Странный Странник - Ксеном. Дилогия (СИ)

— Да, — пробормотал я, — никогда бы не действовал так, как Паук.

Сразу после этого пришло недоумение и плохо сформулированный вопрос «Что есть паук?»

В полудрёме я открыл глаза. На потолке ничего не было. Как оказалось, за время сна, паучок свалился мне на грудь.

— Паук, — я тронул тельце вымазанным чёрным пальцем, — только мёртвый. Жаль. И укусить, как Спайди, не может. Тем более, — я зевнул, — что это всё только выдумки…

Интересно. Такая абсолютная неподвижность называется «мёртвый».

А ещё есть симбиот и человекопаук. Попробую вызвать у нас воспоминания. Это не сильно сложнее, чем с контейнером…

Зевнув ещё шире, я крепко заснул. Сновидение продолжилось. Только в костюме «Чёрного Спайди» был уже я сам. Мечты, мечты…

Картинка дёрнулась, перенеслась в мой город. Мне снилось, что ползу по глухой стене высотного дома, и костюм на мне немного другой. Абсолютно чёрный, как та жидкость, в которой мне довелось искупался.

— Даже просыпаться не хочется, — пробормотал я, любуясь с высоты на Авеню Канчинского, бывшее Варшавское шоссе. Да уж, только у нас могут называть улицы в честь недругов собственного народа. И если в городе появится площадь имени Гитлера, который Адольф, ни капельки не удивлюсь.

Варшавка, не смотря на новое имя, своего очарования не потеряла. И даже памятник угробившему собственный самолёт президенту не смог её сильно испортить. Хмыкнув таким мыслям, я решил воспользоваться сновидением и немножко пошалить. Вскарабкался на крышу и направился в сторону окраин. Сквер Примирения, где стоял тот самый монумент, разбили на месте районной поликлиники, около Анино, а мне снилось место ближе к Балаклавке. Рядом с гаражом. И на другой стороне шоссе. Но это было поправимо. «Мой» птицеед выстреливал паутиной от пола до потолка, то есть, метра на три, вертикально вверх. И это не было пределом. Моя же «нить» могла лететь ещё дальше. Так как стёкло всё-таки слишком скользкое и хрупкое, паутина если и прилипнет, то может пробить, а если попадётся хлипкая рама, то и выдернуть, я выбрал глухую стену и прицелился. Из запястья вылетел канат диаметром с сантиметр и прикрепился к стене. С небоскрёбами на Варшавке глухо, и подражать Спайди в полётах над улицей мне не получилось. Я выбрал другой способ. Прикрепил паутину к бортику, обхватил её руками и соскользнул с крыши. Но далеко ускользить не удалось. Через пару метров перчатки внезапно исчезли с рук, и трение обожгло кожу. С нецензурным воплем я отцепился от паутины. Короткий полёт, ещё одно ёмкое слово. Новая паутина прилепилась к старой, сильно дёрнула, чуть не оторвав мне руку. Сердце барабанило, как неумелый пионер. Зато перчатки вернулись на своё место.

— Хороший сон, — пробормотал я, потихоньку спускаясь вниз. — Нет уж, лучше пройдусь пешком, — подошвы коснулись земли. Из-за темноты меня никто не заметил. — Только будем соблюдать правила игры, оденемся в цивильное.

С лёгким шуршанием костюм превратился в точную копию моей мотоциклетной экипировки, даже шлем был. Не я подумать, что он и перчатки мне сейчас ни к чему, как эти детали пропали.

— Обалдеть, — оценил я. — А если… — закончить мысль мне не удалось, одежда изменилась быстрее. Чёрные ботинки с квадратными носками, чёрные брюки, чёрная шёлковая рубашка, серебристое кашне с чёрным узором, чёрное длиннополое пальто и завершала образ моя давняя мечта: чёрная шляпа с широкими полями. — Даже лучше, чем хотелось, — сказал я. И, напевая «Я бандито, гангстерито», вышел на пятно света.

К сожалению, моего вида оценить было некому. Ночь всё-таки. Пожав плечами, я направился к своей цели.

Прогулка получилась долгой, для сна, хотя я и не особо устал, но в целом замаялся. Пару раз ко мне подходили пьяные, но, получив по тычку в грудь, улетали в кусты.

Когда я подошёл к памятнику, вернулся чёрный костюм. Так, на всякий случай, типа дежурившего неподалёку полицая из мирной, но гордой народности. Пока тут не поставили пост, монумент регулярно приходилось отмывать от надписей типа «Ну, теперь ты знаешь из первых уст, кто кого расстрелял» или «Эту берёзу я сажал лично. И.Сталин»

— Э! Чо ты тут? — лениво окликнул меня работник резиновой дубинки.

Не обращая внимания, я заарканил памятник за шею и дёрнул. Бронзовый президент с грохотом слетел с постамента. Когда пыль улеглась, я посмотрел на полицейского. Он от удивления чуть свисток не проглотил.

— Бракованный памятник попался, — сообщил я. И, повернувшись спиной, отправился обратно.

— Стаят! Стрелят буду! — донёсся голос стража законодателей.

Не оборачиваясь, я показал ему средний палец.

Грохнул выстрел. Плечо обожгло болью. Удар швырнул меня на землю. Я успел выставить руки, приземлился в упор лёжа и рванул с низкого старта. Позади ещё раз рявкнул пистолет, но пуля просвистела мимо. Я почувствовал её путь и отпрыгнул в сторону. И громадными прыжками понёсся вперёд. Кажется, в меня стреляли ещё, раз семь, в ушах шумело и было плохо слышно, но мне даже не пришлось уворачиваться. В таком темпе я долетел до дома, но в квартиру буквально ввалился.

— Хороший сон, реалистичный, — шатаясь, я подошёл к кровати и рухнул в неё. Дальше была темнота.

Утро субботы наступило, как всегда, в полдень. Проклиная всё на свете, а особенно — Интернет, я сполз с постели и проковылял на кухню. Привычно наполнил и поставил чайник, нажал на первую кнопку «ленивчика» и шлёпнулся на табуретку. Табуретка так же привычно качнулась на трёх ножках, но устояла. Телевизор нехотя включился, открыв заставку канала нашего южного округа. На моём ящике программы расположены по принципу «первым идёт то, что мне нужнее», и слоган «останься на первом», когда это крутиться на последнем — семьдесят седьмом, для меня звучит смехотворно. На экране появился заместитель мэра. Я поморщился: опять будет призывать бороться с пробками путём пересадки на вертолёты или маленькие машины, которые стоят, как авианосец. Поэтому, вместо того, что бы слушать, я засунулся в холодильник, достал оттуда масло с колбасой, выудил из хлебницы полбатона и соорудил четыре бутерброда. Тем временем чиновник разглогольствовал про какое-то ужасное русскофашистское преступление, что дело у президента под контролем, и все виновные понесут заслуженное наказание. Затем на экране появился неонацистский парад, состоявший из десятка видных активистов антифы. Под крики «Зиг Хайль!» парад глухой ночью шёл по Варшавке и остановился напротив памятника Канчинскому. Парадствующие нежно привязали к нему верёвку, затем среди них появился новенький «Беларус», к которому трос и тянулся. Трактор беззвучно двинулся, памятник накренился и свалился в противоположном направлении. Тем же слаженным отрядом парадёры покинули «место преступления». Трактор исчез так же, как и появился.