Игорь Масленков - Повелители иллюзий. Попаданец

Леха потянул за массивную бронзовую ручку. Старая дубовая дверь со скрипом отворилась. Затхлый воздух ударил в нос. Запахи жареной картошки и лука — все, что осталось от былых обитателей. Всюду царили полумрак и запустение. Леха ожидал встретить как минимум консьержку, но увидел вход в могильный склеп, вековую усталость и жалкий прах декаданса. Бывшие бандиты и номенклатурщики расселили коммуналки, сработали евроремонты, но не додумались потратиться на подъезд. Никому из них и в голову не могло прийти сделать что-то не только для себя, но и для общего блага. Подобные инвестиции в их кругу считались более чем рискованными или, попросту говоря, бесполезными. А расставаться за просто так с деньгами никто из них не пожелал.

В сумраке подъезда Леха смог разглядеть лишь покрытую грязью старинную лепку, щербатые, истертые тысячами ног, мраморные ступени да кованые перила, исполненные настоящим мастером, знавшим толк в ремесле. Любое произведение искусства полнится жизнью, но эти немые свидетели ушедшей славной эпохи были мертвы, впрочем, как и все вокруг.

Неспешные шаги отзывались эхом, растворялись в бесконечности лестничных пролетов. Чувство вселенской тоски наполняло душу. Что-то сильное, страшное и чужое таилось за вековыми стенами. Там, погребенные заживо, прятались те, кто мнил себя хозяевами жизни и распорядителями судеб.

Вот и третий этаж. Огромная, невероятных размеров лестничная площадка. Не чета той, в родной девятиэтажке. Дверь, обитая дорогой кожей. И номер квартиры тот, что указан в затертой бумажке. На часах пятнадцать ноль одна. Сердце забилось чаще. Палец лег на кнопку. Звонок…

Тишина. Леха отчетливо слышал стук в груди и шипение крови в висках. Хотел уже плюнуть и уйти, но за дверью послышалась неторопливая возня, щелкнул один замок, второй, третий… Дверь медленно отворилась.

На пороге стояла напомаженная старушонка, одетая по моде конца позапрошлого века. Лехе вдруг показалось, что эта развалина была, как минимум, ровесницей дома и присутствовала на коронации Николая Второго.

— Йа, — бодро взвизгнула допотопная бабка. Голова ее дернулась пару раз, скрюченные артритом пальцы отвратительно дрожали. Голубые банты, воздушные оборки и рюшки болезненно контрастировали со сморщенным лицом, покрытым толстым слоем пудры.

— Здрасьте, — Леха невольно склонил голову в легком, едва уловимом поклоне. — Я по объявлению. Мне бы к Казимиру Карловичу. Я вам вчера звонил. Это вы давали объявление? — мямлил Алексей, переминаясь с ноги на ногу.

— Йа. Дафать. Казимир Карлофич… Проходить, — с явным немецким акцентом щебетала старушка, жестом приглашая гостя войти.

Невольно Леху посетили мысли о переселении душ и различных петлях времени. Что-то подобное не раз попадалось ему в фантастических романах. Быть может, он попал в какой-нибудь фэнтезийный портал и очутился в прошлом? Мыслям тем вскоре пришло неожиданное подтверждение. Обстановка прихожей разила наповал. Изысканная старинная мебель ручной работы украсила бы любой антикварный салон. Картины, какие-то фарфоровые тарелки на стенах… Сразу чувствовалось, что хозяин квартиры обладает утонченным вкусом и солидным банковским счетом.

— Казимир Карлофич. Вам приходить молодой шелофек, — дребезжала старушенция.

— Просите, Эмма Леопольдовна. Надеюсь, юноша не испортит нам ковер, — донеслось из глубины соседней комнаты.

Последнее замечание не оказалось лишним. Леха вспомнил о грязных дырявых носках. И очень это даже хорошо, что ему не предложили разуться.

Леха шел по длинному коридору, погруженному в таинственный полумрак. Все те же картины да тарелки на стенах. Проходя мимо открытой боковой двери, он невольно заглянул внутрь. У окна, за карточным столиком, молодая женщина в нарядах Эммы Леопольдовны раскладывала пасьянс. Леха обернулся. Старушки нигде не было.

— Ну же, смелее, — вновь послышался голос Казимира Карловича.

Комната Казимира Карловича более походила на музей. Да что там музей! Убогая фантазия черного копателя не могла сотворить что-либо подобное. Нищие современные вернисажи да клуб коллекционеров, куда Леха иногда захаживал по воскресеньям, и рядом не стояли. Никогда в жизни он не видел столько картин в массивных рамах, книжных шкафов, забитых книгами в золоченых кожаных переплетах, экзотического холодного оружия, часов с амурами, расписных ваз, в том числе и античных. Со стен на него смотрели томные красавицы в воздушных бальных нарядах, румяные дядьки в париках, древнегреческие боги и герои. Особенно впечатлил его портрет мужика во весь рост в белых кальсонах и красной рубахе. Горделивый, осанистый, с пышной шевелюрой и шикарными усами, он непринужденно опирался на саблю и снисходительно поглядывал на Леху.

— Вы совершенно правы, мой юный друг, — хозяин квартиры сидел спиной к двери в глубоком кресле близ камина, любовался дрожащим пламенем, раскаленными углями и пыхтел трубкой. Лето и вдруг камин! Впрочем, столь неожиданное сочетание нисколько не удивило Леху.

Казимир Карлович вальяжно встал и направился к гостю. И вновь Леха ни капли не удивился. Хозяин оказался под стать квартире. Иного и ожидать не приходилось. Высокий, плотный курчавый блондин лет сорока с огромными бакенбардами напоминал мультипликационного льва Бонифация и вельможу времен Александра Второго одновременно. Но пурпурный шелковый халат, чудные восточные башмаки с загнутыми носками, дымящаяся сладковатым дымом трубка из слоновой кости, принадлежали скорее не сановнику, но доброму барину. Сразу вспомнился Гоголь и его «Мертвые души». Не доставало только ночного колпака. Странным Лехе показалось лишь то, что дом, в котором обитал столь экзальтированный и помешанный на старине жилец, располагался аккурат по улице Гоголя.

— Но должен вам заметить, милейший, — зычно басил Казимир Карлович, — это вовсе не мужик и никак не в кальсонах, как вы изволили выразиться. Полковник Давыдов. Портрет кисти Кипренского. Да не смущайтесь вы так. В Русском музее вы могли видеть копию, правда, весьма отменную, доложу я вам, а оригинал изволите лицезреть здесь, у меня. Да-с. Но согласитесь, ведь как-то не с руки полковнику щеголять в исподнем белье. А то ведь что-то несусветное выходит.

— Да я не выражался и не думал ничего такого, — виновато оправдывался Леха.

— Коль так, то не удивляйтесь. Именно! Здесь представлены работы Левицкого, Шибанова, Лосенко, Тропинина, того же Кипренского… Есть несколько фламандцев, но, это так, к слову. Впрочем, я заболтался, а вы устали с дороги. Не желаете ли конфект? Жорж Борман, — Казимир Карлович указал на маленький резной столик красного дерева. На нем красовалась цветастая металлическая коробка. — А давайте по рюмашке коньяку? Рекомендую. Шустов. Урожай девятьсот третьего года. Табачком часом не балуетесь?