Олег Дивов - Сборник "След зомби"

– Что-то ты, брат, не особенно переживаешь по этому поводу. Или я ошибаюсь?

– Я же говорю – возможно, перед тобой не я, – объяснил Вестгейт. – Сам удивляюсь. Хотя… Я, может, всю жизнь только и жду возможности начать эту самую жизнь заново. С чистого листа.

– Как же я рад тебя видеть! – выпалил Игорь. Он пошарил в карманах халата, нашел резинку и собрал волосы в хвост. Поднялся и отправился на кухню за пивом.

– Первым делом, – мечтательно сказал в потолок Вестгейт, – перестану стричься. И никогда больше не надену галстук.

– У тебя как с деньгами? – спросил Игорь, копаясь в холодильнике.

– До швейцарских счетов враг не добрался. Так что деньги есть. А у тебя?

– Если не пить и не выпендриваться, года два с голоду не помру. А вот если пить…

– Разберемся, – сказал Вестгейт. – Лишь бы не было войны. А поскольку ее не будет, то и нам беспокоиться не о чем.

– Слушай, – Игорь поставил на стол бутылки и остался стоять, уперев руки в бока. – Как-то странно мы с тобой рассуждаем. Как будто уже все решено.

– А все решено, – сказал Вестгейт. И улыбнулся. – Я больше не служу. Никому и никогда.

– Так тебя и отпустят! – усомнился Игорь.

– Уже отпустили. Как только сдал полный отчет. Бессрочный отпуск без содержания.

– Тебе же нравилась эта работа. Ты мог бы остаться как аналитик, преподаватель, консультант, наконец…

– Братишка, – сказал Вестгейт очень мягко. – Ты совершенно прав. Мне очень нравилась эта работа. Потому что она была моей жизнью. А другой жизни, настоящей, я просто не видел.

– А теперь, значит, разглядел? – спросил Игорь довольно язвительно.

– Да, – ответил Вестгейт просто, и Игорь ему поверил.

– Как же они тебя отпустили так легко? – спросил он недоверчиво.

– Они и тебя отпустят без звука, – усмехнулся Вестгейт. – У нас с тобой неожиданно появился влиятельный покровитель.

– Черт возьми! – воскликнул Игорь. От удивления он даже сел. И схватился за пиво. Он уже догадался, кого Вестгейт имел в виду.

– Я сидел на Службе, отчет составлял вчера днем, – сказал Вестгейт. – И он вдруг зашел. Сказал, что хотел сначала через тебя попрощаться, но потом решил лично. И мы очень хорошо поговорили. Он ушел. А через полчаса я отправился сдавать отчет Папе. Захожу, а они с этим новым Дядей сидят ни живы ни мертвы… Только волосы на головах шевелятся. И лица очень выразительные. И слышу я неожиданно, что Служба допускает мой уход в отставку. Разумеется, если я выражу такое желание. А я взял и выразил. Само с языка слетело.

– Хотел бы я послушать, что он им сказал, – мечтательно произнес Игорь. – Он насчет эпитетов не стесняется…

– А он и не стеснялся. Меня потом догнал в коридоре Дядя и принялся рассыпаться в любезностях. Передавать тебе приветы и нам обоим ниже земли кланяться. Ну до смерти напуган человек. Я говорю – что случилось?

– И он рассказал? – не поверил Игорь.

– Ты бы его видел в этот момент! Потом, я все-таки умею разговаривать с людьми. И выяснилось, что буквально передо мной явился в кабинет некто страшный до одури. Заявил, что если с этого момента на нас с тобой будет оказано хоть малейшее давление, то он, когда в следующий раз приедет, устроит Службе полный и окончательный п…ц. И как я понял, это было сказано весьма убедительно.

– Значит, он вернется, – сказал Игорь. Он встал, шагнул к окну и посмотрел в небо. Там плыли белые облака и ярко светило солнце. Вестгейт подошел и встал рядом.

– Помнишь Иру? – неожиданно спросил он. – Ну, жену Волкова.

– Конечно, помню, – кивнул Игорь, продолжая рассматривать облака.

– Лежит в коме. – Вестгейт тяжело вздохнул и отошел. – Говорят, упала, как только мы его увезли.

– Откуда знаешь? – Игорь никак не мог оторвать взгляд от неба. Он понимал, что полупрозрачного мерцающего облачка там больше нет. Но ему так хотелось, чтобы оно было…

– Сказали наши из группы мониторинга. После истории с «русским заговором» все секретные агентства поменяли свои коды, но Служба по-прежнему копается в их компьютерах как у себя дома.

– Все равно, раз ее взяли чужие эсэсовцы, нам до нее не добраться. А надо бы. Это ведь из-за нас так получилось.

– Ты полагаешь, клякса сможет исправить положение?

– Уверен. Слушай, брат, ты же во всю эту чушь не верил! Ты слово «биоэнергетика» выговорить не мог!

– Жизнь заставила, – сказал Вестгейт и положил Игорю на плечо теплую дружественную руку.

– Настоящая жизнь? – спросил Игорь ехидно, но без желания обидеть.

– Настоящая, – кивнул Вестгейт.

– Тогда мы что-нибудь придумаем. Да?

– Конечно. – Вестгейт улыбнулся и отошел к столу. – Кстати, ты смотришь в правильном направлении. Он улетел именно отсюда. Несколько часов назад. Сбросил меня на крышу и улетел.

Игорь с трудом отвернулся от окна.

– Как страшно узнать, что все это правда, – сказал он. – Что мы живем на маленькой задрипанной планетке, и настоящая жизнь несется мимо нас. А то, что мы по глупости своей полагаем настоящей жизнью, – это так, мышиная возня. Как страшно, брат.

– А ты голову – в песок, – посоветовал Вестгейт, умело разливая по стаканам пиво так, чтобы не поднималось слишком много пены. Этому нехитрому искусству он научился у Игоря.

– Ни один нормальный страус никогда не прятал голову в песок, – сказал Игорь.

– А ненормальный? – спросил Вестгейт. – Какое, наверное, сильное зрелище – страус в мании преследования!

– Я так рад тебя видеть… – сказал Игорь очень тихо, потому что у него вдруг запершило в горле и навернулись слезы на глаза.

– А я – тебя, – сказал Вестгейт. – Вот за это и выпьем!

Далеко, на другом конце Москвы, одурманенный наркотиками пожилой безумец, пристегнутый ремнями к больничной койке, почувствовал его настроение и улыбнулся широкой счастливой улыбкой. Улыбнулся во сне.

Описанная здесь процедура не имеет ничего общего с «усыплением», практикуемым в современных ветлечебницах. «Усыпляемый» агонизирует, его гибель сопровождается конвульсиями и опорожнением мочевого пузыря. Это тяжелейшее зрелище, способное нанести серьезную психическую травму хозяину животного. Поэтому в арсенал полевого медика Проекта стандартный «усыпитель» не входил. Смертельно раненному псу делалась инъекция мощного транквилизатора-»депрессанта», от которого животное впадало в глубокую кому. Фактическая смерть наступала по пути к месту захоронения здесь и далее примеч. авт.