. Здесь песок лежал волнами с востока на запад. А этот лёг ровно поперёк. И дюны тоже никогда не ложатся против розы ветров. Все это выглядело удивительно.

Он не спеша поднялся на песчаную волну, рядом с которой поставил мотоцикл, и с неё увидел… как из-за этого странного длинного бархана выглядывают корявые, чёрные столбы.

По идее, неплохо было бы запустить коптер, но возиться с ним…

Уполномоченный возвращается к мотоциклу, достаёт из кожуха дробовик и взводит курки. Так спокойнее. Он несколько секунд смотрит по сторонам: небо, песок, ни одного следа на барханах. Тихо. В степи днём всегда тихо. Это ночью степь наполнена звуками. Ну ладно. Уполномоченный идёт к той самой странной песчаной волне, что легла так неправильно и преграждает ему путь, доходит до нее и не спеша поднимается на гребень. И останавливается. Он никогда не видел ничего подобного. Перед ним пара десятков этих искривлённых, чёрных столбов. Они разбросаны без всякой системы по большой, освобожденной от песка местности. На всей площади, наверное, в пол квадратных километра, нет песка. Совсем нет. Столбы торчат из ровного, как стол, высушенного и твёрдого грунта, на котором ничего больше не растёт. Ни вездесущей колючки, ни кактусов. Даже термитников тут нет. Ни одного, даже мёртвого, нет. Хотя в этих местах их немало.

И всю эту странную картину кольцом окружает не менее странный бархан, который уложился вопреки всем правилам вокруг этой местности, словно стеной отгораживая её от всей остальной пустыни.

Андрей Николаевич, оглядывая эту невидаль, пытается понять, что же это такое. Но ему всё-таки придётся спуститься с бархана на этот твёрдый грунт и подойти к чёрному, с разветвлением кверху, словно у кактуса, столбу. И он делает шаг вниз.

Едва уполномоченный встал ногой на грунт, как у него в кармане что-то отчётливо щёлкнуло. Он сразу узнал этот звук. Забыл про него. Радиометр. Горохов лезет в карман и достаёт его. Ну, так и есть. Тут радиация превысила допустимый предел безопасности: семьдесят два микрорентгена.

«Угу, вот оно как». Ну, пока ещё не страшно, и он двигается дальше, к этой чёрной штуковине.

А радиометр пищит и пищит при каждом его шаге. Он снова глядит на экранчик: