Иар Эльтеррус - Демиурги. Полигон богов

Выбравшись из убежища, Неника достала кошки, привела их в рабочее состояние, закинула одну на лианы и, как кейрак[5], полетела от корня к корню, оглашая воздух радостными воплями. Если даже кто-то ее и заметит, то только покрутит пальцем у виска, решив, что это молодые воины воздушной сотни забавляются. Поднявшись к верхнему уровню корней под самым потолком, девушка двинулась в сторону рынка. Невдалеке от него можно будет незаметно спуститься, лианы там свисают почти до земли. Их уже который год хотят вырубить, да все руки не доходят, других забот хватает.

Добравшись до места, Неника соскользнула по лиане, откатилась в сторону, встала и, приняв независимый вид, вышла к рыбным рядам. Заметившие ее торговцы понимающе ухмыльнулись, решив, что девчонка в заросли по малой нужде заходила. А если бы заметили, откуда она спустилась, то обязательно страже доложили — на корнелазов, не служащих короне, в Брейхольме смотрели косо, подозревая их во всех смертных грехах.

Заметив у выхода из рынка знакомую вихрастую голову соломенного цвета, не слишком чистую, Неника направилась туда, улыбнувшись про себя. Брай голову мыл редко, мыло его нищей семье было не по карману, а морской водой без ничего въевшуюся сажу особо не отмоешь. Возиться же со щелоком он терпеть не мог. В общем, по улицам Брейхольма ходило множество похожих на сына кузнеца парней. Зато невысокий, смуглый, черноволосый, похожий на настороженного лисенка Суорк смотрелся на улицах Брейхольма странновато, в нем сразу угадывался выходец со Змеиного острова. «Змейцев», как их презрительно называли, в городе не любили, считая бездельниками и лентяями. Причем истине это совершенно не соответствовало. Тот же Суорк работал днями, чтобы хоть как-то помочь надрывающимся с утра до ночи отцу с матерью, поднимающим семерых детей.

— Привет, Нен! — заметил подругу Брай.

Работа в кузне с отцом закалила мальчишку, и в свои пятнадцать лет он выглядел на все двадцать как минимум. Да и мышцы имел такие, что мало какой хулиган решался приставать к нему — однажды Брай на спор завязал узлом толстую кочергу, и это видели многие. Улыбающийся Суорк смотрелся рядом с другом смешно — слишком велика была разница в габаритах. Островитянин отличался субтильным телосложением и острым лицом, напоминающим хитрую мордочку лианного гворфа, пронырливого зверька, тащившего все оставленное без присмотра.

— Мы уж заждались, — сверкнул глазами Суорк. — Пошли быстрее, Старый Тик обещался два медяка заплатить за очистку хлева! Будет на что завтра повеселиться.

— Да ну их, — скривилась Неника. — Есть у меня чуток денег, на сласти хватит.

— Это ты зря, — рассудительно возразил Брай. — Лишними не будут.

— Ладно, пошли, — сдалась девушка. — Только окунемся сначала.

Не говорить же друзьям, что у нее есть целых два серебряка, украденных несколько дней назад из домика для свиданий одного из знатных тьенов? Терять их расположение не хотелось, а оба относились к воровству отрицательно, вот девушка и помалкивала о своем втором занятии. Впрочем, раньше, до встречи с Тенью, Неника и сама не любила воров. Поэтому сейчас брала что-либо только у богатых — у них много чего есть, не убудет.

Пока они шли, Суорк вовсю тараторил, взахлеб передавая слухи об Избрании. Люди говорили разное, но все сходились на одном — нет в мире ничего красивее брачного полета змей. И Неника предвкушала невероятное зрелище. В день Избрания в Брейхольме замирала любая жизнь, разве что разносчики сладостей и напитков занимались своим делом, но и те часто замирали на месте, восторженно уставившись в небо и забывая обо всем. Жаль только, что видеть все можно было либо с центральной площади вокруг Столбов, либо снаружи, а там из-за жары долго не пробудешь. Вот только пробиться на площадь непросто. Сама Неника могла посмотреть и из среднего уровня корней, а то и забраться на Золотистый Столб, лианы полностью обвивали его — тысячи дорог для корнелаза.

— Жаль, на площадь не проберешься… — вздохнул Брай. — Объявили, что там только платные места. Придется снаружи смотреть.

— Надо тогда воды с собой захватить побольше, — забеспокоился Суорк.

— Захватим, — отмахнулась Неника. — У меня бурдюк тюлений есть.

Приятели удивленно покосились на нее — откуда у нищей девчонки бурдюк из тюленьей[6] кожи? Дорогая же вещь! Не всякому по карману. Однако ничего не сказали, спрашивать, откуда взяла, в среде уличных детей было не принято. Захочет — сама расскажет. Неника вообще была довольно странной и никому не доверяла до конца. Это несколько обижало, но Брай с Суорком понимали подругу и прощали ей недоверие — при ее жизни иное невозможно. Все знали, как живется сиротам при дворцовой кухне.

Отдав встретившемуся на дороге разносчику медяк, заработанный троицей друзей несколько дней назад, они получили по большому пирогу с мясом. Пироги исчезли в желудках проголодавшихся ребят почти мгновенно — они бы еще по два таких охотно съели, но денег с собой больше не было.

— О, гляди, старый Мих! — оживился Суорк, показывая пальцем на бородатую сгорбленную фигурку в нелепом цветастом балахоне.

— Чего это он в город выбрался? — удивилась Неника.

Старого звездочета в Брейхольме считали чокнутым, что неудивительно, учитывая его поведение. А уж что говорить о том, как он одевался! Покрытый золотистыми звездами синий балахон, изорванные чуни, из которых выглядывали грязные пальцы ног. И длинная седая борода. Добрые карие глаза и вечная улыбка до ушей. Дети толпами бегали за стариком — он рассказывал им чудесные, волшебные сказки, таких не знал больше никто в городе.

Неника раньше и сама частенько слушала эти сказки, одновременно наблюдая за рассказчиком. И постепенно поняла, что Мих носит маску, что на самом деле он совсем другой. Девочка не раз ловила на себе внимательный, умный, оценивающий взгляд. Да и ответы на задаваемые вопросы старик давал такие, что услышавший их непроизвольно задумывался. И картина мира, до того ясная и понятная, осыпалась осколками цветного стекла. Приходилось переосмысливать самые простые, казалось бы, вещи, порой приходя к совершенно парадоксальным выводам. А значит, звездочет преследует какие-то свои, известные только ему самому цели. Иначе зачем заставлять людей задумываться? Неника не знала, но относилась к старику с немалой настороженностью, хоть и искренне уважала его.

Никто, кроме покойного сьера Орваса, бывшего архивариуса дворцовой библиотеки, доживавшего свой век в тепле и сытости невдалеке от кухни в выделенной ему уютной небольшой комнатке, не знал, что Неника грамотна. И не просто грамотна, а владеет и тирайским языком, и сонхайским, и высшей формой родного, брайнского. Он стал ее вторым наставником буквально чудом, заговорив о тайнах мироздания с принесшей еду кухонной девчонкой-сиротой. Мысли ребенка удивили и заинтересовали старика, Неника мыслила нестандартно, умела не только смотреть, но и видеть, а это мало кому дано. И замечала мельчайшие детали, учитывая их в своих рассуждениях. Это поразило сьера Орваса, и он предложил девочке научиться читать. Ее глаза от такого предложения загорелись восторгом и предвкушением.